Доклад Тверского комитета
ДОКЛАД ТВЕРСКОГО КОМИТЕТА
I. РАБОЧЕЕ ДВИЖЕНИЕ, ЕГО ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ
Рост торгового и промышленного значения Твери надо отнести к концу прошлого столетия. Еще в середине XVIII века Тверь была далеко не в цветущем состоянии. О крайнем ее обеднении сохранилось донесение Тверского магистрата Правительствующему сенату от 1758 года. Но уже в 1787 г., во время посещения Твери академиком Георги, в ней было 15 тыс. жителей, и она считалась одним из красивейших городов России.
В первой половине XIX века усилилось торговое значение Твери: находясь недалеко от Вышневолоцкой системы, она, естественно, сделалась главным передаточным пунктом между Волгой и Невой. Однако положение Твери как значительного транзитного пункта на севере было подорвано проведением Николаевской железной дороги. Затем более удобный Мариинский путь перетянул к себе водные грузы Вышневолоцкой системы, а Рыбинско-бологовская железная дорога обошла Тверь. Но с момента падения транзитного значения Твери начинается период ее промышленного оживления.
Начало этого периода приблизительно совпадает с моментом ликвидации крепостного строя. Показателем отчасти может служить быстрый рост городского населения; между серединой 50-х и 70-х годов оно увеличилось почти вдвое. Тогда-то, в 1857 г., знаменитым хищником Хлудовым, который в 60-х годах запер во время пожара рабочих в корпусе, была основана теперешняя Морозовская мануфактура.
В настоящее время городское население в Тверской губ., по данным 1897 г., составляет 8% общего числа жителей (1 812 825 человек); на долю собственно Твери приходится 53 500 человек. Следующие но величине и значению города: Вышний-Волочек (16 700), Ржев (21 200), Торжок (около 12 тыс. жителей), остальные города не представляют интереса. Приведем некоторые данные о Тверской губ.: она не принадлежит, как известно, к числу тех, где население могло бы существовать исключительно сельским хозяйством. Уже крепостное право принимало здесь форму оброка, а не барщины. Теперь в губернии считается 18% безлошадных, наделы небольшие, почва мало плодородная. Сельское население может существовать лишь при условии подсобных заработков. Считают, что на 23 тыс.* фабричных рабочих приходится 149 тыс. кустарей и около 250 тыс. человек, идущих в отхожие промыслы.
- По данным 90-х годов, теперь, вероятно, немного больше.
Кустарным промыслом население занимается по всей губернии. Наибольшее значение для населения имеют: судостроение, сетной промысел, Молочное хозяйство, бондарный промысел, смолокурение (976 заведений–1 800 рабочих), гончарный, валяльный, кожевенный и особенно сапожно-башмачный (20 тыс. кустарей), который концентрируется преимущественно около села Кимры, Корчевского уезда (до 16 тыс. кустарей). Средний заработок кимрского башмачника не превышает 10– 13 руб. Он целиком в руках эксплуататора-скупщика. В отход тверяне идут преимущественно на легкие промыслы: прислугой, дворниками, извозчиками, плотниками, полотерами и т. д. Очень мало земледельческих отходников.
Из иных особенностей местного населения следует подчеркнуть однородность этнографического состава и значительную (по русской мерке) распространенность грамотности (в 1894 г. грамотных новобранцев было 51,5%, со свидетельством начальной школы – 14,8%). Среди рабочих неграмотных очень мало. Среди фабричной промышленности Тверского района первое место занимают бумагопрядильные и бумаготкацкие мануфактуры. В Твери находятся: мануфактура Морозовых (свыше 10 тыс. рабочих), Рождественская (бывшая Берга) (свыше 3 тыс. рабочих), Залогина (около 1 500 рабочих); в Вышнем-Волочке – две Прохоровские мануфактуры (4 тыс. рабочих) и одна Рябу-шинского – (4 тыс. рабочих). Около станции Завидово Николаевской железной дороги – Попова (600 рабочих). Далее выделяется Французский вагоностроительный завод в Твери (1 500 рабочих), железнодорожные ремонтные мастерские и механический завод Губченко, там же ряд типографий, стеклянных заводов (в Твери, Вышнем-Волочке, Ржеве, Новоторжском уезде), несколько паровых мельниц, большая фарфоро-фаянсовая фабрика Кузнецова (вниз по Волге, 5 часов езды на пароходе), писчебумажные фабрики в Новоторжском (Кувшинова – 1 тыс. рабочих) и в Ржевском (600 рабочих) уездах. Упоминаем еще о нескольких кожевенных заводах и ковровой фабрике Флондена (около станции Завидово – 200 рабочих) . Таким образом фабрично-заводская промышленность концентрирована в трех-четырех городах, но ряд довольно значительных фабричных островков рассеян по всей губернии.
