Политическое христианство

Теократия часть 1

Опубликовано 28 марта 2010 · Обновлено 10 августа 2019

Салыгин Евгений Николаевич
Теократия
ПРЕДИСЛОВИЕ
Теократия относится к числу исторически первых типов организации политической власти, появившихся на заре человеческой цивилизации. Пожалуй, в долголетии среди других видов государства теократическому нет равных. Сегодня можно встретиться с мнением, что теократическое государство — это «исторический анахронизм»1, реликт прошлого, напоминающий своим неестественным, алогичным существованием о временах безраздельного господства религии и необратимо разрушающийся под прогрессирующим воздействием секуляризации. Непредвзятый взгляд на мир, основанный на объективном анализе происходящего, показывает, что это далеко не так.
Родившись на стадии перехода человечества от присваивающей экономики к производящей, приобретая в процессе становления и развития этноконфессиональное и цивилизационное своеобразие, теократическая модель власти пережила кульминационную фазу своего расцвета в эпоху средневековья, период обмирщения в Новое время и претерпевает динамичные, как секуляризационные, так и обратные, религиозно- возрожденческие, изменения в настоящем. Причем сегодня наблюдается своеобразный ренессанс теократии, при котором конфессиональные стереотипы и религиозная идеология превращаются в активный элемент политики, а проблема теократического государства приобретает особую актуальность. Это связано с тем, что некоторыми странами, вставшими на путь самостоятельного развития после распада колониальных империй и государственных союзов, в качестве альтернативы ранее существовавшего режима была избрана теократическая модель властеотношений. Ее избрание не было случайным. Освободившиеся государства вернулись к истокам своей государственности, увидев в них более надежную основу решения социально- экономических и геополитических задач, проверенное многовековой практикой средство достижения общественно значимых целей.
Во многих странах, где религиозные институты традиционно играли важную роль в жизни общества, волна религиозного возрождения вызвала очередную теократизацию государственно — властных отношений. В политической системе таких государств наметились теократические тенденции. Организация и функционирование власти в теократических государствах и в государствах с теократическими тенденциями станут предметом анализа в настоящей монографии.
Глава первая
Теократия как религиозно-политическая система
§1. Понятие теократии
Об определении теократии
Слово теократия переводится с греческого языка как боговластие. Впервые термин теократия при описании общественно-политического строя древних иудеев в сочинении «Против Апиона» (94 г. н.э.) употребил Иосиф Флавий. Теократический характер еврейского государства, по мнению историка, заключался в том, что высший правитель в нем — бог, а важнейшими делами занимается духовенство, возглавляемое первосвященником1. Отмеченные Флавием признаки теократии получили в общественных науках широкое признание, а ее первоначальное определение в различных модификациях и сегодня является общеупотребительным.
Так, почти полностью воспроизводят флавиеву дефиницию теократии отечественные энциклопедические словари. Большая советская и историческая энциклопедии определяют теократию как форму государства, при которой политическая и духовная власть сосредоточена в руках церковной иерархии, управляющей государством, а высшая светская власть осуществляется главой духовенства2. В политологическом энциклопедическом словаре под теократией понимается форма правления, характеризующаяся также наличием власти у духовенства или главы церкви3.
Историческое многообразие политического лидерства духовных лиц вызвало необходимость конкретизировать дефиницию теократии. В отдельных случаях ученые, принимая во внимание первенствующую роль в государстве священнослужителей, главным свойством теократии, которое отличает ее от иных политико-религиозных структур, считают специфическое положение главы теократической власти. Например, Макс Вебер, исходя из соотношения духовной и светской власти, выделял три типа государства. В иерократии, по мнению исследователя, священники обожествляют светскую власть, в цезаропапизме светский правитель становится во главе церкви, а в теократии, рассматриваемой социологом в качестве проявления иерократии, влиятельное положение духовенства закрепляется формально4. По мнению Густава Меншинга, теократия, понимаемая им как «законодательно установленное священное господство представителя власти бога», отличается от других государств «особым духовным отношением священного регента с Богом»5.
Безусловно, совокупность таких критериев теократии, как государственная организованность, верховенство духовного лидера и выполнение церковной иерархией важных государственных функций, позволяет отграничить ее от негосударственных способов объединения людей и выделить среди прочих форм правления: монархии, аристократии, демократии и других. Однако при всем познавательном потенциале данные определения не дают адекватного представления о теократии, поскольку не учитывают ряд принципиальных положений онтологического и гносеологического свойства.
Во-первых, в процессе исторического развития теократия принимала различные формы, в том числе и негосударственные. Поэтому нельзя согласиться с представителями традиционного понимания теократии, отождествляющими ее с формой правления, либо с формой государства в целом. Относимый всеми учеными к теократии Израиль времен Моисея, не являлся государством в собственном смысле слова, а был скорее протогосударством, т.е. союзом племен в стадии их перехода от родового строя к государственному6. Иудейское государство возникает позднее, в период царствования Саула. Иными словами, теократия Моисея — это не форма государства, а определенный вид властеотношений родоплеменного общества на его переходном этапе к государству.
Современные исследования развивают данный тезис дальше. Основываясь на выводах этнологии и истории государства и права о закономерностях государствообразования у различных народов, некоторые ученые выделили в догосударственной эволюции человечества ряд этапов, в том числе и стадию харизматической теократии. Это обстоятельство позволило им провести разграничение между предгосударственной (харизматической) и государственной (монархической) теократиями. Харизматическая теократия (Израиль до Саула, община Мухаммеда) предшествует ранним военным государствам, а монархическая теократия (халифат Омара, Израиль после Саула) представляет собой уже форму государства7. Принимая необходимость дифференциации форм теократии, укажем лишь, что термины, их обозначающие, не совсем удачны, так как харизматичность — свойство, присущее практически всем проявлениям теократической власти, а понятие монархическая теократия отражает не все виды государственно- организованной теократии. Представляется, что в данном случае целесообразнее говорить о родоплеменной и государственной формах теократии.
Во-вторых, культурно-историческое многообразие религиозной жизни не позволяет при характеристике институтов власти в теократии использовать термины: церковная иерархия, священники, духовенство. Нельзя, например, говорить о наличии церкви и духовенства в конфуцианской цивилизации. Отсутствуют, как таковые, церковная иерархия и класс священников в суннитской и хариджитской ветвях ислама, а сословие духовенства появляется в мусульманской цивилизации позже возникновения теократического государства — Арабского халифата. Данное противоречие вынуждены признать и сторонники общеупотребительной дефиниции теократии. Так, Густав Меншинг писал: «Если под теократией понимать господство духовенства, то ислам не теократия, так как он не знает священников. Не имеет ислам и развитой церкви, из которой могла бы исходить власть. Тем не менее, теократическая форма власти представлена и в исламе, и в тибетском буддизме, и в средневековом христианстве»8. Из этого следует, что правление священников, духовенства, церковной иерархии — признак, который не может быть использован в определении теократии, поскольку выражает не общее в теократиях, а единичное, обусловленное особенностями отдельных религий, в основном иудейской и христианской. Думается, лиц, обладающих глубоким знанием догматов веры, осуществляющих в некоторых религиях культовые обязанности и посреднические функции между богом и человеком, следовало бы именовать религиозными лидерами и употреблять в дефинициях теократии данное понятие.
Наконец, традиционное определение теократии в методологическом плане выводится через диалектическую категорию «форма» и ориентирует таким образом на анализ внешних, видимых сторон боговластия, не учитывая его внутренние, сущностные аспекты. Познавательные возможности категории «форма» ограничиваются также характеристикой способа выражения, существования «содержания», что сужает изучение определяемого как «форма» явления рассмотрением одной доминирующей взаимозависимости и не способствует исследованию иных внешних и внутренних связей явления. В результате распространенного формального понимания теократии в ее состав автоматически включаются, например, государства, где главой религиозной власти выступает монарх, а церковь является частью государственного аппарата, т.е. современные Швеция, Норвегия, Дания, Великобритания и др. С подобным утверждением вряд ли согласятся и приверженцы традиционной трактовки теократии, однако логика формального определения ведет к необходимости признания данных государств теократическими. Значительные упущения и неточности общеупотребительной дефиниции теократии, в конечном итоге, ставят задачу отыскания других подходов к раскрытию внутренне необходимых, устойчивых ее свойств.
Представляется, что наиболее глубокому и всестороннему исследованию феномена теократии способствует системный метод, позволяющий анализировать теократию как целостность, образованную взаимодействиями различных элементов. При таком подходе внимание в процессе познания акцентируется на многочисленных способах связи между элементами целостности, так как качественная специфика отношений внутри системы конституирует элементный состав и определяет ее главные свойства. Рассмотрение теократии как системы приводит к тому, что государство или родоплеменной союз считаются теократическими не столько вследствие того, что власть в них осуществляется религиозными лидерами или церковью, сколько в результате того, что внутри данных сообществ происходят теократические взаимодействия.
Теократия как система религиозно-политических властеотношений
Теократичность социальных взаимодействий определяется, в первую очередь, их властным характером, при котором поведение одних членов теократического сообщества подчинено руководящей воле других его членов. Властный компонент теократии выражается уже в самом ее названии, где корень kratos обозначает власть. Теократическая власть, в отличие от других видов власти, носит политический характер. Теократия — это политическое боговластие. Она является той областью общественной жизни, которая связана с реализацией целей отдельных социальных групп и осуществлением функций, затрагивающих интересы всей социальной целостности. Политическая природа теократии определяется также и тем, что власть в ней институализируется в устойчивые структуры, напоминающие государственные учреждения, а в некоторых случаях — в само государство. Теократическая организация властеотношений предусматривает наличие институтов управления и контроля, которые при помощи нормативных средств обеспечивают жизнедеятельность человеческих коллективов, охраняют порядок, разрешают конфликты и споры, в случаях необходимости осуществляют военные функции. Одним из самых существенных политических свойств теократического сообщества, отличающих его от иных религиозных объединений и их союзов, является возможность легитимного принуждения подвластных индивидов. Теократия — религиозная власть, основанная на силе, вследствие чего неотъемлемым ее атрибутом выступает право на самостоятельную юрисдикцию, осуществляемую религиозными лидерами или авторитетами. Суд в теократии может не только выносить решения по рассматриваемому делу, но и применять принудительные меры социального, имущественного и, что важно, физического характера. Описывая жизнь общины Мухаммеда в мединский период, О.Г.Большаков отмечает, что виновных в совершении проступков наказывали обычно бичеванием9. Таким образом, например, поступили с клеветником, оговорившим одну из жен пророка Аишу.
Качественная определенность теократических взаимодействий определяется также их религиозным содержанием. Теократия — это система религиозно-политических властеотношений. С традиционной (формальной) точки зрения, ориентирующей на внешние признаки теократии, религиозный характер теократической власти обусловлен тем, что в ее отправлении участвуют религиозные лидеры. В соответствии же с системным подходом, религиозность теократической власти, а точнее властеотношений, определяется религиозными нормами, которые и придают содержательную специфику теократическим взаимодействиям. Религиозные властеотношения могут складываться лишь тогда, когда имеются религиозные нормы, устанавливающие модели должного и запрещающие образцы греховного поведения. Без религиозно-нормативного регулирования теократия существовать не может. Политическое лидерство духовенства в таком случае выступает уже как производный от религиозного регулирования признак. В свое время, например, через осуществление религиозных норм определял теократию Роберт фон Моль. Для него последняя была государством, основанным на воле бога и непосредственно руководимым властью бога. Главное в таком государстве, считал мыслитель, религиозное учение, содержащее в себе представления об отношении человека к богу и миру, нравственные нормы и правовые начала для государства и общества10. Таким образом, теократия как система религиозно-политических властеотношений, возникающих в родоплеменных союзах и государствах, характеризуется не столько властью религиозных лидеров, о чем упоминается во всех дефинициях теократии, сколько верховенством религиозных норм. Особенностью теократии является то, что религия в ней представлена одним вероучением, монопольно претендующим на абсолютную истинность божественных откровений. Иная интерпретация божественной воли не допускается: теократия монорелигиозна.
В целях повышения эффективности социального регулирования религиозным нормам в теократии придается формальная определенность и общеобязательность, обеспечиваемая в ряде случаев государством, и они становятся правовыми. На данный факт справедливо обратил внимание Бенедикт Спиноза, определивший теократию как государство, в котором граждане «подчинены только праву, открытому Богом»11. Однако философ ограничился простым упоминанием о религиозно-правовом регулировании общественных отношений в теократии, считая определяющими ее признаками то, что в ней происходит слияние царского дворца и храма, люди клянутся в верности и в безусловном повиновении верховному судье — Богу, который только и может, в случае необходимости, избирать правителя12.
Следует сказать, что предположение об определяющем значении в теократии религиозно-правовой регламентации общественных отношений и складывающихся на ее основе религиозно-политических властеотношений ведет в целом к отличному от сложившегося в исламоведении традиционного понимания государственного устройства халифата. Практически никто из исламоведов не ставит знак равенства между халифатом и теократией. Например, известный современный арабский политический мыслитель Абдель Кадер Уда считает, что глава мусульманского государства, в отличие от лидера теократии, не выступает представителем бога на земле и ограничен в осуществлении своих полномочий общиной верующих и мусульманским правом13. По мнению Субхи ас-Салеха, халиф находится во власти веры и не может вследствие этого творить произвол, ссылаясь на волю всевышнего14. Однако в соответствии с авторской точкой зрения, халифат — типичное теократическое государство, поскольку его главной целью является защита и воплощение в жизнь норм исламской религии.
А в нормах религии, в конечном итоге, и выражена божественная воля. Для теократического государства, в принципе, не обязательны не только абсолютная бесконтрольность и непогрешимость власти, но и выполнение высшими политическими лидерами религиозных функций. Религиозно-политические властеотношения могут существовать без верховного политического руководства священнослужителей. Для этого достаточно наличие религиозно-правовых норм, которые будут претворяться в жизни общества публичной властью. Теократическим государство или родоплеменной союз могут быть и, условно говоря, при светском правительстве. Например, такие теократические государства, как Саудовская Аравия, Бахрейн, Катар, Оман, характеризуются отсутствием в руках мусульманских религиозных лидеров функций высшего политического руководства. Обязанности по воплощению в действительность норм господствующего вероучения, в которых содержится божественное волеизъявление, а также выполнение функций, связанных с защитой и распространением религии возложены на глав данных теократических государств. Таким образом, если в государстве основные сферы жизнедеятельности регулируются нормами религии, а государство преследует цель — реализацию религиозно- правовых предписаний и на ее достижение ориентирована работа властных структур, то вне зависимости от особенностей взаимоотношений в таком государстве духовной и политической власти оно будет теократическим.
Тезис о генетической и логической первостепенности в теократии религиозно- правовой регламентации подтверждается также современными историческими событиями. Во время боевых действий в Чечне и в Афганистане вооруженная оппозиция, пытаясь реализовать мусульманские идеалы теократического государства, начинала деятельность в этом направлении не с образования властных структур религиозных лидеров и богословов, а с введения на подконтрольных территориях законов шариата, которые обеспечивались светской властью. Вместе с тем, при раскрытии понятия теократия не следует отказываться от такого ее признака, как политическое руководство религиозных лидеров. Данный признак верно отражает историческую действительность многих теократий. Выполнение религиозными лидерами важных социально- политических функций объясняется их положением как знатоков и толкователей религиозных норм. Поскольку главные сферы жизнедеятельности в теократии определяет религиозное вероучение, то объективно возникает потребность в людях, обладающих его полным знанием. К тому же, меняющийся уклад общественных отношений требует постоянного нормативного регулирования, и в данной связи роль религиозных лидеров в создании религиозно- правовых предписаний незаменима.
Теополитические корпорации
Теократические взаимодействия складываются не только в родоплеменном обществе и государстве. Необходимо выделить и третью форму теократии — теополитические сообщества (корпорации). Исторически они представлены монастырями в Бирме, Таиланде, Тибете, Китае, Иезуитским орденом в Парагвае. В отдельные периоды своего развития теополитической корпорацией являлась Римская католическая церковь. В отличие от других религиозных объединений, находящихся под юрисдикцией каких-либо государств, теополитические корпорации достигали в обществе автономного положения, распространяя на членов сообщества свой, в некоторых случаях аналогичный государственному, суверенитет, и выполняли функции государственного руководства над населением. Так, возникший в Период Южных и Северных династий (III-VI вв.) в Китае союз даосских религиозных общин, именуемый иногда «Государством даосских пап», по утверждению исследователей, превратился в «фактически самостоятельное теократическое образование», с которым приходилось считаться официальным властям Китая15. А «Лесные монастыри» Авского государства (Бирма), например, в период его упадка поддерживали социальную целостность и обеспечивали жизнедеятельность всего бирманского общества.
