Из книги Ю.Н.Афанасьева «Опасная Россия», 2001 г.

ИЗ КНИГИ Ю.Н.АФАНАСЬЕВА «ОПАСНАЯ РОССИЯ»
2001 г.
<…>В конце 80-х годов в тогда еще советской печати прокатилась волна публикаций об аферах с государственными дачами, принадлежавшими высокопоставленным чиновникам.
Закреплялись они за партийными и государственными руководителями по должности, условно, а следовательно, временно, на срок исполнения ими определенных функций и пребывания на соответствующем месте во властной Пирамиде. То есть это была одна из многочисленных привилегий советской бюрократии. Но привилегия особенная. Она служила чем-то вроде отличительного, фирменного знака, по которому безошибочно прочитывалась не конкретная должность ее обладателя, но та ступень, которую он занимал в официальной иерархии (как во времена «культурной революции» в Китае фирменный знак, по которому прочитывалось положение в партийной иерархии, определялся количеством авторучек в нагрудном кармане кителя).
С продвижением по этим ступеням вверх (очень редко, в исключительных случаях, вниз) чиновнику меняли и дачу. Чем выше должность, тем престижнее расположение дачи: ближе к центру города, живописный участок на берегу реки, нередко в местах бывших дворянских усадеб (а то и бывшей собственности царского двора); тем роскошнее особняк, больше дачной земли за забором, многочисленнее и разнообразнее оплачиваемая государством прислуга.
Массовая «приватизация» этих дач началась, когда устои социализма зашатались, когда даже генеральные секретари заговорили о допустимости некоторых веяний свободы.
Многомиллионному чиновному люду, в том числе и самому высокопоставленному советскому начальству, тоже захотелось – каждому персонально – отведать вкус свободы, но, желательно, так, чтобы при этом не потерять все «старорежимное» целиком. Они хотели уйти от номенклатурной зависимости, прихватив с собой бывшие номенклатурные привилегии. Пусть не все, но хотя бы самые-самые знаковые. Дачи, естественно, попались под руку первыми. Как в свое время для дворян крестьяне, с которыми получил из рук Екатерины II автономию от власти привилегированный тогда слой общества…
Дачи и землю приобретали в частную собственность, разумеется, не по рыночной стоимости. Откуда ей тогда было и взяться при отсутствии рынка? Основанием для оплаты за приобретение недвижимости была не реальная рыночная цена и не закон, регулирующий само свершение акта «купли-продажи», пусть по сугубо символической цене. Основанием было разрешение какой-то – юридически нигде не зафиксировано, какой именно – чиновной инстанции, а то и вообще какой-то начальствующей в данный момент личности на приобретение фактически в собственность бывшей привилегии – недвижимости и земли.
Речь в данном случае идет не о разнице между реальной рыночной ценой недвижимости и земли и суммой символической платы за них. Хотя, если перемножить многие миллионы чиновников во всем СССР на многомиллионную реальную стоимость всех дач по его необъятным просторам, то совокупная сумма – воспользуюсь самой безобидной формулировкой – «извлечений» из бюджета будет исчисляться многими миллиардами долларов.
Даже беззаконие, сопровождаемое и учреждаемое такого рода «приватизацией», отходит на второй план на фоне еще более важного. На самом деле вся наша история соткана из беззаконий куда более заметных, чем приобретения каких-то там злосчастных дач.
Речь идет о порче идеи.
И об отступлении от многовековой социально-государственной русской практики на основе этой идеи, перманентной практики, из-за которой даже такое эпохальное событие, как Великая Октябрьская революция, «не тянет» на роль грани между прошлым и будущем.
Привилегии – это наша ордынская отметина. Они всегда представляли собой собственность-благо, собственность-функцию. «Вставшую на дыбы собственность» из-за того, что она не мыслилась сама по себе, в свободном сопряжении с личностью, в отрыве личности от государственной должности, от места в Пирамиде русской власти.
И тут вдруг «заземление» этой «вздыбленной» собственности. Бери и за символическую цену владей, пользуйся, распоряжайся. К государству ты вообще можешь не иметь никакого отношения.
Это и есть начало расчленения нерасчлененности государства и собственности, личности и должности, проделанного в 80-е годы при прямом участии и под эгидой КПСС.
Но лиха беда почин: есть дыра, будет и прореха.
Прореха образовалась с фактическим превращением КПСС, ее органов и организаций в юридических агентов хозяйственно-финансовой деятельности на основе частного и смешанного частно-государственного предпринимательства. <…>
Принципиальная схема разгосударствления и приватизации, таким образом, разработана еще до Гайдара и Чубайса. Она прописана, скажем, в законе «Об основных началах разгосударствления и приватизации предприятий», который был принят незадолго до крушения коммунистического режима в 1991 году.
А этому закону в свою очередь предшествовало брожение партийных умов, которое зафиксировано, в частности, в одном документе, текст которого следовало бы вынести на обложку книги-эпопеи с названием «КПСС – вдохновитель и организатор бандитского капитализма». Документ именуется «О неотложных мерах по организации коммерческой и внешнеэкономической деятельности партии» .