Относительно более древних времен рабочего движения в Твери трудно собрать в настоящее время сколько-нибудь полные сведения. До 1886 г. здесь царила невероятная эксплуатация рабочих посредством фабричных лавок и штрафов, о чем имеется несколько указаний в земских статистических обзорах губернии. На явный грабеж рабочие ответили стачками и погромами. Известно, что в 1885 г. одновременно с Никольской стачкой вспыхнула огромная стачка на Морозовской мануфактуре, выведшая на чистую воду множество злоупотреблений. Были ли у рабочих во время этой стачки руководители, сыгравшие роль Волкова и Мосеенки, – неизвестно. Держались стачечники долго, дружно. Никакие меры вроде выселения из хозяйских квартир не имели успеха. Полиция распорядилась закрыть все лавочки, расположенные в фабричных слободках, фабричный городок оцепили солдатами и никого не выпускали – стачечников хотели взять измором. Рассказывают, что солдаты на штыках передавали хлеб с воли в импровизированную тюрьму. После этой стачки фабрика приняла снаружи приличный вид: построили школу, родильный приют, больницу, библиотеку, ясли.
В 1886 г. была крупная забастовка на фабрике Берга. Дальнейшая крупная стачка, относительно которой у нас имеются сведения, была в 1897 г. перед Троицей на фабрике Морозова. В феврале понизили расценки, началось брожение. Но Алянчиков (директор фабрики, пользующийся печальною известностью) парализовал его, введя прекрасную основу и заменив скверный азиатский хлопок превосходным египетским. Несмотря на то, что одновременно были понижены расценки, заработок рабочих увеличился в 11/2 раза. Дело было во время Нижегородской выставки. Выгодно обделав хозяйские дела при помощи образцовых экспонатов, Алянчиков опять перешел к азиатскому хлопку, дающему огромную утечку, и скверным основам. Заработок упал наполовину. Вспыхнула стачка, кончилась она небольшим повышением расценка и были введены «процентные» деньги, пятачок на каждый выработанный рубль.
Далее последовал ряд сравнительно небольших стачек: в октябре 1898 г. забастовала 1 тыс. человек ткачей; с 19–23 февраля 1899 г. – 2 500 ткачей; с 20–25 марта бастовали 4 000– 4 500 рабочих. Поводом к стачке послужили уничтожение процентных денег, понижение расценков л увеличение меры куска. Эта стачка сопровождалась погромами: в октябре 1898 г. били стекла, в феврале 1899 г. били стекла и громили контору, в марте били стекла, рамы, рвали основы, исколотили Алянчикова (описание их заимствуем из брошюры «О положении тверских рабочих» – приложение к № 4 «Рабочего дела»). Эта стачка отозвалась на других фабриках. «Рабочие Берга, узнав, что морозовцы забастовали, побросали работу и часа два «скандалили» и после разных обещаний увеличить с осени расценки взялись за работу. То же случилось на мануфактуре Залогина. На другой день вести дошли до Вышнего-Волочка, и там, как передавали, рабочие пробовали «скандальничать и озоровать»*. - См . «Работник» № 5 – 6.
Одновременно с последней стачкой были беспорядки у Берга и Залогина: пропустили одну смену, а там все-таки пошли на работу. Необходимо отметить, что каждая стачка на Морозовской мануфактуре отзывается на других фабриках, даже в Вышнем-Волочке (например, в 1899 году).
Другие имеющиеся у нас сведения относятся уже к 1900 году. Весной этого года среди рабочих Морозовской и других фабрик можно было наблюдать обычное глухое брожение, но оно не вылилось в определенную форму. Осенью настал черед Французского завода. Готовилась стачка, вызванная понижением расценков (завод, основанный в период грюндерской горячки, уже покатился под гору), но осенью завод сильно погорел. После этого дела пошатнулись: контингент рабочих урезали, начались систематические понижения расценков, вводились все новые и новые прижимки. Несмотря на все это, до сих пор там не произошло ни одной стачки. Среди рабочих упорно держится слух, что раз вспыхнет стачка, завод закроется.