В теократических государствах, протогосударствах и теополитических корпорациях религиозно- политические отношения присутствуют не в каких-то отдельных сферах жизни, а системно охватывают собой все социальные взаимодействия. Теократия представляет собой систему религиозно- политических отношений. Политические функции теократической власти неразрывно связаны с интересами религии. При описании устройства древнего Израиля Мартин Бубер очень верно отметил, что в теократии «не существует иной области политики, кроме теополитики»16. Вероучение задает ориентиры и цели общественной жизни, а политическая власть при помощи институтов управления реализует их в действительность. Институционально оформляясь в структурах власти, религия подчиняет себе политику: то, что необходимо для существования веры, жизненно важно и для политики. Высшие органы светской власти обладают полномочиями в делах веры, религиозные лидеры — в вопросах политического управления. Неповиновение светским властям во многих случаях рассматривается как отступление от веры, а нарушение религиозных канонов — как преступление. Исполнение религиозных императивов провозглашается гражданским долгом.
Конкретным результатом взаимопроникновения религии и политики в теократическом государстве является распространение и охрана светской властью божественных норм. Так, в период деятельности в Испании Новой инквизиции во главе с Торквемадой (конец XV — начало XVI вв.) государственная власть взяла на себя обязанности уголовного преследования за религиозные проступки. Постановления церковного трибунала нередко приводились в исполнение королевской властью. Чиновники центрального и местного аппарата приносили официальную присягу в верности и готовности служить инквизиции. Они были обязаны защищать устои католической веры, выдавая вероотступников и всех подозрительных в ереси, а также содействовать органам инквизиции, оказывая им помощь во всех мероприятиях. Сам король Фердинанд свои задачи видел во всесторонней поддержке католической церкви. Под его руководством велась «священная» война против иноверцев — мавров. Когда же к монарху с жалобой на инквизицию обратилась представительная депутация его подданных, он ответил, что «король является простым орудием церкви, проводя в жизнь известные канонические правила»17.
Следует указать на то, что существует определенная зависимость между развитием религиозного вероучения и теократизацией властеотношений. С усложнением догматики и культа, в том или ином теократическом сообществе, большую рельефность и структурированность приобретают религиозно- политические взаимодействия. На это, в частности, обращается внимание исследователей идеологии теократических государств. По мнению И.С.Чичурова, в формуле: «Правильность догматов предполагает упорядоченность государственного устройства», впервые высказанной в Послании Константинопольского патриарха Фотия болгарскому князю Михаилу, содержится «квинтэссенция византийской политической идеологии… как единства государственности и православия»18.
Весь комплекс институтов и организаций, выполняющих в теократии политические функции, пропитан религиозным духом. Религиозная идеология здесь буквально пронизывает всю иерархию управленческих и неформальных межличностных отношений, заполняя все поры бытия. Она монополизирует суд, образование, проникает в общественно- политическую и частную жизнь. Отдельные постулаты вероучения, которые, казалось бы, по своей природе носят сугубо религиозный характер, приобретают в теократии политическую окраску, укрепляя ткань религиозно- политических отношений. Догмат католицизма о непогрешимости папы в делах веры и невозможности спасения человека вне церкви не раз использовался римскими первосвященниками в качестве идеологического средства обеспечения своей церковно- государственной власти. Хрестоматийным примером является стояние в Каноссе германского короля и императора Священной Римской империи Генриха IV. Отлученный от церкви папой Григорием VII и лишенный таким образом возможности отпущения грехов, император был вынужден покаяться перед первосвященником, простояв на морозе в одежде кающегося грешника три дня. Стояние в Каноссе закончилось победой папы в вопросе утверждения духовных лиц в должности и сане епископа и аббата, наглядно продемонстрировав политическую силу идеологических ценностей теократии. В целом следует сказать, что конфессии, имеющие развитую сеть иерархически подчиненных религиозных общин, объединенных в церковь (католицизм, православие), содержат потенциальные возможности трансформации в теократии. Такие предпосылки предопределены особенностями догматического учения религий и связанными с догматикой особенностями социальной организации конфессий. Скажем, постулат католицизма и православия «вне церкви нет спасения» выступает важнейшей идеологической основой существования организованных и структурно упорядоченных форм вероисповедания. Необходимость наличия в православии и католицизме иерархической системы религиозных общин, при определенном истолковании канонов вероучения, может выступать стимулом к увеличению управленческо- властной мощи последних и фактически приводить к преобразованию церкви в теократию. Это и произошло в период средневековья, когда католическая церковь стала самостоятельным теократическим государством, а православная интегрировалась в политико- властные структуры Византийской империи.
Политическое лидерство тибетских лам и шиитских имамов также во многом опиралось на религиозные догмы, поскольку ламаистское и шиитское вероучения признают за духовенством огромную роль в деле человеческого спасения. К тому же шиизм, как и католицизм, предусматривает религиозную непогрешимость духовного лидера. Центральное место религиозного учения и религиозных лидеров в теократии определяется, таким образом, не только политическими и правовыми факторами, но и имеет под собой прочное идеологическое основание.
Проанализировав понятие теократии, можно подвести некоторые итоги: в ходе исторического развития теократия принимала различные формы — от родоплеменных образований до теополитических сообществ и государств; теократия характеризуется политико-властными взаимодействиями, складывающимися по поводу осуществления религиозно- правовых норм и в результате осуществления высшей политической власти религиозными лидерами. Теократия — это система религиозно- политических властеотношений, складывающихся в родоплеменных союзах на стадии их перехода к государству, в государствах и в теополитических сообществах в процессе реализации религиозно-правовых предписаний, а в некоторых случаях также и в ходе осуществления верховной политической власти религиозными лидерами.

1. Иосиф Флавий. О древности иудейского народа; Против Апиона: Пер. с древнегреч. / Иосиф Флавий. Еврейский ун-т в Москве. М., Иерусалим: Герашим, 1994. С.176.
2. БСЭ. 3-е изд. М., 1976. Т.25. С.432; СИЭ. М., 1973. Т.14. С.189.
3. См.: Политология: энциклопедический словарь. М., 1993. С.370.
4. Weber M. Wirtschaft und Gesellschaft. Tubingen, 1976. S.689.
5. Mensching G. Soziologie der Religion von Gustav Mensching. Bonn, 1947. S.59.
6. См. об этом: Велльгаузен Ю. Введение в историю Израиля. СПб., 1909. С.365.
7. См. об этом: Buber M. Werke. Bd.2. Munchen, 1964; Wellhausen J. Das arabische Reich und sein Sturz. Berlin, 1902.
8. Mensching G. Указ. соч. С.73.
9. Большаков О.Г. История халифата. Ч.1. Ислам в Аравии (570-633). М., 1989. С.130.
10. Моль Р. Энциклопедия государственных наук. СПб.-М., 1868. С.244.
11. Спиноза Б. Богословско-политический трактат. Казань, 1906. С.333.
12. Там же. С.342.
13. История политических и правовых учений. XX век. М., 1995. С.282.
14. Сюкияйнен Л.Р. Концепция мусульманской формы правления и современное государствоведение в странах Арабского Востока // Социально-политические представления в исламе. История и современность. М., 1987. С.57.
15. Васильев Л.С. История религий Востока. М., 1988. С.315.
16. Бубер М. Избранные произведения. Иерусалим, 1979. С.194.
17. История инквизиции: В 3 т. М., 1994. Т.3: История Инквизиции в Испании / С.Г. Лозинский. Репринт. воспроизведение изд. Ф.А.Ефрон — И.А.Брокгауз, 1914. С.110.
18. Чичуров И.С. Политическая идеология средневековья (Византия и Русь). М., 1991. С.36.
§2. Виды теократий
Классифицировать теократии можно по различным основаниям. В зависимости от исторических форм своего выражения они делятся на теократические родоплеменные союзы, находящиеся в стадии своего перехода к государству, на теополитические корпорации и теократические государства. При наличии во всех названных формах теократии внутренне необходимого признака — религиозно- политических властеотношений, имеются у них и различия, позволяющие проводить между ними разграничение. Критериями такого разграничения служат: соотношение в их социальной жизни светского и духовного, характер религиозно- правовой регламентации общественных отношений, субъектный состав и уровень развития их государственности, т.е. политико- территориальной организованности, суверенности и структурированности теократической власти.
В теократических родоплеменных союзах на стадии их перехода к государству отсутствует разделение сфер жизнедеятельности на светскую и духовную. Социальное регулирование синкретично. Оно осуществляется харизматическими вождями, жрецами, судьями, пророками на основе мононорм, содержащих в себе одновременно моральные, религиозные и правовые требования. Власть в племени воспринимается как орудие (проводник) божественной воли. Развитие органов политического боговластия здесь еще не достигает структурированности государственного аппарата. Территория проживания членов родоплеменной теократии четко не определена.
В жизни теократического государства может иметь место различие светских и религиозных институтов. Социальное регулирование здесь осуществляется на основе религиозно-правовых норм, создаваемых: а) религиозными институтами; б) религиозными институтами и государственной властью; в) самим государством, на основе норм, выработанных религиозными институтами. Власть может находиться как у светского, так и у духовного правительства. Она осуществляется профессиональным аппаратом людей, обладает суверенитетом и распространяет свое действие по территориальному принципу.
Теополитические сообщества — результат разделения в обществе областей духовного и мирского. Они выступают своеобразными островами священного в океане светской жизни. Внутренняя организация данных сообществ регламентируется корпоративным правом, поддерживаемым не только принудительной силой самих корпораций, но и союзнически настроенными государствами. Власть в сообществах находится в руках духовной элиты и осуществляется профессиональным аппаратом клира. Теополитические корпорации не обладают государственным суверенитетом, вследствие чего зависят от более сильных в политическом плане государств и могут терять свой статус, преобразовываясь в обычные религиозные объединения, либо, наоборот, вырастать до государств.
Ряд ученых проводят классификацию теократий, основываясь просто на различии в них духовного и светского, и выделяют «недифференцированную» теократию, в которой верховная власть реализуется структурами, выполняющими одновременно мирские и священные функции, и «дифференцированную» теократию, где высшая власть, хотя и отправляется религиозными и светскими институтами, между ними, тем не менее, имеется функциональное различие. По мнению исследователей, дифференцированной теократией являлась западноевропейская в виде христианских государств Западной Европы, а также Египет времен правления Эхнатона, а недифференцированной — мусульманская теократия1. Однако, по мнению автора, данную классификацию более правильно применять не к теократиям в целом, а лишь к теократическим государствам, поскольку только там существует различие духовного и светского. В дифференцированной теократии институты господствующей религии обособляются в церковь, под которой следует понимать объединение людей, обладающих знанием догматической и культовой сторон вероучения, следующих ему (духовенство) и в силу этого способных оказывать воздействие на сознание и поведение людей (мирян), основанное на авторитете; к числу важных признаков церкви относятся также: иерархический принцип объединения людей, выделение коллектива из социальной среды на основе знания и соблюдения религиозно-культовых предписаний, наличие культовых зданий. Понятая таким образом церковь имеется, главным образом, в христианской и буддийской цивилизациях. Именно здесь и возникали дифференцированные теократии. Для других теократических государств характерно институциональное смешение политических и религиозных структур. К дифференцированным теократиям, помимо перечисленных, следует добавить Византийскую империю, государство Тибет, а также Бирму и Таиланд начального периода развития, к недифференцированным — практически все первые раннеклассовые государства Древнего Востока и Мезоамерики.
Роберт фон Моль при классификации теократий к критерию соотношения в них духовного и светского добавил еще один — религиозно- политический статус главы теократической власти. В результате ученый выделил «чистую» или, как он еще ее назвал, «нераздельную» теократию, характеризующуюся тесной связью религиозной и мирской жизни и главенством в церкви и государстве одного лица — представителя или наместника божества, и «дуалистическую», где земные дела, хотя и определяются божественной волей, образуют отдельную от религиозной (церковной) сферу управления; в таком «общежительном союзе», по мнению Моля, есть две главы — светский и духовный2.
Густав Меншинг также считал, что из всех теократий следует выделять «чистую» теократию, т.е. теократию в собственном смысле слова. Под ней он понимал средневековую западноевропейскую теократию и теократию Эхнатона, поскольку в них государственная власть действует рука об руку с духовенством, считая свою миссию священной3.
В зависимости от формы выражения божественной воли, теократия может быть непосредственной, когда божественные установления не зафиксированы в письменных источниках и выражаются представителями (посланниками) бога устно, и представительная, характеризующаяся опосредованием норм божественного закона различными «писаниями», «священными книгами» и т.д. Первая форма политического боговластия может быть названа пророческой теократией. Она является начальной стадией образования политического боговластия. В этот период еще не происходит четкой институализации религиозно-политических структур и власть всецело и нераздельно принадлежит божественным представителям. Здесь, возможно, религиозно- политические отношения складываются не по поводу осуществления религиозно- правовых норм, а как результат реализации воли божественного наместника. Лишь в последующем, как правило, по завершении правления пророков, божественные нормы фиксируются в религиозных источниках и представительная теократическая власть осуществляет управление на их основе.
Теократии могут классифицироваться по религиозным основаниям. В зависимости от особенностей господствующей религии, они делятся на монотеистические — Арабский халифат, Папское государство, Ватикан, Иран и т.п., и политеистические — государства и племенные союзы доколумбовой Америки, теократические государства Древнего Востока, государство Тибет и другие; на этнические — древнеегипетская, иудейская, теократия инков, майя, и транснациональные — христианская, мусульманская, буддийская и т.п.
Особого внимания в вопросе классификации теократий заслуживает проблема квазитеократических государств. Что это такое? Некоторые структурные компоненты теократической идеологии могут выражаться не только в религиозных учениях, но и в светских доктринах. Светские концепции власти, где теократические идеологемы и обмирщенные, рационализированные религиозные мифы занимают доминирующее положение, можно назвать квазитеократическими. Результатом практического воплощения квазитеократических социальных моделей и образцов в политике являются квазитеократические государства. К ним следует отнести Северную Корею, фашистскую Германию, Советский Союз и некоторые другие. Институты власти и управления в таких государствах очень похожи на религиозно- политические структуры теократических государств. Однако функции религии здесь выполняет светская идеология, воспринимающаяся большинством населения как вера. Она определяет все стороны жизни общества, личности и государства: политика, экономика, право, культура испытывают на себе непосредственное воздействие квазирелигиозной регламентации. Установленные господствующей идеологией нормы и ценности защищаются силой государственного аппарата. Инакомыслие и свобода слова преследуются, оппозиция запрещена, либо находится на полулегальном положении. Функции «священного писания», содержащего религиозные откровения, в квазитеократическом государстве выполняют труды теоретиков марксизма, национал- социализма и т.д. Их положения, как и божественные каноны, считаются вечно истинными и поэтому неприкосновенными и неизменяемыми.
Роль религиозных лидеров в таких государствах выполняют партийные вожди, а партия осуществляет функции, аналогичные тем, что реализует в теократическом государстве господствующая церковь. Система организации и деятельности высших органов государственной власти строится на теократических принципах идеологического единства и несменяемости руководителей. Как и в теократии, в квазитеократическом государстве происходит обожествление личности правителя. Его персона наделяется сверхчеловеческими, почти божественными свойствами. В современной Северной Корее идеологами разработан целая философская наука — вождеведение (сурёнгван), занимающаяся исследованием роли вождя во всемирно- историческом процессе. О ее достижениях можно судить по выдержке из вузовского учебника: «Народные массы, не имеющие вождя и лишенные его руководства, не в состоянии стать истинным субъектом исторического процесса и играть творческую роль в истории… Быть верным вождю означает: проникнуться пониманием того, что именно вождю принадлежит абсолютно решающая роль, укреплять значение вождя, в любых испытаниях верить только вождю и без колебаний следовать за вождем»4. О квазитеократических государствах было написано много. Детальное рассмотрение их признаков непосредственно не входит в предмет настоящего исследования, поэтому ограничимся приведенными характеристиками.

19. См. об этом: Lang B. Указ. соч. С.22.
20. Моль Р. Энциклопедия государственных наук. СПб.-М., 1868. С.244.
21. Mensching G. Указ. соч. С.59.
22. Цит. по: Ланьков А.Н. Северная Корея: вчера и сегодня. М., 1995. С.40.
§3. История теократических идей и теократическая идеология
Истоки и история теократических идей
Первые упоминания о теократии встречаются в священных писаниях и религиозных трактатах, дошедших до нас с древнейших времен. Как правило, теократические идеи развивались в рамках отдельных вероучений, во многих из которых встречаются представления о некоем наивысшем, идеальном (райском) обществе, где люди живут под непосредственным божественным руководством в беззаботно- счастливом досуге и полной гармонии с божественной волей. Здесь торжествуют добро, справедливость, любовь, отсутствуют какие-либо человеческие пороки. Рай может видеться в минувших событиях прошлого либо, наоборот, в отдаленной перспективе будущего человечества, принимая образы «царства божьего», «золотого века», «царства сына человеческого» и т.д. В отдельных вероучениях, например в древнеегипетской религии, исламе, буддизме, зороастризме и христианстве, подобные представления, которые впредь для краткости будут именоваться идеей царства божьего, достигают высокой степени развитости.