Цитирую:
«Значительная часть находящегося в распоряжении партии имущества остается юридически незащищенной /…/ Как свидетельствуют уроки компартий Восточной Европы, непринятие своевременных мер по оформлению партийного имущества применительно к требованиям коммерческой работы и включению его в нормальный хозяйственный оборот, особенно в условиях перехода к рынку, неминуемо грозит тяжелыми последствиями для партии». Дальше формулируется задача: «Потребуется соблюдение разумной конфиденциальности и использования в ряде случаев анонимных форм, маскирующих прямые выходы КПСС. Конечная цель, по-видимому, будет состоять в том, чтобы наряду с «коммерциализацией» имеющейся в наличии партийной собственности планомерно создавать структуры «невидимой» партийной экономики, к работе с которой будет допущен узкий круг лиц, определяемый Генеральным секретарем ЦК КПСС или его секретарем».
Затем следует перечень «неотложных мер»: «… Подготовить предложения о создании каких-то новых «промежуточных» хозяйственных структур (фонды, ассоциации и т. п.), которые при минимально видимых связях с ЦК КПСС могли бы стать центрами формирования невидимой партийной экономики;
безотлагательно приступить к подготовке предложений об использовании анонимных форм, маскирующих прямые выходы на КПСС, в развертывании коммерческой и внешнеэкономической деятельности партии;
– рассмотреть вопрос о создании контролируемого ЦК КПСС банка с правом ведения валютных операций, об участии партии своими валютными ресурсами в капитале оперирующих в международном масштабе фирм, контролируемых хозяйственными организациями друзей [112] [*]. Для обеспечения внешнеэкономической деятельности следовало бы также безотлагательно начать аккумуляцию на отдельном счете КПСС партийных взносов загранучреждений;
провести консультации с Госснабом СССР по вопросу об использовании для внешнеэкономического сотрудничества партии советского имущества, остающегося после вывода советских войск из Чехословакии, Венгрии, ГДР».
То есть существовали планы заведомо противоправной, нелегальной экономической, хозяйственной, финансовой деятельности. Планировались в качестве юридических лиц, под видом государственных, партийные производственные организации закрытого типа. Планировались массовые экономические преступления точно так же, как до того планировались массовые репрессии. Сущность режима как бы выворачивалась наизнанку и обнажалась окончательно.
Планы не только вынашивались, но и реализовались еще правящей партией, и в этих реализациях осознанная, планомерная преступность материализовалась в потрясающих любое воображение масштабах. Уже тогда было создано Хозяйственное управление делами ЦК КПСС, которое потом разрастется и получит имя собственное «Империя Бородина». В нем функционировали не просто отдельные предприятия, но целые отрасли добывающей и обрабатывающей промышленности с сотнями тысяч работников, с огромными потоками официально не учтенной продукции. Бородин стал «олигархом № 1» постсоветской России ельцинского периода.
К началу 90-х годов только в Российской Федерации существовали сотни предприятий со смешанным капиталом, и все они, как и десятки банков типа «ОНЭКСИМ», «Альфа», «Агро», как и различные фирмы за рубежом, создавались на средства КПСС и ею полностью контролировались.
Здесь снова, как и в случае с дачами, суть проблемы не в том даже, что высокопоставленные чиновники из КПСС, правительства и КГБ не просто оказались втянутыми во всевозможные грязные аферы, но, напротив, сами инициировали перекачку партийно-государственных средств в частные, в том числе собственные карманы. Иными словами, справедливости ради надо повторить: разграбление государства начали не «демократы во главе с Ельциным». Последние тоже, конечно, оставили свой след в истории, немало поспособствовали строительству «бандитского» капитализма в России. Но начинали все-таки не они, а самые что ни на есть ортодоксальные коммунисты из политбюро и ЦК КПСС. превращение партии и партийных органов в субъекты хозяйственной деятельности.<…>

<…>»Гласность» почти мгновенно вышла из дозволенных берегов, разлилась в половодье и достигла масштабов свободного доступа к информации. За сталинскими репрессиями быстро разглядели ленинские, а за теми и другими усмотрели и нечто более существенное – изначальную преступность всего советского режима.
Партия и власть стремительно утрачивали даже видимую легитимность. Официальная коммунистическая доктрина в считанные дни предстала в глазах миллионов людей утопией и ложью, а партия, которая олицетворяла эту доктрину, лишившись стержня, сразу обмякла и скособочилась. Люди быстро научились обретать собственное зрение, перестали воспринимать происходящее исключительно глазами партии.
Не стало путеводной звезды. А с нею пропала – не только у отдельных личностей, но и у всевозможных хозяйственных и административных организаций – всякая нужда в «руководящей и направляющей» (роли КПСС). Появилась возможность для самостоятельности во всем.
Горбачевская «гласность», перерастая в свободу информации, лишь попутно, хотя и роковым образом, коснулась судьбы КПСС и предопределила ее окончательный развал. Теперь можно посмотреть, как уже развалившаяся и разлагающаяся партия разрушала советскую власть вообще и конкретную форму государственности в частности. <…>