Осенью 1901 г. были небольшие волнения на Морозовской фабрике, вызванные тем же понижением расценков. Затем начались волнения 1902 г., кончившиеся Волочинским бунтом 4 апреля. Заимствуем описание из №№ 20 и 22 «Искры»:
«На вагоностроительном заводе Французского анонимного общества в конце февраля были волнения из-за предполагавшегося изменения порядка работ… Руководствовался он (директор завода Белоножкин. Ред.) при этом соображениями «экономии» на освещении огромных заводских зданий в сумерки, но, как видно, непрочь был «сэкономить» и на заработке рабочих, заставляя их накануне воскресений и праздников работать на полчаса больше. Но вышло не так, как ему хотелось: рабочие кузнечного и слесарного цехов поднялись, как один человек, двинулись к конторе, настояли на своем, и Белоножкин уступил… В конце же февраля произошли волнения на Тверской рождественской мануфактуре Берга. Началось дело с того, что в среду на масляной рабочие всех отделений фабрики заявили администрации о своем нежелании работать в пятницу, ссылаясь на пример Морозовской фабрики, где работа кончается в четверг. Директор отказал наотрез. В четверг утром рабочие повторили свое требование и, получил вторичный отказ, заволновались. Раздались жалобы и на другие фабричные непорядки: на низкие расценки, запрещение пить чай в мастерской, запрещение отлучаться в рабочие дни из фабрики, даже в больницу или для венчания, или на похороны, на дурное отношение к женщинам со стороны директора и мастеров и т. д. Решили бросить работу. Сперва бросила ее часть ткачей, потом пристали остальные ткачи и ткачихи (всех ткачей 200 человек, ткачих – 1300 человек), но прядильщики изменили уговору и остались в мастерской. Ткачи двинулись к прядильной, чтобы прервать работы, но у дверей их встретила кулаками полиция, заготовленная еще с вечера. Била она зверски, а сопротивлявшихся тащила в участок. Но, несмотря на ее охрану, после обеда к ткачам пристала половина прядильщиков и катушницы. Явился г. фабричный инспектор; ему предъявили разные жалобы. Выслушивать их он не стал, сказав, что «не в жалобах дело, а в том, что они должны опять стать на работу». Скоро ткачи опять остались одни. Под вечер небольшая их кучка собралась у ворот фабрики. Полиция немедленно стала их разгонять, арестовала одного, но товарищи отбили и в свою очередь основательно поколотили царских слуг… На Тверской мануфактуре Морозовых с прошлого года сбавляли расценки, и особенно среди ткачей; шло глухое брожение. В начале марта начали циркулировать и на фабрике, и среди тверской интеллигенции слухи о готовящейся стачке. Назначали даже срок ее – 20 марта. Подлежащие ведомства, разумеется, всполошились и проявили чрезвычайную деятельность. Везде зашныряли городовые и жандармы, фабричный пристав (он же обер-сыщик) Подольский приставал ко всем встречным рабочим с расспросами, не знают ли они что-нибудь о стачке (sic!)… Наконец в ночь с 18 на 19 марта был произведен ряд обысков среди намеченных рабочих, но ничего не нашли. Стачка места не имела (по решению самих рабочих), и сейчас все тихо, но глухое брожение продолжается…».
«…В конце февраля 1902 г. было на Залогинской фабрике небольшое столкновение с фабричной администрацией из-за вычетов за простой машин, остановившихся по вине фабрики. Оно окончилось в пользу рабочих. Затем все затихло вплоть до 4 апреля. Накануне этого дня залогинцы, выйдя вечером из фабрики, порешили забастовать, выставив целый ряд требований: повышение расценков, уменьшение штрафов, увольнение директора, лучшее обращение мастеров с рабочими, введение возильщиков основ (до сих пор их приходилось относить самим рабочим без различия пола и возраста, хотя весят они от 2 до 5 пудов) и некоторые другие. Утром рабочие вышли к фабрике, но работать не пошли. Дали знать властям, и прямо с панихиды но Синягину им пришлось ехать на усмирение бунтовщиков. Первым приехал младший фабричный инспектор Хмелев и направился прямо в директорский дом. Рабочие держались спокойно и пытались добиться того, чтобы Хмелев выслушал их требования. Но ни от него, ни от приехавших вслед за ним губернатора, прокурора, жандармского генерала они ничего не добились. Настроение их начало повышаться, раздались голоса: «А, так вы к хозяину чай пить приехали, а нас и слушать не хотите» – и, наконец, со стихийной силой вспыхнуло годами накопившееся раздражение: рабочие бросились ломать дома, машины в мастерских, фабричную пекарню, избивать мастеров, полицейских. Директор едва спасся, спрятавшись в погребе, а исправник, сунувшийся «усмирять», был сбит ударом кирпича. Осажденное в директорском доме начальство сидело ни живо, ни мертво целых полтора часа. Наконец на выручку ему явилось христолюбивое воинство. Немногих защищавшихся поленьями и кирпичами рабочих схватили, большинство бежало, и «бунт» был усмирен. По этому делу арестовано около 35 человек (точная цифра еще неизвестна)…».