О царстве божьем невозможно говорить как о теократии в строгом научном смысле этого слова, поскольку в нем не существуют ни политические властеотношения, ни религиозно- правовая регламентация. Значение анализа представлений о царстве божьем для настоящего исследования состоит в том, что все концепции, а также практические модели теократической и, частично, квазитеократической власти вдохновлялись именно идеей царства божьего. Мысли о царстве божьем тревожат умы как теоретиков, так и практиков теократии, желающих возвращения «золотого» прошлого или скорейшего наступления райского будущего. Теократическая идея есть политизированное вероучение. Попытки огосударствления религии, стремление использовать ее в политических целях должны рассматриваться как проявления теократизации власти.
Встречающиеся в древних религиозных текстах представления о царстве божьем, конечно же, связаны с политико- правовой действительностью раннеклассовых государств, являясь в определенной мере отражением власти жрецов и религиозно- правового регулирования общественных отношений. Конкретно- историческим характером обладает, например, описание правления легендарных правителей — основателей государств: Менеса, Ромула, Рема, Тесея, праведных китайских ванов и т.д. Но в не меньшей степени они содержат мифические, фантастические мотивы, связанные с божественным происхождением или избранием земных правителей, с наличием у них сверхъестественных способностей. По отношению к социальным взаимодействиям и теоретическим моделям теократии они выступают также самостоятельным, независимым феноменом. Кроме того, с точки зрения религиозного сознания, божественный миропорядок с царящей в нем гармонией божественных и человеческих отношений обладает большей реальностью, чем земная жизнь, поскольку истинное бытие для верующих есть бог. Поэтому идея царства божьего оказывает на историческую реальность очень сильное обратное воздействие, изменяя ее «по своему образу и подобию».
Идеалы христианской теократии были описаны Августином Блаженным. Одно из главных его произведений так и называется «О Граде Божьем». «Всматриваясь в апологетическую деятельность Августина, — писал Евгений Трубецкой, — мы увидим, что вся она есть не что иное, как проповедь боговластия… Вечное царствие Божие в учении Августина получает то значение, которое остается за ним в истории западного католицизма, именно значение программы, которую должна осуществить в себе церковь в процессе постепенного исторического развития»1. На наш взгляд, оценивать творчество Августина как апологетику боговластия, нашедшего воплощение в средневековой католической теократии, не совсем верно. На идеях Августина формировались и антитеократические движения в церкви. Так, евангелическое христианство, воспринявшее развитое мыслителем учение о божественной благодати, отрицало власть церковной иерархии и упраздняло посредническую миссию церкви в деле спасения человеческих душ. Политико-правовые взгляды Блаженного Августина противоречивы и в некоторых моментах несут отпечаток смешения христианства с платонизмом и правовой идеологией Древнего Рима. В результате этого богослов проявляет непоследовательность и зачастую не проводит четкого разграничения природного (земного) и сверхприродного (божественного) порядков бытия, что ведет к мысли об отождествлении им Града Божьего — истинного боговластия с действующей в земном мире христианской церковью. Всесторонний анализ его творчества дает основание полагать, что это не так.
Град Божий и церковь представляют в учении Августина разные субстанции. Описанный богословом Божественный Град не является результатом исторического бытия церкви и поэтому произведение Августина не может служить для церкви программой конкретных действий. Согласуя свое учение с постулатами Священного писания, Августин предвещает наступление Царства Божьего в конце времен, по завершении последнего суда и в жизни не земной, а небесной. «Град Божий не странствует в смертной жизни, а всегда бессмертен в небесах», — говорит богослов2. «Град, в котором нам обещано царствовать, отличается от этого как небо от земли, как радость временная от жизни вечной, как прочная слава от пустой похвалы, как общество ангелов от общества смертных»3. Только в Граде Божьем люди и ангелы будут пребывать в нескончаемом блаженстве и любви, в вечном досуге и созерцании бога. Людям здесь не грозит ни смерть, ни болезнь, все их желания остаются удовлетворенными. Град Божий — это «вышний град, где победа — истина, где достоинство — святость, где мир — блаженство, где жизнь — вечность…»4. Град Божий — это церковь Иисуса Христа, но не в земном своем воплощении, а в небесном, которое может произойти по окончании человеческой истории.
Во временном мире, по мнению Августина, происходит отбор в божественное царство. Земная жизнь — лишь приготовление к Граду Божьему. В него попадут не все, а только объединенные в церковь христиане, живущие по богу. Община праведников — логическое условие и эмпирическая основа существования в будущем Божественного Града, который в настоящей жизни находится лишь в странствии. «…Хотя он и здесь рождает своих граждан, в лице которых странствует, пока не наступит время его царства, когда соберет он всех воскресших с их телами, и когда последним дано будет обетованное царство, в котором они будут своим Главою, Царем веков, царствовать без конца времени»5.
Идеальное теократическое общество должно объединить, по замыслу Блаженного Августина, не только человеческий род и ангелов, но и весь органический и неорганический мир. Оно универсально и всеобъемлюще. «Град Божий есть верховный принцип мировой организации и конечная цель творения»6. Теократия привносит в бытие вселенной совершенство в виде иерархической упорядоченности. Физический мир в ней подчинен миру животному, который, в свою очередь, подчинен целям и интересам человека, находящемуся всецело во власти бога. Боговластие — цель и оправдание космосоциального универсума, его творческое преображение и законченный идеал.
Многие положения христианской идеи всемирного Града Божия впоследствии были заимствованы проповедниками теократии. Нечеткость обозначения граней между вечным и временным миропорядками позволили им поставить учение богослова на защиту своих интересов. Это касалось, главным образом, идей Августина об универсальной роли христианской церкви, объединяющей и организующей космосоциальный порядок бытия и отстаиваемой богословом в многочисленных полемиках с еретиками позиции о непреложном авторитете вселенской церкви. «Единство строя вселенной, космическое значение царствия Божия, объективность и универсальность его Божественной основы, значение благодати, как организующего социального принципа, власть церкви над миром, — все эти мысли Августинова учения должны быть рассматриваемы как необходимые предположения средневекового теократического мировоззрения»7. В духе средневековой теократии звучало обоснование отцом церкви государственного преследования еретиков и ведения религиозных войн.
Концепция мусульманской теократии в наиболее завершенном виде нашла отражение в творчестве суннитского законоведа ал-Маварди. К моменту написания своей работы «Законы правления» Арабский халифат, как единое теократическое государство, распался, поэтому перед мыслителем стояла задача теоретического осмысления основ мусульманской государственности с целью последующего восстановления халифата. По мнению законоведа, халифат является божественным творением, призванным охранять исламскую веру и осуществлять справедливое правление над всем миром. Миссия халифата будет считаться завершенной после покорения и обращения в мусульманство всех «неверных» и установления над ними единой и неделимой власти халифа. В мировом мусульманском государстве его глава — халиф — должен соединять в своем лице власть духовную — великий имамат — и политическую — эмират.
Следуя суннитской традиции ислама, ал-Маварди предоставляет право избрания халифа мусульманской общине, предусматривая, однако, и назначение халифом себе преемника. Законовед детально рассматривает вопросы формирования верховной власти в халифате, анализируя место, время, способ, обстановку избрания халифа, а также качества, которыми должны обладать как кандидаты на высший государственный пост, так и выборщики. Право выбора ал-Маварди предоставляет наиболее авторитетным представителям религии — муджтахидам и факихам, а также высшим государственным сановникам. Главное, чтобы избранный халиф был признан муджтахидами и мусульманской общиной, представленной людьми, собравшимися в столичной соборной мечети8. После выборов правоверные обязаны принести халифу присягу.
Отношения между главой халифата и народом (мусульманской общиной) строятся на договорной основе и предусматривают взаимные права и обязанности сторон. Основными обязанностями халифа были: охрана мусульманской религии, разрешение внутриобщинных споров и конфликтов, отправление функций руководителя богослужения (имама) на пятничной молитве, исполнение приговоров по уголовным делам, взыскание налогов, назначение чиновников и контроль за органами управления. Права халифа вытекали из функций управлений мусульманской общиной. Существенные ограничения на деятельность главы ислама накладывали божественный закон и религиозные авторитеты. Халиф не мог законодательствовать по вопросам, урегулированным нормами мусульманского права. В иных случаях его решения нуждались в одобрении коллегии муджтахидов, получаемым в виде юридического заключения (фетвы). У народа были обязанности повиноваться халифу и оказывать ему помощь в священной миссии поддержания богоустановленного порядка. За общиной признавалось право свержения халифа в случае неисполнения им своих обязанностей. Законным основанием смещения халифа являлась также потеря им умственных способностей, зрения или слуха, так как это препятствовало надлежащему исполнению высших управленческих функций.
Теократические идеи высказывали не только богословы и религиозные философы. Обоснованием преимуществ политического боговластия занимались рационалистически мыслящие ученые. Разочаровавшись во всемогуществе научного прогресса, Сен-Симон на позднем этапе своего творчества разрабатывал учение, согласно которому для избавления общества от бед нищеты и пороков эгоизма духовная власть должна взять покровительство над светскими учреждениями9. В конце своей жизни Фридрих Шлегель пришел к выводу, что теократическая идея является самой основательной и единственно верной государственной теорией. Теократию он мечтал увидеть в образе христианской республики с соединением и подчинением высшей государственной и военной власти церковной иерархии10.
В наиболее систематизированном виде концепция слияния религиозной и политической власти выражена в произведениях Жозефа де Местра (1754-1821). Являясь по убеждениям монархистом, он выступал с резкой критикой французской революции и ее законодательных нововведений. Де Местр считал, что над государственной властью, объединяющей народ в упорядоченное единство, должна стоять церковная иерархия во главе с римским первосвященником. «Европейская монархия не может быть утверждена иначе, как посредством религии, — писал он, — а универсальным монархом может быть только папа»11. Органическая целостность духовной и светской власти, вероучения и права, по мнению Де Местра, соответствует истинной природе государственной общности.
Квазитеократические доктрины
Вопрос о теократических идеях связан с проблемой так называемых квазитеократических доктрин. Последние представляют собой учения о наилучшем общественном устройстве, в основе которых лежат рациональные доводы, обосновывающие светские модели власти. В некоторых случаях, подобные теории имеют материалистическое и антирелигиозное содержание. При всем кажущемся, на первый взгляд, отличии религиозной и теократической идеологий от квазитеократических доктрин между ними есть много общего, даже при явной атеистичности последних. Термин квазитеократия весьма условен и применяется лишь для артикуляции религиозных компонентов определенного политического учения или институтов и структур политической власти, сходных с теократическими. К квазитеократическим теориям можно отнести проект идеального государства Платона, утопию Томаса Мора, социально- политическую доктрину марксизма, национал- социализма и ряда других учений. Факт близкого сходства указанных доктрин с религиозными и теократическими воззрениями отмечался учеными неоднократно. Так, Е.Трубецкой считал, что идеальное общество Платона — эллинский вариант теократии в узкой форме города-государства12. В трудах известных философов Н.Бердяева, С.Булгакова, Б.Рассела и видного религиоведа М.Элиаде проводится мысль о глубоких религиозных корнях марксистского учения. Мирча Элиаде пишет: «Маркс заимствует и развивает один из самых великих эсхатологических мифов азиатско-средиземноморского региона, а именно: искупительную роль Иисуса Христа («избранник», «помазанник», «невинный», «посланец»; сравните — в наши дни — пролетариат), чьи страдания были призваны изменить онтологический статус мира»13.
Общность теократических и квазитеократических доктрин заключается в одинаковой логике их теоретического моделирования: в общих мыслительных структурах, закономерностях мышления и языке описания социальных идеалов. Тождество мыслительных форм, лежащих в основании квазитеократических и теократических теорий, обусловлено их общей религиозно-мифологической подоплекой, а в некоторых случаях, производным характером первых доктрин от вторых. Теократические и квазитеократические учения выступают лишь разными проекциями одних и тех же религиозных мотивов и мифов. Неосознанно или сознательно основные компоненты религиозных и теократических доктрин были перенесены, а точнее трансформированы, в светские квазитеократические доктрины общественно- политического устройства. При подобной трансформации религиозное содержание выхолащивается, поэтому новые теории уже нельзя назвать собственно теократическими и более правильно именовать квазитеократическими.
Теократическая концепция власти не исчерпывается взглядами о доминировании в жизни людей религиозных стандартов поведения и представлениями о политической власти религиозных авторитетов. Данные формально-определенные свойства были выделены в качестве юридических признаков теократии, позволяющих анализировать ее как государственно- правовой феномен. По формальным признакам теократическое государство отличается от квазитеократического. Теократическая концепция власти, будучи явлением идеального, мыслительного порядка, включает в себя также набор определенных мыслительных структур: понятий, образов, символов и связей, составляющих логическую основу теократической идеологии. Анализ различных воззрений на теократическую и квазитеократическую концепции власти, заключающийся в выявлении общих для них логико-мыслительных структур, представляет особую важность, поскольку в основе всех реальных исторических теократий и квазитеократий лежит неизменный набор мыслительных образов, определяющих своеобразие теократических и квазитеократических социальных взаимодействий.
На логическом уровне теократические и квазитеократические представления схожи общими для них понятиями и связями, объединенными в мессианскую, хилиастическую и эсхатологическую идеи. Эсхатологизм (эсхатология — религиозное учение о конце света) теократической идеи выражается в мысли о том, что с построением теократического государства на земле воцарится рай и историческое развитие завершится единением человека с богом. Эсхатология квазитеократических доктрин выражается в представлениях о завершении человеческого развития после достижения обществом идеального, с точки зрения доктрины, состояния. Совершенное общество в таких доктринах, как и царство божье в теократических концепциях, — конечная цель истории. Далее человечество уже ничего не ждет, его судьба свершилась. Идентичными выглядят и пути достижения райского состояния. Для этого требуется кардинально изменить сложившийся уклад социальных отношений.
Хилиазм (христианское учение о тысячелетнем правлении на земле Иисуса Христа), хотя и связан с христианством, тем не менее в видоизмененной форме присутствует и в нехристианских теократических доктринах. Он представлен образом совершенного правления теократического лидера, обладающего, в силу занимаемого положения, божественным даром решать все возникающие трудности и распространять благодать на членов политического боговластия. В квазитеократических учениях хилиазм воспроизводится в форме идеи о Третьем рейхе, коммунистическом обществе и т.д. Секуляризированное царство божье — это всеобъемлющий, всеохватывающий универсум, общество абсолютной справедливости, полной свободы и счастья. Как и в райской жизни, там снимаются все социальные противоречия: нет богатых и бедных, отсутствует зло, насилие, угнетение человека человеком, царит порядок и единомыслие по всем вопросам.
Мессианство теократических взглядов проявляется в виде идеи народа — избранника, несущего в мир истинную веру и спасающего его от грехов и страданий. В квазитеократических теориях мессианизм предстает в образе избавителей, способных разрешить все насущные проблемы человеческого существования. Эта роль отводится избранным — сословию, классу или расе, возглавляемым авторитетными лидерами — вождем, правителем, князем или группой самых образованных и прогрессивно мыслящих людей — философов, филархов и т.д.
Теократические и квазитеократические теории холистичны (от греч. holos — целый, весь). Их содержание охватывает собой все сферы бытия личности и общества, претендуя зачастую на вселенский, универсальный масштаб. Государства, в которых господствует теократическая и квазитеократическая идеологии, во внешней политике также стремятся к универсализму, пытаясь включить в свой состав все большее число народов и общностей, превращаясь в империи; во внутренней политике всеохватность выражается в тоталитарности.
Теократическая и квазитеократическая системы власти реализуются в тех государствах, где для этого имеются соответствующие политические и социально-экономические предпосылки. Их осуществлению в действительности способствуют также благоприятный идеологический, а точнее социально- психологический, климат. Он, в свою очередь, создается определенными особенностями мировоззрения и мышления того или иного народа, которые могут находиться на уровне коллективного бессознательного, т.е. быть архетипическими. Эти особенности могут совпадать с логикой теократического мышления. В таком случае возможно констатировать то, что структурные компоненты теократической и квазитеократической идей представлены не только в отдельных произведениях философов и богословов, но и в образе мышления целых этносов, наций, обществ.
Историческая практика подтверждает настоящее предположение. Специфика национальной психологии евреев, а именно: их убеждение в своем мессианском предназначении, — определяющим образом воздействовала на формирование теократической власти в древнем Израиле и продолжает оказывать влияние на теократичность современной еврейской государственности. Мессианская идея выступает движущей силой создания христианских и мусульманских теократий. Мессианизм, по мнению Николая Бердяева, — это собственно та почва, на которой и возникли исторические христианские теократии14. С распространением на Руси в XV веке идеи «Москва — третий Рим» и утверждением, таким образом, в национальном сознании русских своей всемирно-исторической миссии, в государственной жизни не замедлили проявиться теократические тенденции.
На архетипические свойства теократической идеологии обратил внимание И.А.Исаев. Он рассмотрел теократические свойства Российской государственности XV-XVII веков как «особый стиль политического, идеологического, государственного мышления» и выявил стремление теократии к тотализации власти. Ученый очень верно отметил, что теократия как идея характеризуется не столько взглядами о взаимоотношении государства и церкви, политики и религии, сколько особенностями логики теократического мышления: «В теократическом стереотипе государственно-правового мышления характерным является не только и не столько степень соотнесения и разделения духовной и светской властей. Напротив, для него свойственно стремление к тотализации, причем идеологический характер мышления стимулирует в первую очередь тотализацию духовных и невидимых аспектов власти… Тотальность подобного политического мышления стимулировалась прежде всего глубинной идеей всеединства, которая, на наш взгляд, может быть определена как своего рода архетип»15. Следует согласиться с И.А.Исаевым в том, что проявляющаяся в нашем мышлении тотальность, как свойство теократической идеологии, архетипична. Возможно, архетипы сознания русских лежат в основе их интеллектуальной рефлексии, где представление о всеединстве определяет целое направления в философии, а также в основе политической практики, имеющей за плечами опыт квазитеократического государства — Советского Союза.
Противоречия теократической идеи
Реально существующие теократии в своих основных чертах очень сильно отличаются от идеала теократических стремлений — царства божьего. Исторические теократии всегда являются попытками воплощения в действительность религиозных представлений о царстве божьем, причем всегда неудачными. Иного и быть не может, так как в теократической идее и в практике ее реализации содержатся непреодолимые противоречия, обусловливающие их несбыточность. Теократическая идеология представляет собой отклонение (деформацию) религиозного сознания от стандартов религиозного мышления. Деформация теократического сознания заключается, во-первых, в антиномичности, т.е. в логическом несоответствии теократической идеи и попыток ее воплощения в реальности религиозным взглядам как таковым и, во-вторых, в аномичности, т.е. в ценностном несоответствии теократии и религиозного учения.
Антиномичность теократической идеи обусловлена своеобразием подхода теократического сознания к соотношению духовного и мирского порядков бытия. Религиозный взгляд на окружающую реальность постулирует ее разделение на две сферы: высшую — «небесную» (царство божье) и низшую — «земную», именуемую земным царством. Божественное бытие признается подлинным и вечным, а земное существование — неполным и производным от божественного. Стремясь преодолеть возникающее в результате раздвоенности мира отчуждение человека от бога, религия устанавливает зафиксированные в виде догматов какого-либо вероучения образцы мышления и поведения, следуя которым человек достигает вечной жизни. В соответствии с религиозным мировоззрением вечная жизнь в царстве божьем достижима только после смерти. В теократии оппозиция «небесное» — «земное» снимается более радикальным способом. Политическое боговластие пытается осуществить царство божье в жизни временной, «земной». Желая скорее приблизить его приход, теократия активизирует воздействие на межличностные отношения политическими средствами. Представление о слиянии во временной перспективе двух различных планов бытия — царства божьего и царства земного — размывает между ними границы, ставя под сомнение религиозный, т.е. связующий между потусторонним и посюсторонним миропорядками характер религиозно- правовых предписаний. В конечном итоге, антиномия теократического сознания приводит к полному отрицанию религии.
Данная антиномия является в теократии не единственной. Сама мысль о воплощении в реальной действительности божественного идеала противоречива. Можно ли абсолютное, безграничное божественное бытие вместить в рамках относительного, конечного бытия? Нет. Е.Трубецкой, критикуя проект вселенской теократии В.Соловьева, очень верно отметил: «Теократического идеала цельности и предельности жизни нельзя достичь не только в пределах государства, но и в пределах всего вообще греховного, несовершенного, а потому — становящегося мира»16. Теократический идеал в своей полноте реализовать невозможно: либо царство божье в результате качественного преобразования становится земным царством, теряя при этом свой высший религиозный смысл, либо земное царство возвышается до царства божьего, что опять-таки влечет его переход в иное качественное состояние. Союза небесного града и града земного без изменения их сущностных свойств не может быть, как не может быть водного снега или дневной ночи. Реальному воплощению теократического идеала нет места ни на земле, ни на небесах. Он утопичен.
Ценностное несоответствие теократической идеи и практики религиозным взглядам связано с решением в теократии вопроса о соотношении цели и средств социальной политики. Ограниченность и отчужденность человеческого существования преодолевается в теократии не на основе свободного духовного выбора личности, а при помощи принудительной силы религиозно-политического сообщества. Находя в этом главное противоречие и неправду теократии, Н.Бердяев писал: «Теократия, во всех своих формах, восточных и западных была изменой христианству, изменой и ложью. И теократии были обречены на гибель. То, что они осуществляли, было противоположно царству Божьему, царству свободы и любви… Они сакрализовали земную силу, совершавшую земные насилия над человеком, они прикрепляли христианские символы к реальностям, ничего общего с христианством не имеющим… Национальный мессианизм и теократия отменены не только Евангелием, но и пророками»17. Божественный идеал имеет в теократии наивысшую ценность. По сравнению с ним, иные жизненные ориентиры стоят на порядок ниже, поэтому любая деятельность, направленная на достижение конечной цели, может быть этой целью оправдана. Извечный вопрос о цели и средствах решается в теократии практически всегда однозначно — в пользу цели.
Вопрос о теократических идеалах и способах их достижения является практически важным. В последнее время особый интерес у исследователей вызывает проблема соотношения регулирующего воздействия на поведение людей правовых и религиозных норм. При этом поднимается и вопрос о связи между совершением противоправных действий, в том числе и актов терроризма с реализацией религиозных идеалов18. Могут ли попытки воплощения в действительности теократических моделей власти способствовать отклоняющемуся от нормы поведению? От решения данной проблемы зависит успешность международного общения государств и нормальное функционирование внутриполитического процесса.
С усложнением структуры социальных связей увеличивается взаимозависимость людей в масштабах всего мирового сообщества. Человеческая деятельность в области использования оружия массового поражения, в области ядерной энергетики и вооружения может иметь сегодня тяжкие, подчас катастрофические, последствия. Умение правильно распорядиться достижениями технической цивилизации требует адекватного понимания сложности происходящих в современном мире политических, культурных и экономических процессов. Представляется, что практика теократии, искривляющая стандартные формы религиозного мировоззрения, способна вызывать не только антирелигиозное, но и противоправное (общественно опасное) поведение, поскольку нарушает в целом мотивацию и целеполагание индивидами своего поведения. Думается, теократическая идея может вызывать деформации правосознания.
Причины существования теократических идей и теократий
Но почему же, несмотря на явные противоречия теократической идеи и на бесчисленное множество неудачных попыток осуществления царства божьего в его земных пределах, человек в желаниях и конкретных действиях вновь и вновь стремится к теократии? Надо полагать, причин этому множество и большинство из них связано с реальными условиями жизни людей. Теократия может выступать в качестве реакции на несовершенства социального бытия, неразрешенности национально-религиозных проблем государства. Ее возникновение и развитие может стимулироваться поиском лучших моделей политического управления и выбором традиционных институтов власти и религиозно- правовых механизмов ее обеспечения. Данному выбору могут способствовать укорененность традиционно- религиозных образцов в нормативно- ценностной системе общества, а также архетипические особенности национальной психологии, в основе которой могут лежать теократические мыслительные формы. Обо всем этом и других предпосылках возникновения теократий и квазитеократических режимов уже сказано и еще будет говориться в книге. Здесь же хотелось затронуть и метафизический аспект данной проблемы.
Думается, на философском уровне причина существования теократий и теократических идей может быть понята, исходя из сущности самого человека. В природе людей заложено неистребимое желание возвыситься до максимального состояния совершенства и свободы, которое имеет место в описанных «священными книгами» событиях царства божьего. В реальной, земной жизни, сопряженной с отношениями власти, господством одних и подчинении других, проявляется отдаленность, отчужденность людей друг от друга. Власть, как постоянный атрибут человеческого общества, всегда порождает насилие и несвободу, лишая таким образом человека истинной, сущностной основы, видящейся в равенстве, любви и свободе высшей «райской жизни». Теократия является своеобразной попыткой преодоления власти и обусловленного ей отчуждения человека. Очень точно выражает суть теократических мотивов С.Н.Булгаков, когда пишет: «И, однако, является онтологически правым и глубоко обоснованным стремлением к преодолению власти, — не к безвластию, которое сулит анархия, но к сверхвластию: одно голое отрицание власти пусто и мертво, как и всякое отрицание. А сверхвластие есть не что иное, как боговластие, теократия, которая и есть онтологическое ядро власти, а потому и скрытое ее здание. Как все в мире, и власть стремится «себя перерасти»: она тоскует по теократии»19. В качестве попытки преодоления принудительной силы родового коллектива рассматривал иудейскую и мусульманскую теократию М.Бубер: «Парадоксом всякой первичной и непосредственной теократии является то, что она отвечает «жестоковыйности» (непокорству) человеческой личности, стремлению человека не зависеть от другого человека, но отвечает ей не во имя свободы, а во имя покорности Высшей силе»20.
И не найти, наверное, в культурном наследии человечества идеи более возвышенной и предельной, чем идея бога, а в политико-правовой истории — идеи более дерзкой и самонадеянной, чем идея теократии. Человек, желая иметь всю полноту свободы и счастья сегодня и сейчас, добивается результатов прямо противоположных: в теократии, как показывает историческая практика, нередко осуществлялись крайне жесткие, бесчеловечные формы господства и подчинения. Можно предположить: пока живы люди, а значит, и все внутренние противоречия человеческой натуры, будут предприниматься и попытки создания на земле, а может, и на других пространствах вселенной царства божьего.

23. Трубецкой Е. Религиозно-общественный идеал западного христианства в V веке. Ч.I. Миросозерцание Блаженного Августина. М., 1892.С.52, 161.
24. Августин Аврелий, еписк. Иппонийский. О граде Божием: В 22 к.: Репр. изд. / Блаженный Августин. М., 1994. Т.II. С.222.
25. Там же. Т.I. С.275.
26. Там же. Т.I. С.116.
27. Там же. Т.III С.67.
28. Трубецкой Е. Указ. соч. С.229.
29. Там же. С.266.
30. Петрушевский И.П. Ислам в Иране в VII-XV веках. Курс лекций. Л., 1966. С.151.
31. См. об этом: Анекштейн А.И. Анри де Сен-Симон. Его жизнь и учение. М.-Л., 1926. С.186-187, 222-223.
32. См. об этом: Lang B. Указ. соч. C.19.
33. История политических и правовых учений: Домарксистский период: Учебник / Под ред. О.Э.Лейста, М., 1991. С.391.
34. См. об этом: Трубецкой Е. Политические идеалы Платона и Аристотеля в их всемирно- историческом значении // Вопросы философии и психологии. 1890. №9.
35. Элиаде М. Священное и мирское. М., 1994. С.128.
36. Бердяев Н.А. Царство духа и царство кесаря. М., 1995. С.262.
37. Исаев И.А. Рецидив теократической утопии: церковь и феодальная государственность в расколе // Историко-правовые вопросы взаимоотношений государства и церкви в Истории России: Сборник научных трудов ВЮЗИ. М., 1988. С.111.
38. Трубецкой Е.Н. Миросозерцание Вл. С. Соловьева. М., 1909. Т.1. С.568.
39. Бердяев Н.А. Указ. соч. С.262.
40. См.: Венгеров А.Б. Теория государства и права. Ч.II. Теория права. М., 1996. Т.II. С.17.
41. Булгаков С.Н. Свет невечерний: Созерцания и умозрения. М., 1994. С.338.
42. Бубер М. Указ. соч. С.197.

Глава вторая
Государственно-правовая характеристика теократии
§1. Понятие теократического государства
Определения государственной теократии
Традиционно специфика организации и осуществления государственной власти раскрывается в юридической науке через категорию «форма государства». Следуя традиционному пониманию, многие ученые видят в теократии форму государства. Данная точка зрения содержится в Большой и Исторической советских энциклопедиях, а также в работах некоторых зарубежных исследователей1. По мнению автора, с данным утверждением нельзя согласиться. Форма государства представляет собой взятые в целостности три комплекса отношений: форму правления, форму государственного устройства и политический режим. При определении государственной теократии как формы государства возникает резонный вопрос: какие из составляющих формы государства обуславливают его теократичность? Думается, что определение государственной теократии как формы государства должно указывать как минимум на один из параметров формы государства, т.е. на форму правления, или форму государственного устройства, или политический режим. Отождествление же теократии просто с формой государства не выявляет качественной, политико-правовой определенности теократического государства и ведет к бессистемному, эклектичному перечислению его признаков. В то время как проблема теократического государства состоит именно в определении его видовых, типических свойств.
Предпочтительными в данной связи являются суждения, трактующие теократию как самостоятельную форму правления, либо как один из видов монархии или республики. Наибольшее распространение как в отечественной, так и в зарубежной западной науке получила точка зрения, в соответствии с которой под теократией понимается разновидность монархии. Так, по мнению К.Шмитта, особенность теократической монархии состоит в том, что глава государства получает авторитет ни от кого другого, а только от бога и управляет по подобию бога2. Аналогичных взглядов придерживаются и другие исследователи3.
Внешне теократия и монархия очень похожи. Такие признаки, как бессрочное, юридически безответственное и единоличное правление, сильно сближает их между собой. Однако характерный для монархии наследственный порядок замещения верховной власти является для теократии не только не обязательным, но по существу неприемлемым институтом. С точки зрения теократического идеала, наследование власти недопустимо вследствие того, что ее суверенным обладателем является бог, который и имеет исключительное право решать вопрос о передачи правления. Глава теократического государства считает себя преемником бога либо его ближайшего последователя и, поэтому не может завещать верховное руководтво своим потомкам. Да и откуда им взяться у теократических лидеров, олицетворяющих авторитет веры, если последняя в некоторых случаях предусматривает обет безбрачия?!
Наследование верховной власти, встречающееся в Древнем Египте, в Сасанидском царстве, в Саудовской Аравии не является для теократии правилом. Немало знает история примеров ненаследственных теократий. К ним можно отнести Папскую область, Ватикан, государство Тибет, Иран и ряд других государств. Следует добавить, что и наследственные теократии имеют свои особенности, которые не позволяют вести речь, собственно, о монархическом правлении, поскольку в таких государствах важную роль играет духовенство, ограничивающее самостоятельность царя, в том числе и в вопросах властепреемства. Примером этому может служить Древний Египет.
Религиозные каноны относятся к монархической власти как к заблуждению, как к вынужденной необходимости. Когда старейшины Израиля приходят к пророку Самуилу с просьбой «поставить над ними царя», тот отговаривает их и, обратясь к богу, получает следующий ответ: «…Послушай голоса народа во всем, что они говорят тебе; ибо не тебя они отвергли, но Меня, чтоб Я не царствовал над ними»4. О недопустимости рассмотрения теократического правления в качестве разновидности монархической власти утверждают теоретики ислама. В соответствии с представлениями о суверенной и всеобъемлющей власти Аллаха, монархии, когда-либо существовавшие в истории исламского общества, расцениваются мусульманскими богословами как отступление от норм религии и осуждаются. Вот, например, что по этому поводу говорил великий теократ современности имам Аятолла Хомейни: «Ислам объявляет монархию и наследование власти неверными и необоснованными. Пророк призывал разрушить монархические формы правления… Истинным монархом является только Аллах и Он не нуждается в партнерстве»5.
Мусульманская политико-правовая мысль в вопросе типологии теократического государства представляет особый интерес, поскольку в центре ее внимания находится концепция халифата, являющегося, как уже было сказано, моделью исламского теократического государства. В исламоведении нет единого мнения по вопросу государственно-правовой определенности халифата. Часть ученых, анализируя сущность халифата и сравнивая его с известными формами правления, относит халифат к разновидности парламентской или президентской республики. По мнению египетского политолога Сулеймана Мухаммеда ат-Тамави, организация власти в халифате полностью соответствует принципам парламентаризма, а правовой статус халифа, осуществляющего функции главы государства и правительства, близок к положению президента в республике6. Подавляющее же большинство мусульманских исследователей склоняются к мысли, что халифат, как монархия и республика, является самостоятельной формой правления. Думается, что с этим положением следует согласиться. Государственная теократия существенно отличается от известных форм правления и не может отождествляться ни с одним из ее видов. Различия между теократией, монархией и республикой проводятся по одинаковым основаниям, а именно: по способам формирования и характеру компетенции высших органов государственной власти, по источнику государственного суверенитета и особенностям ответственности главы государства. Теократия, таким образом, должна занимать, как минимум, однопорядковое положение с монархией и республикой.
Процедура формирования верховной власти в теократическом государстве не сводится ни к монархическому наследованию, ни к республиканскому избранию. Она многовариантна. Разнообразие способов передачи прерогатив правления в теократическом государстве обусловлено рядом причин. Во-первых, в соответствии с религиозными воззрениями отношения между человеком и богом носят глубоко интимный личностный характер. Получение власти от бога (а именно это обстоятельство выступает основанием легитимности теократической власти) не может быть подтверждено прямо никем, кроме самого божественного преемника. Даже если и происходит непосредственное общение бога с человеком, то окружающие отстранены от него, в силу чего невозможно объективно определить, является то или иное лицо действительно ставленником бога или между ним и богом нет никакой связи. Часто общение божественного избранника и бога происходит во сне, что подчеркивает скрытность и таинственность богочеловеческой связи. По преданию, Мухаммеду бог являлся неоднократно во время сна. Первый раз — в пещере, находившейся в пустыне, во второй — в саду. Благословение на утверждение в мире христианской религии в виде креста с надписью «Сим побеждай» римский император Константин получил также во сне. О богоизбранности теократических лидеров можно догадываться лишь на основе косвенных доказательств, подтверждающих их сверхчеловеческие возможности и способности совершать чудеса. В Библии говорится о том, что Господь Бог, вручая Моисею религиозно-политическую власть, в качестве подтверждения богоизбранности наделяет его даром творить чудеса: «И отвечал Моисей и сказал: а если они не поверят мне, и не послушают голоса моего, и скажут: «не явился ли тебе Господь?» И сказал ему Господь: что это в руке у тебя? Он отвечал: жезл. Господь сказал: брось его на землю. Он бросил его на землю, и жезл превратился в змея, и Моисей побежал от него. И сказал господь Моисею: простри руку твою и возьми его за хвост. Он простер руку свою и взял его; и он стал жезлом в руке его. Это для того, чтобы поверили, что явился тебе Господь…»7. Для большей убедительности Бог наделяет Моисея способностью мгновенно заражать и лечить руку от проказы, а также превращать воду в кровь. «Если они не поверят тебе и не послушают голоса первого знамения, то поверят голосу знамения другого»8. Богоизбранность Мухаммеда и Константина также находила подтверждение в обладании ими дара творить чудеса, например, одерживать крупные военные победы, расценивавшиеся современниками как божественные знамения.
Подобные способы божественного избрания теократических лидеров, вследствие их мистического характера, можно назвать сакральными. Они существенно отличаются от принципов формирования монархической и республиканской власти. Сегодня к сакральным способам избрания главы верховной власти следует отнести процедуру замещения поста Далай-ламы и выборы Римского папы «по вдохновению». После смерти «великого ламы» при помощи предсказаний и гаданий, на основе определенных примет отыскивается новорожденный, появившийся на свет не ранее чем через 49 дней и не позже чем через один год после кончины Далай-ламы, который и является, по мнению верующих, его очередным воплощением. Мальчик воспитывается монахами как будущий духовный наставник Тибета и, достигнув зрелого возраста, приступает к религиозно-политическому руководству. Согласно каноническому праву Римской католической церкви, выборы Папы считаются состоявшимися «по вдохновению» в том случае, если кардиналы на конклаве единогласно заявляют о кандидатуре Верховного Первосвященника. В этом случае, как считается, на кардиналов снисходит божественная благодать, которая и позволяет без особых затруднений решить вопрос властепреемства папы.
Во-вторых, многовариантность порядка избрания теократического правителя обуславливается тем, что процедура передачи полученной от бога власти никак не регламентируется религиозными текстами. «Первая и основная проблема, перед которой стоит харизматическая власть, — писал М.Вебер, — это проблема преемника власти»9. Если для легитимности монархической власти достаточно ее наследования, для республиканской — избрания, то легитимность теократической власти опосредуется особыми процедурами, которые, по мнению участников теократических отношений, гарантируют ее богоизбранность и правомерность. В процессе исторического развития теократии было выработано несколько способов замещения верховной власти. Все они связаны с государственно-правовыми традициями политического боговластия и берут свое начало, как правило, в практике самых авторитетных теократических лидеров, считающихся богами, представителями богов, либо заместителями божественных наместников.
Наиболее распространенный путь приобретения верховной власти в теократическом государстве — это выборы. Институт выборов связан с традициями родоплеменного самоуправления и является в теократическом государстве наследием первобытнообщинной демократии. В соответствии с принципом выборности — «аш-шура», разработанным в рамках концепции халифата суннитской и хариджитской ветвями ислама, формируется власть в мусульманских теократических государствах. На тайное голосование выносится вопрос о замещении поста Верховного правителя Государства Града Ватикан.
В то же время, выборы главы теократического государства нельзя расценивать в качестве свидетельства республиканского характера теократической власти. В формировании республиканских органов представительства участвует большинство населения государства, а в избрании теократического лидера лишь часть общества, его духовная элита. В мусульманских государствах — это муджтахиды, факихи, в Ватикане — кардиналы, в государственном Тибете поиском преемника Далай-ламы занимались монахи. Хотя теория халифата и предусматривает в качестве одного из способов замещения высшей государственной власти выборы халифа общиной (уммой), но под этим не подразумевается голосование населения за одного из претендентов на пост главы государства, как это происходит в республиках. Данные выборы больше напоминают простое согласие верующих на управление общиной определенным лицом. Следует учесть и то, что исламские богословы под уммой понимают не только совокупность верующих мусульман, но и внепространственные, вневременные связи между правоверными. По мнению богословов, воля народа в полной мере не может отразить интересы уммы. Лучше с этим могут справиться лишь религиозные лидеры, поэтому выборы халифа общиной заменяются волеизъявлением религиозных лидеров.
Следующим способом замещения должности главы теократического государства является наследование власти, осуществляемое посредством ее завещания (когда преемник назначается правителем), либо в форме автоматического перехода властных полномочий законному наследнику. Данная процедура формирования высшей власти сближает теократическое государство с монархическим, но в то же время не сводит к нему. Как уже отмечалось ранее, наследование — далеко не единственный и не самый распространенный путь приобретения теократического лидерства в государстве. К тому же, наследование теократической власти имеет ряд особенностей. В данной связи следует опять обратить внимание на мусульманскую концепцию власти. Так, шиизм предусматривает наследование верховной власти, признавая законным лишь правление потомков Мухаммеда и его зятя Али. Однако данный порядок передачи власти отличается от процедуры наследования в монархических государствах. С точки зрения шиитской религии, «божественная благодать» и право на руководство теократическим государством (имамат) переходит от одного члена рода к другому не вследствие личного усмотрения, а изначально предопределены пророком и сохраняются у его потомков через Али. Предусматриваемое суннитской правовой доктриной назначение халифом своего преемника, также сближающее теократическую власть с монархической опять-таки имеет свою специфику. Это назначение должно подкрепляться одобрением всей общины. Наследование власти в так называемых мусульманских монархиях часто на практике опосредуется санкцией религиозных авторитетов. Так было, например, в Саудовской Аравии в 1964 году, когда король Фейсал получил власть формально от своего предшественника после решения 12 ведущих улемов. Между монархией и теократией существуют и другие, более значимые отличия.
Многообразие способов формирования власти в теократическом государстве влечет его отождествление исследователями то с монархией, то с республикой, в то время как данный признак, на наш взгляд, должен рассматриваться в качестве самостоятельной характеристики теократического государства.
Различным образом в монархии, республике и теократии решается вопрос о компетенции высших органов государственной власти. В республике и конституционной монархии действует принцип разделения властей. В теократии же вся полнота власти концентрируется в руках политического лидера, обладающего правом заниматься исполнительно-распорядительной, законодательной и судебной деятельностью. Но теократию не следует причислять к разновидности абсолютной монархии, так как глава теократического государства в своих действиях ограничен религиозными канонами и за их нарушение может нести ответственность. Власть абсолютного монарха нормативно и институционально не ограничена.
Монархия, республика и государственная теократия различаются между собой по источнику государственного суверенитета. В первом случае, носителем полноты государственной власти является монарх, во втором — народ, в третьем — бог. Суверенитет бога — существенный элемент теократической государственности, который получил свое закрепление в Основных законах многих теократических государств. Конституция Ирана определяет, что управление делами государства и всей мусульманской общины вечно и постоянно находится в руках двенадцатого имама. В Саудовской Аравии суверенитет бога проявляется в том, что Основным законом здесь является книга божественных откровений — Коран. Также производна от божественной власть главы Ватикана. По нормам канонического права в Римском Епископе «пребывает служение, особым образом вверенное Господом Петру, первому из Апостолов, и подлежащее передаче его преемникам»10.
Весомым аргументом в пользу того, что теократия не является разновидностью ни одной из известных форм правления служит также качественный состав ее органов власти. В теократическом государстве функции законодательства, суда, а иногда и верховного руководства осуществляют религиозные лидеры. Как правило, они входят в состав совещательного органа при главе государства (Консультативный Совет при монархе в Саудовской Аравии, Совет экспертов при Руководителе в Иране и т.д.), а в некоторых случаях глава государства одновременно является лидером духовенства (Иран, Ватикан, государство Тибет и т.д.).
Приведенные доводы наглядно свидетельствуют в пользу того, что государственная теократия не является ни монархическим, ни республиканским правлением. Теократию следует считать самостоятельной формой правления. Подобная ее трактовка в гораздо большей степени соответствует действительности, нежели отнесение теократии к одному из видов монархии или республики. Но в целом необходимо признать и данное определение теократии неудовлетворительным, так как оно, ограничиваясь выражением порядка образования высших органов власти, не вмещает все своеобразие теократического государства, в том числе религиозно-правовую регламентацию общественных отношений и основные направления деятельности властных институтов по реализации религиозно-правовых предписаний.
Нельзя, на наш взгляд, свести государственную теократию и к другому структурному компоненту формы государства — политическому режиму, что нашло отражение в ряде научных работ11. Так, по мнению К.В.Арановского, теократия — разновидность политического режима, характеризующегося принадлежностью реальной власти духовным лидерам, либо непосредственно божеству и регулированием общественных отношений религиозными предписания и канонами12. В определении государственной теократии исследователь совершенно верно указывает на ее признаки. Но если учесть, что перед этим в числе главных критериев, определяющих понятие политический режим, он выделяет правовой статус личности, характер отношений субъекта власти с обществом и входящими в его состав меньшинствами, а также степень централизации управления территории, то получается, что даваемое им определение одного из видов политического режима не соответствует родовому понятию политический режим. Авторское определение теократии как политического режима очень напоминает определение теократии как формы государства, но с учетом еще одного признака — регуляции общественных отношений религиозными предписаниями. Если принять во внимание и те признаки, которые, по мнению автора, характеризуют собственно политический режим, то окажется, что и они не исчерпывают понятие теократического государства. Последнее подразумевает под собой не только специфические приемы и способы осуществления государственной власти, особый правовой статус личности и особый характер отношений между государством и обществом, но и охватывает собой функции, социальное предназначение власти, а также систему органов и нормативных средств, при помощи которых реализуется теократическая власть, что ускользает от анализа государственной теократии как политического режима. Теократическое государство — понятие по своему логическому объему более широкое, чем политический режим, поэтому его нежелательно относить к одной из разновидностей последнего. Если мы это сделаем, то наложим ограничения на исследование государственной теократии, не выразив ее основных признаков. Определение государственной теократии через категорию политический режим может оказаться для нее прокрустовым ложем. Косвенное подтверждение данной позиции можно найти в работах В.Е.Чиркина, который, хотя и не дает определение теократическому государству, однако выделяет одновременно теократическую монархию, полуфеодально-теократические государственные режимы, а также монотеократическую систему органов государства13.
Из этого не следует, что в типологии государственной теократии надо отказаться от понятия теократический режим. Оно несет в себе определенную смысловую нагрузку и может использоваться в государственно-правовой науке, в частности, для выявления в теократическом государстве демократических или антидемократических признаков. На освещении данного аспекта теократического государства необходимо остановиться более подробно.
Теократия и демократия
Такие структурные компоненты теократической государственности, как суверенитет бога, централизация и обожествление власти, духовный элитизм, моноидеологизм находятся в явном противоречии с демократическими началами власти и свидетельствуют о противоположном характере теократической власти. Однако, при отнесении теократического государства к антидемократическим и оценке его, с точки зрения общепризнанных международно-правовых стандартов, как невысоко развитого, необходимо избегать экстраполяции признака слабого развития ко всей социально-культурной системе теократического государства. Следует иметь в виду, что политический режим — категория, характеризующая, главным образом, политическую сферу. При помощи данного понятия невозможно оценить состояние жизни общества в целом. К сожалению, часто бывает, что во взглядах на теократическое государство превалирует априори негативное отношение, которое опирается не на комплексный анализ всей социально-исторической действительности данного вида государства, а на оценку лишь его политической системы. Точка зрения, согласно которой государства оцениваются сквозь призму демократичности и антидемократичности, сформировалась на Западе. На протяжении столетий демократическое устройство государства и общества было здесь одним из главных объектов политико-правовых исследований. Начиная с эпохи Нового времени демократия утвердилась в сознании многих западных мыслителей как наилучшая форма социально-политической жизни. Примерно с этого же момента рассуждения о теократии приобрели крайне негативный смысл. Просветители, осуждавшие опеку католической церкви, отождествляли политическое боговластие с произволом и тиранией. По мнению Руссо, теократия, становясь «исключительной и тираничной, делает народ кровожадным и нетерпимым, так, что он только и дышит, что убийством и резней, и думает, что совершает благочестивое дело, убивая всякого, кто не признает богов»14. Для Фихте теократия представлялась следствием ограниченности взглядов и слепой веры15. Гегель полагал, что в теократическом великолепии личность заглушается в бесправии16. В настоящее время идея демократии является на Западе общепризнанной ценностью, авторитет которой незыблем и отношение к теократии осталось прежним.
Теократия же охватывает собой не только политическую сферу, но и отношения культуры, права, религии, этики, отчасти экономики. Теократия — культурно-исторический феномен. В системе культуры отдельных народов, например, тибетских или мусульманских, теократии принадлежит одно из центральных мест, поскольку религия, определяющая смысл и направленность теократических властеотношений, является главным компонентом культуры. По выражению Пауля Тиллиха, «религия — субстанция культуры»17. Теократические институты обуславливают дух, национальный характер того или иного народа и поэтому не могут не проявляться в его политической системе. Они воспроизводятся людьми из поколения в поколение путем усвоения верований, идеалов, стандартов поведения и наследования всего предшествующего образа жизни. На архетипические свойства религиозно-политических структур обратил внимание А.Б.Зубов. По его мнению, образцы харизматической власти древневосточных народов Египта, Месопотамии, Индии, Китая и других в силу их глубокой укорененности в коллективном сознании, в определенных вариациях унаследовались современными народами и воспроизводятся ими вновь «пусть даже в не до конца осознаваемых формах… как коллективное подсознательное…»18.
Культурные нормы и ценности организуют людей, обеспечивают целостность и единство общества, формируют чувство принадлежности к одной группе, ориентирует представителей культуры на солидарность, доверие, взаимопонимание. Как первостепенное звено культуры того или иного народа, теократия выступает смыслообразующим фактором общественного порядка, программой социальной деятельности, культурно-ценностной матрицей цивилизации, связующей воедино личность, социум, всемирно-исторический процесс, природу и космос. На ценностной шкале отдельных обществ она объективно занимает более высокое место, чем какие-либо иные политические ценности. На Востоке, как правило, демократические институты власти, если и рассматривались, то не были постоянным объектом научного интереса. Они изучались в привязке с иными проблемами государственного устройства и не являлись, как на Западе, признанными ценностями. Здесь вырабатывались иные модели организации и функционирования государственной власти, в том числе и теократические. Аксиологический потенциал теократической модели власти на Востоке не меньше, чем у идеи демократии на Западе.
Затрагивая вопрос об аксиологических основаниях теократии и демократии, нельзя обойти стороной проблему значимости общественных идеалов для государственной практики. Не являются ли разделяемые сегодня нами и западным обществом либеральные ценности демократии, прав человека, правового государства сродни теократическим ценностям? Безусловно, содержательно они диаметрально противоположны. Но занимаемое ими в обществе место и выполняемые функции очень похожи. В период Нового времени на Западе произошла резкая переориентация целей общественной жизни. На смену религиозным идеалам пришли демократические и либеральные ценности. Особенно ярко это проявилось в творчестве Руссо и в событиях Великой Французской революции. Однако они при всем отличии демократических ценностей от теократических они в общем-то принимаются современным обществом так же, как и в прошлом теократические: мы просто в них верим, считаем их высшими ценностями и устанавливаем массу табу на возможность их пересмотра. Государство и общество не могут обойтись без идеологии. Для существования общества и государства как таковых в принципе не важно, какие это будут идеалы — теократические или демократические, главное, чтобы они были.
Глубокая укорененность теократической модели власти в культуре общества, думается, не является барьером на пути его демократических преобразований. Демократия, как наиболее приемлемая в настоящих условиях форма политического руководства, может быть реализована в последующем и в теократических государствах, причем без нарушения их культурно-исторической, цивилизационной самобытности. Для того, чтобы общество и государство следовали традиционно-религиозным образцам и сохраняли свою культурную идентичность, государству не обязательно быть теократическим. Ранее уже отмечалось, что религиозные предписания, содержащиеся в главных религиозных источниках, в т.н. «священных книгах», практически не регламентируют сферу политико-властных отношений и вопросы политического руководства в теократическом государстве решаются исходя из установившихся еще в древности традиций и моделей отправления власти. Освещая концепцию халифата, Л.Р.Сюкияйнен пишет: «…Мусульманское право знает очень немного норм Корана и сунны, регламентирующих властные отношения. Эти источники не содержат конкретных предписаний, регламентирующих организацию и деятельность мусульманского государства или определяющих его сущность. В них прямо не говорится… ни о монархии, ни о республике, ни о демократии, ни о деспотии, ни о теократии»19. Абстрактный характер выражения немногочисленных религиозных норм, регулирующих государственное управление и содержащихся в «священных книгах», позволяет легитимно устанавливать различные формы и режимы правления, в том числе и демократические.
Кроме того, народовластие имеет исторические и национально-культурные параметры, определяемые менталитетом и цивилизационными стереотипами конкретного народа. В каждой исторической эпохе, в различных цивилизациях идеи народовластия и боговластия преломлялись, обретая свой особый национально-культурный облик, причем таким образом, что в демократических государствах легко обнаруживаются элементы теократии, а в теократических — демократии. Примером государств, где сочетаются теократия и демократия, служат Израиль и Ливан. В них система народного представительства, идеологический плюрализм и многопартийность, соседствуют с религиозно-политическими структурами. Так, в Израиле последние существуют в виде раввинских судов, состоящих на довольствии государства, поселковых советов и муниципалитетов, в институте религиозных браков и в слиянии религиозного и государственного образования. Все это свидетельствует о потенциальных возможностях теократических государств двигаться по пути совершенствования, приспосабливая многовековые культурные традиции с современными условиями политической жизни.
В связи со сказанным, следует иметь в виду, что политические процессы, происходящие сегодня в Чечне и Тибете, требуют более взвешенного и осторожного подхода. Думается, что с признанием государственной целостности, в первом случае — России, а во втором — Китая, следует предоставить народам данных образований широкую возможность использования традиционных религиозных и обычных норм в урегулировании социальных отношений. Надо полагать, что связь правовой системы метрополии с правовой системой теократического образования в ее составе не всегда должна основываться на принципе верховенства федерального законодательства. В областях семейной, обрядовой и бытовой жизни, т.е. в тех сферах, которые и выступают главным объектом религиозного регулирования, приоритет может быть отдан религиозно-правовым нормам. Гармонизация правовых систем теократий с общегосударственным законодательством сложна и требует учета интересов обеих сторон, поскольку это вопрос не только права, но и религии, культуры, и всего образа жизни народов теократических образований.
В то же время, теократию не следует отождествлять с наиболее развитыми формами демократии. Такой подход встречается в работах мусульманских мыслителей. Аятолла Хомейни, например, писал: «Исламское правление не может быть тоталитарным или деспотичным, оно конституционное и не волей народа, а лишь Кораном и традициями пророка»20. В числе достоинств демократическое. В этой демократии, однако, законы устанавливаются, возвышающих мусульманское правление над западными моделями парламентаризма, теоретики ислама отмечают ограниченное нормами религии законотворчество, не допускающее произвола и бесправия со стороны власти, неопределенность срока избрания халифа, обеспечивающее стабильность и преемственность государственного строя, участие в органах представительства специалистов-законоведов, гарантирующее от некомпетентности и непрофессионализма в правотворчестве и государственном управлении. Мусульманский государствовед ар-Рейис утверждает, что исламская модель демократии содержит в себе известные Западу принципы народного правления, обеспечения индивидуальных прав и свобод, разделения властей, гармонично сочетая их с материальными, духовными, религиозными и гуманитарными интересами людей21. По мнению Мухаммеда Камель Лейла, мусульманская демократия выше и прогрессивнее любой другой, поскольку в ее основе лежат морально-духовные принципы22.
Думается, что мусульманская демократия, о которой пока можно рассуждать как о теоретической модели власти, — одна из специфических разновидностей народовластия, а не его высшая форма. Она отличается от иных типов народовластия лишь своеобразием источника, пределов и целей власти. Если традиционное понимание демократии связывает суверенитет власти с нацией, то исламская демократия основывается на представлениях о суверенитете Аллаха и мусульманской общины. Суверенитет Аллаха воплощается в предписаниях Корана и сунны. Их нормы обязательны к соблюдению и ни при каких обстоятельствах изменению или отмене не подлежат. Фактически суверенитет Аллаха устанавливает пределы компетенции и полномочий любых органов власти, в конечном итоге ограничивая народное волеизъявление. Ограничения народного волеизъявления связаны также с представлениями о суверенитете мусульманской общины. Вследствие того, что умма имеет не пространственное (государственно-территориальное) измерение, как нация, а религиозное, выявление ее волеизъявления практически неосуществимо. Целью мусульманской демократии выступает обеспечение духовно-религиозных интересов людей, причем связанных с их существованием в мире земном и небесном. Мусульманская модель демократии представляет собой, таким образом, ограниченное народовластие.
Вследствие того, что понятие теократическое государство по своему логическому объему шире категории «политический режим», можно вести речь также и о видах политического режима в теократическом государстве. Применительно к теократическому государству можно говорить как о наличии, так и об отсутствии в нем демократических или антидемократических признаков, в том числе авторитарных, тоталитарных, деспотических и других. В современных теократических государствах могут проявляться такие элементы демократии, как участие народа в выборе органов власти и местного самоуправления, практическая реализация принципов социальной справедливости, равенство перед законом и судом, обеспечение социально-экономических прав и свобод личности. К антидемократическим признакам относятся: нарушение свободы мысли и слова, свободы совести и вероисповедания, преследование за инакомыслие, отсутствие гласности, многопартийности и реальной оппозиции. Однако практика теократических государств показывает, что процесс становления демократических институтов при главенстве в политике религиозных ценностей и норм очень долог и сложен.

43. См.: Блюнчли И. Общее государственное право. Т.1. Вып.2. М., 1866. С.248;
Моль Р. Энциклопедия государственных наук. СПб.-М., 1868. С.244.
44. Schmitt C. Verfassungslehre Carl Schmitt. Berlin, 1954. S.284.
45. См. об этом: Drechsler H. Theockratie. Gesellschaft und Staat. Lexikon der Politik. Baden-Baden. 1979. S.678.
46. Библия. Кн. 1-я Царств. 8; 7.
47. Аль-Хомейни, Рухолла Мусави. Исламское правление / Аятолла Хомейни. Алматы: Атамура, 1993.С.21.
48. Сюкияйнен Л.Р. Концепция мусульманской формы правления и современное государствоведение в странах Арабского Востока // Социально-политические представления в исламе. История и современность. М., 1987. С.57.
49. Библия. Исход. 4; 1-5.
50. Там же. 4; 8.
51. Weber M. Religionsoziologie. Berlin, 1928. S.728.
52. Цит. по кн.: Юркович И. О народе Божием. М., 1995. С.59.
53. См. об этом: Арановский К.В. Курс лекций по государственному праву зарубежных стран. Екатеринбург, 1995. Ч.1; Юридический энциклопедический словарь / Гл. ред. А.Я.Сухарев. 2-е изд., доп. М., 1987.
54. Арановский К.В. Указ. соч. С.171.
55. См. об этом: Чиркин В.Е. Основы сравнительного государствоведения. М., 1997. С.124, 170, 181.
56. Руссо Ж.Ж. Об общественном договоре, или Начала политического права. [Отрывок из «Исповеди»] / Пер. Френкеля. Под ред. и с предисл. А.К.Дживелегова. М., 1906. С.199.
57. Фихте И.Г. Сочинения: В 2 т. / Сост. и примеч. В.Волжского. СПб., 1993. Т.II. С.370.
58. Гегель Г. Философия права. М., 1990. С.375.
59. Тиллих П. Избранное: Теология культуры. М., 1995. С.266.
60. Зубов А.Б. Харисма власти. От современности к древности: опыт архетипической реконструкции // Восток. 1995. №2. С.94.
61. Сюкияйнен Л.Р. Концепция мусульманского государства: доктрина и реальность // Критика буржуазных политических и правовых концепций: Материалы теоретического семинара по проблемам зарубежных стран. М., 1984. С.97.
62. Цит. по: Политическая система в Исламской Республике Иран // Развивающиеся страны: основные тенденции социально-политической эволюции. Иваново, 1993. С.70.
63. См. об этом: Сюкияйнен Л.Р. Концепция мусульманской формы правления и современное государствоведение в странах Арабского Востока // Социально-политические представления в исламе. История и современность. М., 1987. С.63.
64. Там же. С.63.
§2. Теократическое государство как система религиозно-политических властеотношений
На наш взгляд, все многообразие религиозно-политических отношений, складывающихся в теократии на различных уровнях власти можно отразить, лишь воспользовавшись другой категорией. Наиболее адекватным пониманием государственной формы теократии является ее определение в качестве системы государственной власти. При таком подходе существенно обогащается само понятие государственной теократии, так как в основе подхода лежит более емкая матрица государственно-правовых отношений, позволяющая учитывать все разнообразие свойств политического боговластия, в том числе форму его правления и политический режим. Меняется также и взгляд на само государство, которое рассматривается в виде целостности, образованной различными, главным образом властными, связями между элементами государственности. В соответствии с системным пониманием государственной формы теократии, теократичность государственности обусловлена не столько особенностями организации высших органов государственной власти, сколько способами связи между элементами государственной целостности.
Не менее значимым преимуществом системного подхода к определению государства является его ориентация на реально существующие властные отношения. В отличие от понятия «форма», обозначающего нечто статичное, застывшее, понятие «система» подчеркивает динамику, взаимо-действия и акцентирует внимание на действительном характере государственных связей. Можно утверждать, что понятие система государственной власти тождественно понятию государственная практика. Оно очень приходится к месту там, где есть расхождение между формально закрепленными и реально существующими правилами организации и деятельности государственной власти. В научной литературе для выражения подобного несоответствия иногда используются термины «юридическая» и «фактическая» конституции. Понятие система государственной власти для этих целей является более предпочтительным.
В лучшей мере системный анализ государства позволяет проводить подход к понятию государства, выработанный А.Б.Венгеровым. В соответствии с этим подходом, государство представляет собой политическую, территориальную и структурную организацию власти1. Государственно-властные взаимодействия можно выделить, таким образом, в относительно обособленные комплексы отношений: политические, территориальные и организационно- структурные. Деятельность государства направлена также на обеспечение регулятивных и охранительных связей общества. В теократическом государстве, главным образом, под воздействием религиозного фактора указанные отношения претерпевают определенные модифицикационные изменения. В наибольшей степени религиозное влияние испытывают на себе организационно- структурные и регулятивные взаимодействия. Первый вид связей характеризует элементный состав государственной власти, ее механизм, а второй — нормы, ценности и идеалы, интегрирующие и регулирующие социальные взаимодействия в процессе осуществления государственной власти. Регулятивные связи, в свою очередь, в зависимости от особенностей регулирующего воздействия можно подразделить на идеологические (ценностные) и правовые. Рассмотрим теократическое государство как систему государственной власти и начнем с исследования регулятивных связей.
Тоталитарность теократии
Единство ценностных ориентаций, установок и взглядов, объединенных в религиозную идеологию, приводит к тоталитаризации теократических властеотношений. Между обществом и государством в теократии не существует различий: они сливаются. В теократическом государстве осуществляется всеобъемлющий духовно-политический контроль над жизнедеятельностью каждого индивида. Всепроникающая религиозно-правовая регламентация общественных отношений, идеологизация и огосударствление всех сторон социальной жизни, государственный монополизм в сфере распространения информации ставит теократическое государство в один разряд с тоталитарным. Программы социальной деятельности и функции государственной власти в теократии определяются как условиями социально-экономической и политической жизни общества, так и необходимостью реализации религиозно-правовых предписаний. В религии концентрируются все интересы и ценности теократического общества. Взгляды и ориентации, не связанные с господствующим вероучением, для теократии неприемлемы и пресекаются. Слияние религии и политики несет в себе большое количество недостатков, выражающихся, в конечном итоге, в нарушении как политических, так и религиозных прав и свобод человека. Но в сфере государственной оно может приносить некоторые преимущества. Сильные позиции на мировой арене современных теократических государств — Ирана, Саудовской Аравии, Ватикана — находят объяснение не в одних материальных возможностях данных государств. Они обусловлены также их положением в качестве политических центров отдельных вероучений.
Поддержание строгого единства взглядов и убеждений ведет к существенным ограничениям в области основных прав и свобод, к отсутствию политического плюрализма и многопартийности. Значительные нарушения прав человека происходят в области свободы мысли, совести и вероисповедания. В Иране установлен законодательно определенный перечень религий, которые граждане могут исповедывать наравне с мусульманством. К ним отнесены: христианство, иудаизм и зороастризм. Другие вероучения запрещены под угрозой наказания. В Саудовской Аравии и Омане деятельность любых немусульманских религиозных объединений преследуется властями, а в законодательстве свобода совести не упоминается вообще2. Под запретом в теократических государствах находится также атеизм. Подобная практика предоставления преимуществ одной религии за счет ограничения других нарушает многие положения основных международно-правовых актов в сфере свободы совести, вероисповедания и создания религиозных объединений, в частности, нормы Всеобщей декларации прав человека, Международного пакта о гражданских и политических правах, Декларации о ликвидации всех форм нетерпимости и дискриминации на основе религии или убеждений и ряда других документов.
Интересы господствующего вероучения проявляются в религиозном цензе на занятие многих высших государственных должностей. Во всех теократиях правом быть главой государства обладают лишь представители доминирующей религии. Следуя религиозным догмам, теократическая власть создает неравенство в правовом статусе мужчины и женщины. Последние лишены избирательных прав, им запрещаются браки с иноверцами, для них создаются юридические барьеры в профессиональной, научной и творческой деятельности. Существующие в теократическом государстве ограничения прав человека по религиозным критериям создают потенциальные условия внутриполитической напряженности и не способствуют его интегрированию в систему международных отношений.
Религиозно-правовое регулирование в теократическом государстве
Особенности второго вида регулятивных связей в системе теократической власти — правовых, заключены в самом характере правового, а точнее религиозно-правового, регулирования. Религиозные предписания по смысловому контексту не однозначны. Они рассчитаны на многоуровневое, полибытийное восприятие окружающей действительности. Адекватное представление о цели и содержании религиозных норм может сложиться лишь на основе глубокого и всестороннего осмысления всех догматов веры. Причем интерпретация божественных откровений выходит за рамки привычного одномерного миросозерцания и рассчитана также на активизацию иррациональных структур человеческой психики. Выбор индивидами поведения, соответствующего религиозным образцам, затруднен и применительно к одной ситуации может быть различным, в том числе и греховным. Более того, стремление подчинить поведение людей религиозной власти вносит определенную коррекцию в восприятие религиозных норм. Каноны, не соответствующие теократическим образцам, остаются в теократии «мертвой буквой» и не применяются. Нормы же, отвечающие теократическому стремлению, приобретают в политическом боговластии повышенную значимость. Отвлеченный характер религиозных положений позволяет широко толковать их содержание, а также усматривать теократический контекст там, где он явно отсутствует. Например, под «джихадом» можно подразумевать ведение военных действий по защите и распространению мусульманской религии, а можно — и внутреннее совершенствование личности на пути к богу. Христианское положение «всякая власть от бога» истолковывается в теократии как признание политического главенства церкви, но оно может пониматься и как оправдание социальной ценности и значимости института власти. Религиозно-правовое регулирование общественных отношений, вследствие нечеткости и многозначности общеобязательных предписаний или, выражаясь точнее, из-за их низкого, с точки зрения юридической техники, качества, потенциально содержит в себе предпосылки противоправного поведения и может приводить к конфликтным ситуациям.
К числу отрицательных свойств религиозно-правовой регламентации общественных отношений относится обусловленный отжившими историческими условиями архаический характер некоторых религиозных норм. Использование части вероисповедальных предписаний потеряло на сегодняшний момент всякую актуальность, а осуществление некоторых из них противоречит как сложившимся в современной человеческой цивилизации образцам поведения, так и нормам международного права. Гарантировать их «молчание» никто не может, так как теократия не содержит в себе механизмов отмены, либо изменения богоустановленных норм. Употребляемые в теократическом государстве в качестве главных регуляторов общественных отношений религиозно-правовые средства, таким образом, могут не только создавать потенциальные возможности антиобщественной, противоправной деятельности, но и стимулировать, поощрять ее.
Религиозные нормы в своем большинстве обращены к внутренней, духовной жизни человека и направлены на его самосовершенствование. Использование в качестве главных регулятивных средств замкнутых на внутренних проблемах человеческого бытия религиозных норм обусловливает в конечном итоге низкий уровень развития теократического государства. Внешняя деятельность людей, связанная как с необходимой социально-политической, так и с природно-преобразовательной активностью, не имеет в теократии актуальной значимости. Правомерное поведение в теократическом государстве, в отличие от светского, не есть социально активное поведение. Поглощенность реализацией религиозно-правовых предписаний, индифферентно относящихся к вопросам экономики, политики, науки и культуры, не может стимулировать развитие данных сфер социальной жизни. Правовая система теократического государства не относится к числу прогрессивных, т.е. отвечающих социально-экономическим потребностям общества. Для теократического государства характерно экстенсивное существование. Религиозно-правовые средства вследствие того, что они именно религиозные, т.е. связующие два противоположных плана бытия, неспособны по своей природе рационально, логически непротиворечиво и исторически адекватно определять поведение людей. В усложняющейся жизни они просто не смогут выполнить стоящие перед ними задачи регулирования общественных отношений.
Теократия и технократия
В социально-историческом плане теократическая концепция власти противостоит технократической. Всеобщее благоденствие и счастье, являющиеся конечными целями развития как первого, так и второго типа обществ, достигаются абсолютно противоположными способами. В технократии совершенствование социальных отношений и самого человека осуществляется посредством постоянного расширения индустриального производства, повышения производительности труда и улучшения организации управления. Движущей силой организации власти и общественного развития в целом здесь выступает наука, основывающаяся на рационализированном знании и ценностях «производства-потребления». Технократия, в отличие от теократии, утверждает веру не в бога, а в человеческий разум. Технократическая жизнь мыслится как неизменный прогресс технической оснащенности общества, стремление человека к искусственной машинной цивилизации.
Но религиозно-правовую регламентацию общественных отношений не следует трактовать исключительно как негативную, а технократическую организацию власти — как неоспоримое достижение человеческой мысли. Теократическое устройство, оставаясь оппозиционным тотальной индустриализации, избавляет природу и общество от многих негативных последствий воздействия техники. Более заботясь о моральном состоянии людей, политическое боговластие в лице религиозных императивов ставит прочные барьеры на пути пагубных изменений среды обитания человека. В далекой исторической перспективе нельзя с полной определенностью говорить о том, что гуманней и способствует выживанию человечества: теократия с ее многочисленными табу, тенденциями консервации общественного развития и ориентированностью на духовно-нравственный аспект взаимодействия людей или технократическое общество, положившее начало бесконечной гонке создания все более автономизирующейся техники с ее механизацией и обезличиванием человека, грозящими обернуться гибелью всего живого.
В качестве положительных сторон религиозно-правовой регламентации общественных отношений следует выделить относительно низкий уровень совершения правонарушений. Специалисты в области мусульманского права отмечают устойчивость правомерного поведения в тех государствах, где главная роль в регулировании социальных связей принадлежит шариату. Так, Л.Р.Сюкияйнен пишет: «Религиозные стимулы оказываются настолько сильными, что в отдельных сферах общественных отношений нормы мусульманского права исполняются практически без вмешательства государства, поскольку случаи нарушения исключительно редки»3.
В социальном плане устойчивость правомерного поведения определяется высоким уровнем знания и авторитетностью религиозно-правовых норм. На протяжении длительного периода религиозные нормы остаются в теократическом государстве неизменными. Из поколения в поколение они передаются как основополагающие принципы человеческой жизни, превращаясь в максимы индивидуального и общественного сознания. Глубокое усвоение религиозно-правовых норм обусловливается совпадением целей государства, взявшего под охрану данные нормы, и остальных участников теократических властеотношений, воплощающих религиозно-правовые предписания в действительность. Высокий уровень правовой информированности населения, его заинтересованность в соблюдении религиозно-правовых норм создают благоприятные предпосылки действенности права в теократии. В этом отношении светскому государству есть что позаимствовать у теократического.
Организационно-структурные отношения в системе теократической власти
Реализация религиозных норм в качестве наиважнейших социальных ценностей теократического государства обуславливает некоторые особенности организации аппарата государственного управления. К их числу принадлежат: централизация, единоначалие, отсутствие разделения властей, несменяемость лидеров государства, слияние религиозной и светской власти, религиозная законность, верховенство божественного права, религиозный и религиозно-образовательный ценз при формировании ключевых государственных должностей, ограничения на занятие государственных должностей для женщин. Судебная деятельность теократических органов государственной власти четко не отграничена от иных функций управления. Правосудие, таким образом, может осуществляться органами правотворчества, управления и собственно судами.
Слияние политики и религии, вероучения и права порождают властные институты, не встречающиеся в иных системах государственной власти. Прежде всего, к ним относятся духовно-политические органы, состоящие из представителей духовенства или религиозных лидеров, которые осуществляют в теократическом государстве правотворческие и судебные функции. Политическое руководство религиозных лидеров — один из главных признаков теократического государства. Он верно отражает историческую действительность многих теократий. Высокий общественно-политический статус духовенства обусловлен, в первую очередь, их ключевой ролью не в управлении, а в области нормотворчества и контроля за соблюдением реализации религиозных предписаний. Согласно Конституции Ирана, члены Наблюдательного совета — структурного подразделения парламента, без санкции которых последний не может принять решение, и все члены высшего судебного органа — Верховного судебного совета, должны принадлежать к духовенству. В то же время, президент страны может быть как духовным, так и светским лицом. В Иране, как пишут исследователи, «судебная власть в отличие от законодательной и тем более исполнительной практически полностью поглотилась священнослужителями, выпускниками теологических учебных заведений, которые теперь стали основными поставщиками кадров»4.
Политическое лидерство религиозных авторитетов имеет под собой прочную экономическую основу. Объединенные, как правило, в жреческие кланы, касты, церкви, и другие организации, они являются в теократии собственниками огромных богатств. Религиозно-общинная собственность на движимое и недвижимое имущество формируется за счет государственных и частных пожертвований земельных угодий, зданий, денег и других материальных благ «на богоугодные дела». Данный вид дарения получил в теократии широкое распространение. В государстве Тибет он назывался га-шог, в мусульманских странах — вакф. Во многих случаях земли могли передаваться в собственность с находившимся на них зависимым населением — крепостными или рабами, которые были обязаны содержать духовенство. Например, феодально-теократическое устройство средневекового Тибета, по мнению исследователей, способствовало превращению монастырей в крупных земельных собственников, эксплуатирующих тысячи тибетских семей5. Это можно сказать и в отношении других теократий. Так, Римская католическая церковь, по некоторым данным, в период своего наивысшего теократического развития в ХI-ХII веках обладала от 1/4 до 1/3 всей земли в Западной Европе6.
Накоплению религиозными общинами материальных богатств способствуют устанавливаемые для них политической властью привилегии владения собственностью. Религиозное имущество в политическом боговластии освобождается от уплаты налогов. Кроме того, в некоторых теократиях духовенство имеет право взимать налоги, средства от которых направляются на религиозные нужды. В Римской католической церкви в период средневековья это была церковная десятина, в государстве Тибет — рента. Мусульманские налоги — закят и ушр частично также используются на нужды духовенства. Вначале средства от них направляются в государственную казну, а уже потом распределяются между членами общины.
Важным финансовым источником религиозной власти выступают регулярные пожертвования от населения, а также прибыль, получаемая от осуществления религиозными общинами сельскохозяйственной, производственной и торговой деятельности. Экономические и правовые привилегии сословия религиозных авторитетов обусловливает их возвышение в политической сфере. Они избираются на высшие должности в органы государственной власти, принимают непосредственное участие в управлении делами государства. Духовенство самого теократического на данный момент государства — Ирана, вследствие того, что получало доходы от собственности и дарений, а также занималось приносящей прибыль деятельностью, в том числе и торговлей, всегда было обеспеченным сословием. Высокий материальный уровень позволял духовным лицам заключать выгодные браки с представительницами иранской феодальной аристократии. «Благодаря таким родственным связям, — отмечают ученые, видные представители шиитского духовенства избирались в меджлис, могли оказывать влияние на принятие или аннулирование законопроектов»7. Их материальное и политическое положение существенно улучшилось после победы шиитской революции.
Правотворческие религиозные органы теократических государств представлены Советом хранителей Конституции в Иране, Высшим советом улемов в Саудовской Аравии, Консультативным советом в Омане, Синодом епископов в Ватикане и т.д. Главным направлением деятельности данных институтов является выработка правовых норм по вопросам, не урегулированным религиозными предписаниями. В зависимости от особенностей конкретной государственной системы власти, компетенция религиозно- правотворческих органов может выходить за указанные рамки. Совет хранителей Конституции, например, утверждает все принимаемые в государстве нормативно-правовые акты на предмет соответствия их исламу, после чего акты вступают в законную силу. Кроме того, он контролирует выборы Руководителя — главы Ирана, Собрания экспертов, парламента, президента, надзирает за проведением референдумов.
Во вторую очередь, необходимо выделить органы светской власти, выполняющие религиозные функции. К ним можно отнести должности глав теократических государств, за исключением поста Руководителя Ирана и главы Ватикана, а также религиозную полицию. Значимость религии обусловливает существование в теократических государствах также высших органов власти, координирующих взаимодействие религиозных объединений и государства, таких, например, как Министерство исламской культуры в Иране.
Идеологический аппарат теократического государства
Проблема механизма государственной власти в теократическом государстве останется освещенной не в полной мере, если не будет также раскрыт вопрос об идеологическом аппарате последнего. Государство, выполняя стоящие перед ним задачи, стремится к наибольшей эффективности политического руководства и вовлекает в него по возможности большее количество субъектов. Основная работа ложится на органы государственной власти, в чью компетенцию входит издание общеобязательных предписаний и обеспечение их в случае неисполнения принудительной силой. Одновременно функции государственного управления, или точнее поддержания государственного руководства, осуществляют и негосударственные организации, которые не обладают государственно-властными полномочиями, однако, в конечном итоге, проводят в жизнь политику государства. К ним относятся различные общественные институты: религиозные объединения, политические партии, движения, учреждения образования, средства массовой информации и другие структуры, качественный и количественный состав которых специфичен для каждого государства в отдельности. Они-то и составляют идеологический аппарат государства. В отличие от государственного, идеологический аппарат использует не юридические (властно-правовые) способы воздействия на общественные отношения, а идеологические, заключающиеся в формировании индивидуального и общественного сознания в духе лояльного и уважительного отношения к деятельности государства. Он способствует поддержанию легитимности власти, обеспечивая, в конечном итоге, высокий уровень управляемости обществом. Вследствие того, что в теократии происходит слияние государства и общества, то выполняемые идеологическим аппаратом государства функции, по объему и степени важности, ничуть не отличаются от государственных. В целом они сводятся к обеспечению строгого и неукоснительного соблюдения всеми индивидами и их организациями норм религии.
Один из самых главных идеологических союзников теократического государства — это церковь. Их тесное взаимодействие относится к существенным свойствам теократических государств. На данное обстоятельство обращается внимание практически во всех исследованиях истории государства и права как западных, так и восточных цивилизаций. Политическое партнерство государства и церкви очень часто бывает взаимовыгодным. Пытаясь добиться признания, государственная власть апеллирует к духовным ценностям и религиозным традициям, носителем которых выступает церковь. Поэтому для обретения устойчивости «граду земному» необходимо найти опору в «граде божьем». Церковь же от данного сотрудничества получает дополнительные возможности воздействия на паству через государственные структуры и средства массовой информации, находящимся под контролем государства. Ей также предоставляются юридически закрепленные льготы и преимущества для целей собственного промысла, порой далеко не божественного свойства. Это позволяет оттеснить конфессиональных конкурентов и укрепить материально-финансовое положение духовных учреждений.
Религиозные организации, построенные на принципах строгой иерархии и субординации могут оказывать огромное влияние на формирование государственной власти, привнося в нее отношения иерархической упорядоченности. В особенности это характерно для образования государств в зоне распространения христианской религии. По мнению видного историка права Гарольда Джона Бермана, католическая церковь стала прототипом западных государств Нового времени. Ученый пишет, что в тот период, когда еще не были образованы самостоятельные и независимые западноевропейские государства католическая церковь после понтификата Григория VII «обрела большинство отличительных черт государства в его современном понимании»8. В некоторых случаях, государства могут возникать непосредственно из самих религиозных коллективов и заимствовать у последних основные принципы организации. Так, из религиозной общины мусульман — уммы — вырос Арабский халифат, из ламаистских монастырей Тибета — государство Тибет, из Римской католической церкви — Ватикан. На это в свое время обратил внимание Карл Людвиг Галлер, который высказал плодотворную в исследовательском плане мысль, что теократия вообще возникает из объединений религиозных учителей со своими учениками. Первоначально, по мнению государствоведа, объединения консолидируются в религиозные общины и церковь, а в последующем за счет приобретения земель и поместий достигают государственной независимости9. Таким образом, очень верно указывалось на тесную связь теократии с религиозными объединениями, однако сам генезис политического боговластия был представлен неверно. Далеко не всегда теократические государства образовывались из религиозных общин. Гораздо чаще государство само брало на себя выполнение религиозных функций, становясь теократическим, и оказывало заметное влияние на организацию религии. Ярким историческим примером тому служит Византия. С принятием императором Константином христианской веры христианская церковь становится здесь государственной и получает большие привилегии. Указами и декретами императора Константина, а затем и его преемников священнослужители наделяются государственно-властными полномочиями и превращаются в чиновников, церковно-территориальное деление уподобляется административному, а государственное устройство — церковному. При императоре Феодосии константинопольский епископ получает высший иерархический чин после римского епископа и как следствие — власть над Востоком империи. Император, в свою очередь, добился высшего положения в церкви, взяв таким образом под свой полный контроль духовенство. Как отмечают исследователи, при Феодосии слияние государства и церкви было доведено до логического конца. «Всеми мерами император создал православное государство. Государство de jure превратилось в церковь»10. Единство целей теократического государства и церкви обусловливают их совместную деятельность по реализации лишь групповых интересов, характеризующих данные институты как определенные коллективы. Духовные потребности индивида, лежащие в основе создания религиозных объединений, отходят на второй план. Объектом государственно-церковных отношений в теократии выступает, главным образом, не осуществление личностью свободы совести и вероисповедания, а укрепление политико-идеологического единства в обществе.
Немаловажная роль в деле повышения эффективности религиозно-правового регулирования принадлежит в теократии воспитательным и образовательным учреждениям. Функция воспитания и обучения является в теократическом государстве одной из самых приоритетных. На формирование знаний, ценностных ориентаций и социальных установок участников теократических взаимодействий направлена деятельность целой сети образовательных учреждений — храмов, монастырей, богословских школ и т.д., где религиозно-правовое воспитание и обучение начинаются с раннего детства и могут заканчиваться поздней старостью. Преподавание религиозных дисциплин является обязательным во всех учебных заведениях теократических государств. «Ни в одной арабской стране, отмечают ученые, сегодня школа не отделена от церкви»11. Целенаправленная воспитательная деятельность в теократическом государстве обусловлена необходимостью формирования адекватного религиозно-правовым образцам поведения членов политического боговластия и служит в конечном итоге гарантом их успешной религиозно-правовой социализации. Наряду с религиозно-правовой регламентацией общественных отношений и политическим лидерством духовенства, религиозное воспитание выступает одним из определяющих свойств теократического государства.
Забота о религиозном воспитании и неукоснительном соблюдении религиозно-правовых норм может выходить в теократии за рамки здравого смысла. Так, в некоторых из них обеспечение следования канонам вероучения достигалось за счет подавления личной свободы обучающихся. Описывая внутреннюю жизнь Иезуитского ордена в Парагвае, В.В.Святловский отмечал: «Собственно вся жизнь парагвайского республиканца представляла собою одно непрерывное воспитание. Обучение прекращалось с замужеством или женитьбою, но назидательное наставление и нравственное поучение не прекращалось до гроба… Система воспитания и распорядок жизненного уклада не давали в Парагвае места для личной свободы»12. Тотальное идеологическое воздействие на подвластных индивидов подтверждает тезис о явном несоответствии практики воплощения теократических идей смыслу вероучений.
С целью поддержания единообразия мнений и интересов членов общества, государственная власть жестко регулирует информационные потоки, не допуская малейшего распространения идей, противоречащих религиозным канонам. Средства массовой информации в современных теократиях являются государственными. Создание частных телевидения и радио не допускается. В государстве существует жесткая цензура. Например, в Иране правом просмотра западных телепередач обладают лишь чиновники идеологических ведомств, а видеотеки формируются Министерством исламской ориентации.
Отсутствие условий формирования разнообразных интересов, неразвитость органов народного и партийного представительства обусловливают в целом неразвитость политической системы теократического государства. Независимых от государства участников политических отношений в теократии нет. Создание политических партий категорически запрещается. В качестве санкции за это может быть предусмотрена смертная казнь (Саудовская Аравия). Профсоюзы, общественно-политические движения и организации, если они и имеются, находятся под пристальной опекой государства и могут выступать только в унисон правительственному курсу. Для современных теократических государств характерно наличие общественно-политических организаций и движений, содействующих правительству в обеспечении реализации религиозно-правовых предписаний. В Иране такой деятельностью занимается Корпус стражей Исламской революции, в Саудовской Аравии — Лига охраны веры и нравственности. Во многом функции данных общественных организаций напоминают полицейские.
Подводя итог анализу особенностей теократической организации власти в государстве, необходимо отметить, что характеризующие ее признаки не позволяют под государственной теократией подразумевать форму государства, а также разновидность монархии или республики. На наш взгляд, теократическая власть может быть выделена в самостоятельную форму правления. Определяющими свойствами такой власти следует считать источник государственного суверенитета, особый порядок формирования высших органов государственной власти и управления, их компетенцию, ограниченную религиозными догматами, их особый состав. Но наиболее полному выражению сущностных свойств политического боговластия соответствует его определение в качестве системы государственной власти. Теократическое государство — это система организационных и регулятивных государственных властеотношений, складывающихся в процессе реализации религиозно-правовых предписаний.
Теократическое и правовое государство
Вследствие того, что религиозно-правовая регламентация социальных связей, составляющая один из компонентов регулятивных отношений системы теократической власти, является для теократии необходимым признаком, то можно предположить, что политическое боговластие является прообразом, отдаленным напоминанием правового государства. Проанализируем сходства и различия правового и теократического государств. Думается, это позволит глубже понять сущность государственной теократии, а также лучше уяснить смысл определяющего признака правового государства — правления права.
Одним из главных признаков правового государства является разделение властей. П.Баренбойм, например, утверждает, что доктрина разделения властей была обоснована еще в Библии. «Авторы Библии, — пишет он, — в «Книге Судей» сформулировали важнейший доктринальный тезис о божественном происхождении судебной власти и ее независимости от царя»13. По мнению исследователя, судебная власть была даже первичной по отношению к монархической власти14. Выходит, что и разделение властей появляется впервые также в теократии? Однако говорить о стройной доктрине разделения властей в период написания «Книги Судей» несколько преждевременно. Эта доктрина возникла в Новое время. Приводимое ученым в качестве доказательства своей позиции и засвидетельствованное Библией противопоставление и открытое столкновение судьи Самуила и царя Саула не отражает в целом виде характер организации власти древнееврейского общества. Нормой властеотношений в Древнем Израиле было соединение в одном лице полномочий судьи, верховного правителя и военачальника. Это доказывается тем, что как предшественники Саула на посту политического лидера Израиля — Моисей, Иисус Навин, Самуил, так и преемники — древнеизраильские цари Давид и Соломон, помимо управления, осуществляли также суд. Слияние управленческих, судебных и военных функций в одном лице у евреев сложилось в период родового строя и унаследовалась государством. В древнем Израиле уместнее вести речь о разграничении царской и пророческой власти. Самуил критикует Саула, в первую очередь, как пророк, как выразитель божественной воли. Непосредственная пророческая связь с богом дает Самуилу право не только выступать против царя, но и обязывать его выполнять указания, исходящие от самого бога. Следуя божественному повелению, Самуил возводит на трон Саула, затем отправляет его воевать с соседями, а когда царь перестает исполнять передаваемую через пророка божественную волю, помазывает на царство Давида. Хотя разделение пророческой и высшей политической власти в Израиле реализовывалось последовательно не всегда, тем не менее данное соотношение властей можно считать одной из первых моделей системы сдержек и противовесов, характеризующей правовое государство.
Сдерживание и уравновешивание религиозной властью власть политическую, впервые проявившееся в теократии, играло и продолжает играть заметную положительную роль в истории общества. Религиозные лидеры и церковь, несущие в мир образцы духовности, высокой нравственности и морали не раз выступали против своеволия, насилия и террора государственной власти. Особенно это характерно для периода абсолютизма, когда возвысившейся царской власти могла противостоять только церковь. В России, например, церковные иерархи неоднократно протестовали против жестокой и бесчеловечной политики самодержавной власти Ивана Грозного, за что терпели от него суровые наказания. Митрополит Филипп за открытые обличения царской опричнины вначале поплатился митропольичим саном, а затем и собственной жизнью. В современном Иране, где отсутствует какая-либо политическая оппозиция режиму имама, тем не менее существуют взгляды, не одобряющие курс верховного руководства, которые, однако, получают религиозное, а не политическое обоснование. Причины выступлений духовенства против светской власти разнообразны и не ограничиваются одними лишь этическими соображениями, но без всякого сомнения они во многом способствуют утверждению моральных и правовых основ государственности.
Выделение судебной власти в самостоятельную ветвь не было присуще и для других теократий. «Теория мусульманского государства не знала принципиального отделения судебной власти от исполнительной»15, — пишет Л.Р.Сюкияйнен. Как правило, халиф и его наместники рассматривали судебные дела самостоятельно. Халиф считался к тому же верховным судьей. В целом необходимо признать: в политическом боговластии судебная власть, вследствие своего божественного характера, приобрела высокий общественный статус, а пророчество выделилось в отдельный от государственного управления социальный институт, способный в определенной мере ограничивать государственную власть; определяющие структуру правовой государственности принцип авторитетности суда и система сдержек и противовесов, стали впервые реализовываться именно в теократии. В теократическом государстве, как и в правовом, роль суда высока. Лица, занимающиеся разрешением споров являются здесь наиболее авторитетными членами общества. Судебная власть обладает широкой компетенцией, большой степенью самостоятельности, а ее решения, подкрепленные божественной санкцией, выполняются практически безукоснительно. Высокий авторитет судебной власти обусловлен ее пониманием как божественного установления. Теократические лидеры родоплеменных союзов и государств, почитавшиеся как боги или преемники богов, соединяли в своем лице функции управления и суда. Выполняемые обязанности рассматривались аналогично функциям богов.
Другой важнейший институт правового государства — принцип верховенства закона впервые получил свое закрепление также в теократии. Теократическая власть ограничена рамками норм религиозного права и ее деятельность подчинена реализации религиозно-правовых предписаний. «Исламское правление — это правление закона, — утверждал Аятолла Хомейни, — …Правительство само по себе ничего не значит, оно — только орудие исполнения законов»16. Религиозно-правовой характер теократической государственности позволил некоторым ученым отождествлять теократию с «номократией», т.е. с властью закона. По мнению мусульманского правоведа ар-Рейиса, халифат (в нашем понимании — теократическое государство) может быть определен как номократия, поскольку в его основе лежит мусульманское право, реализация которого является главной задачей халифата17. Но при сравнении теократического государства с правовым следует сделать одну существенную оговорку, не позволяющую говорить об их сколько-нибудь содержательном сходстве: в теократии всецело господствует не право, а божественный закон. Под ним понимается исходящая извне божественная воля, обязующая следовать установленным ею образцам поведения. Божественный закон выражает всеобщий космический порядок, противостоящий силам хаоса. Он объективен, устойчив, обусловлен цепью предзаданных событий мира. Содержащиеся в божественном законе юридические нормы основываются на представлениях о действующей в масштабах вселенной естественно-божественной справедливости. В Древнем Египте она именовалась маат, в Древней Индии — рита, в Китае — дао, в Греции — дике и т.д. Изменение божественного закона считалось недопустимым, так как нарушало естественный порядок справедливости. Оно также было опасным, потому что влекло неминуемую кару богов.
Понятие право, в отличие от божественного закона, включает в себя субъективно-личностный, свободно-волевой смыслы. Когда речь идет о праве, то подразумевается возможность поведения, сообразующегося не только со всеобщей необходимостью, но и с личными интересами индивида, с его свободой. Право связано с волеизъявлением и предполагает поведение, основанное на свободе личного выбора, а не на следовании необходимости закона. Так, в шариате различие между правом и законом состоят в том, что право предполагает взаимодействие двух моментов: веры и силы воли. «Реализация прав и их защита требуют от человека силы и воли… Вера и сила между собой взаимосвязаны и опираются друг на друга. Единственным творцом (субъектом) веры и силы является только человек»18. Государство, где господствует право, предполагает процесс согласования общеобязательных правил поведения с субъективными интересами участников правовых отношений. Для системы права присущи постоянные изменения, обновление. Человек в правовом государстве выступает не объектом, а субъектом, творцом права. Его основные права и свободы являются высшей ценностью. За ними признается неотъемлемый и неотчуждаемый характер. Государство божественного закона олицетворяет постоянство и неизменность стандартов жизнедеятельности, вытекающих из всеобщего порядка космоса. Индивид и общество рассматриваются как объекты приложения божественных сил и не выделяются из мира природы, всецело подчиненного необходимости божественного закона. Человек, в конечном итоге, не признается обладателем разума и свободой воли, творцом собственной судьбы, способным также создавать и право. В лучшем случае, за людьми признается право толковать нормы божественного закона или, при наличии высокого религиозного звания, — устанавливать новые правила поведения, но лишь при соблюдении божественных и в их развитие.
Переход от государства божественного закона к государству права знаменовал собой величайший переворот в смыслах и ценностях человеческого общества. В политической сфере подобный переворот произошел в Древней Греции, где впервые в истории встречаются правовые нормы, установленные людьми без какой-либо божественной санкции. Возникновение человеческого права было обусловлено смещением общественных приоритетов в сторону личности. Ей стало отводиться центральное положение в иерархическом порядке космосоциального бытия. Смена естественно-божественной парадигмы на свободно-личностную выразилась в словах Протагора: «Человек — мера всех вещей». Как отмечал В.С.Нерсесянц, «…поворот мышления от объективно-божественного к субъективно-человеческому комплексу явлений и проблем был великой исторической заслугой софистов, предпринявших плодотворную попытку взглянуть на мир человеческими глазами и сделавших радикальные выводы из своего нового подхода»19. По злой иронии первые светские законы, дошедшие до нас, по своей сути были античеловеческими. Их название навсегда вошло в историю и стало нарицательным. Это были законы Драконта — тирана древних Афин. Может такова месть богов за отпадение человека от единого божественно-космического миропорядка?
Установление людьми норм поведения, не обусловленных божественной легитимацией, стало крупным шагом на пути становления не только правового, но и светского государства, так как положило начало процессу секуляризации общества. «Секуляризация, — пишет известный американский теолог Харви Кокс, — это освобождение человека от опеки религиозных и метафизических систем, смена его интересов: он отворачивается от иных миров и обращается к этому миру»20. В светском государстве, в отличие от теократического, основополагающие принципы социального устройства, нормы и ценности не считаются изначально данными богом и, вследствие этого — вечными и неизменными. Они могут пересматриваться, дополняться, в случае необходимости от некоторых из принципов государство может отказаться. Ценностно-нормативная система теократии основана на доминировании в поведении и мышлении людей религиозных установок. В качестве главных ориентиров и социальных регуляторов теократического общества выступают религиозные идеалы и поведенческие модели, на изменение которых наложено табу. Отметим, что сравнение теократической и светской структуры межличностных связей позволяет не только полнее описать признаки теократии, но и раскрыть содержание светской политической организации общества. Конституционный принцип светского государства, закрепленный в законодательстве многих государств, не всегда в достаточной мере реализуется на практике. Одной из причин этого является отсутствие четко определенных критериев светской власти.
Христианство и правовое государство
Немалая роль в процессе секуляризации и построения правового государства принадлежит и христианской религии. Христианство являлось, может быть, одним из первых вероучений, которое не только не претендовало на статус государственного, но и, наоборот, первоначально находилось в оппозиции к власти. Если рассматривать Западную Европу, а именно здесь сформировалась концепция светского и правового государства, то все дохристианские религии Древних Греции и Рима были государственными. А это значит, что религиозная идеология была одновременно государственной идеологией. Даже если и существовали оппозиционные правительству культы и религии, например пифагорейство, то их приверженцы стремились овладеть политической властью с целью утверждения норм и ценностей своего учения в качестве государственных. Христианство, как отмечают исследователи «провозгласило, что есть сферы, неподвластные государству, выходящие за рамки его полномочий, …индивид отгораживал участок, в котором считал себя свободным от контроля государства»21. Следующим логическим шагом было установление в качестве ограждения от государственного вмешательства в личную сферу — правовых норм. Такое возможно лишь в правовом государстве. К числу важнейших норм, реализация которых требовала установления правовых и светских основ государственной, относятся: «отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу», «царство мое не от мира сего», «нельзя служить одновременно двум господам». Глубокий смысл заложен и в словах апостола Павла, призывавшего верующих подняться над законом, данным Аврааму и принять благодать, принесенную Иисусом Христом. «А что законом никто не оправдывается пред богом, это ясно, потому что праведный верою жив будет… Вы, оправдывающие себя законом, остались без Христа, отпали от благодати. Христос искупил нас от клятвы закона, сделавшись за нас клятвою»22. Оправдание верой стало центральным догматом протестантской религии. Из него вытекало требование равенства всех верующих перед богом, отрицание посреднической миссии церкви в спасении людей и упразднение священства. Реформация подорвала вековые теократические устои римско-католической церкви, опиравшиеся на нормы божественного закона и создала условия для практической реализации в Западной Европе идей светского и правового государства. В словах Иисуса Христа и апостола Павла содержалась легитимация государственной жизни, не связанной жесткой регламентацией божественного закона и религиозной деятельности, свободной от государственной опеки.

65. Теория государства и права. Ч.I. Теория государства / Под ред. А.Б.Венгерова. М.: Юристъ, 1995. Т.I.
66. Конституционное право развивающихся стран: основы организации государства / Под ред. В.Е.Чиркина. М., 1992. С.275.
67. Сюкияйнен Л.Р. Мусульманское право. Вопросы теории и практики. М., 1986. С.96.
68. Современный Иран: Справочник. М., 1993. С.131.
69. Дугаров Р.Н. Монастырские поместья и их социально-политическая роль в истории феодального Амдо. Бурятский ин-т обществ. наук. Новосибирск, 1983. С.2.
70. Берман Г.Дж. Западная традиция права: эпоха формирования. М., 1994. С.229.
71. Дорошенко Е. Шиитское духовенство в Иране // Наука и религия. 1983. №9. С.54.
72. Берман Г.Дж. Указ. соч. С.118.
73. См.: Lang B. Указ. соч. С.20.
74. Гидулянов П.В. Из истории развития церковно-правительственной власти. Восточные патриархи в период четырех соборов. Ярославль, 1908. С.444.
75. Конституционное право развивающихся стран. Общество, власть, личность. М., 1990. С.178.
76. Святловский В.В. Коммунистическое государство иезуитов в Парагвае в XVII и XVIII ст. Петроград, 1924. С.43-44.
77. Баренбойм П. 3000 лет доктрины разделения властей. Суд Сьютера. М., 1995. С.13.
78. Там же. С.17.
79. Сюкияйнен Л.Р. Мусульманские суды в странах Арабского Востока // Государственный аппарат. М., 1984. С.103.
80. Аятолла Хомейни. Указ. соч. С.40, 48.
81. См.: Сюкияйнен Л.Р. Арабо-исламская политическая мысль // История политических и правовых учений. XX в. М., 1995. С.292.
82. Мохамад Сана Матин. Понятие закона и права в контексте шариата / Правовое государство и деятельность органов внутренних дел по борьбе с преступностью: Сб. тр. адъюнктов и соискателей. Вып.2. СПб., 1993. С.207-208.
83. Нерсесянц В.С. Право и закон: Из истории правовых учений. М., 1983. С.92.
84. Кокс Х. Мирской град: Секуляризация и урбанизация в теологическом аспекте. М., 1995. С.33.
85. История политических учений. Вып.1 / Под ред. проф. О.В.Мартышина. М., 1996. С.60.
86. Библия. К галатам. 3; 11, 13.

Теократия часть 1

Рубрики

Последние поступления

Ссылки