Летом 1902 г. была стачка на Морозовской фабрике. Начата она была против желания организованных рабочих (момент для стачки был крайне неудобный) ставильщиками и присучальщиками, которых поддерживали прядильщики. Стачка кончилась неудачей и обычной административной расправой. В начале июля были волнения на Куровском стеклянном заводе. Полиция немедленно решила, что это стачка, и «парализовала» ее распорядительными мерами (описание ее и положение стеклянщиков см. № 35 или 36 «Искры»). В июле же 1902 г. была удачная стачка на кожевенном заводе Шкварнина в Твери (хозяин уступил сразу). В начале января была стачка на ткацкой фабрике Попова в Тверском уезде (см. №… «Искры»*). Около пасхи неудачная стачка на стеклянном заводе в г. Корчеве. - Корреспонденция была опубликована в «Искре» № 34, 15 февраля 1903 г .
** Корреспонденция была опубликована в «Искре» № 36, 15 марта 1903 г.
Затем до сего времени в Твери относительно тихо. Временами прорывается глухое брожение, например, на фабрике Берга в начале мая едва не вспыхнула стачка после появления прокламации комитета, но полиции удалось предупредить ее энергичными мерами. Но горючего материала накопилось много.
Тем сильнее впечатление от крупной стачки в Вышнем Волочке (описание в прилагаемом № 4 Бюллетеня комитета).
Из других проявлений рабочего движения можно еще отметить первомайскую забастовку в настоящем году 100 слесарей на Кувшиновской писчебумажной фабрике (Новоторжский уезд), небольшую импровизированную демонстрацию в роще около Мо-розовской фабрики и демонстрацию фабричной и крестьянской молодежи в 5–6 деревнях Тверского уезда в мае месяце. Все эти демонстрации по числу участников были невелики. Молодежь пела песни, кричала «долой царя», в одном случае даже прошлись с красным флагам. Как симптом, эти факты, конечно, очень ценны. Слабость местной организации, с одной стороны, и полицейские строгости, с другой, – заставили комитет отказаться от празднования Первого мая.
Раньше – в 1900 и 1901 гг. – весной бывали собрания рабочих, человек по 70–80, возникавшие по их собственной инициативе. Говорились рабочими же (главным образом высланными петербургскими) речи. Эти сходки устраивались крайне безалаберно и повели к арестам.
Из легальных учреждений следует отметить торговую школу ведомства Министерства финансов при Морозовской фабрике. Занятия в ней ведутся уже две зимы, и преподаваемые в ней рабочим «арифметика», «география» и «история» многое им дают. Посещается контингентом от 80 до 300 человек.
Местная рабочая организация сложилась сперва в форме кассы (под названием «Шаг к свободе» – зима 1901–1902 г.г.). Она охватывала человек 30 исключительно морозовских ткачей.
Впоследствии она охватила и рабочих других фабрик, но потеряла свой прежний характер ячейки организации и сделалась второстепенным учреждением (весной 1902 г.). В настоящее время в ней числится 81 руб. 15 коп. Деньги эти расходуются на помощь арестованным рабочим, на приобретение книг и другие подобные нужды. В настоящее время комитет работает над созданием организации, придерживаясь в общем взглядов, развитых т. Лениным в брошюре «Что делать?» и письме петербургским товарищам. За плечами Тверского комитета не висит тяжелый груз многолетних традиций и – при благоприятных внешних условиях – ему нетрудно будет справиться с остатками кустарничества.
Большие подробности можно найти в «Письме о положении тверских рабочих» в № 5–6 «Работника» и некоторых книжках «Рабочего дела».
II. ИСТОРИЯ МЕСТНЫХ СОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ И РЕВОЛЮЦИОННЫХ КРУЖКОВ
«Хождение в народ» захватило также и Тверскую губернию. Так, в июле или августе 1873 г. С.М.Кравчинский поступил в качестве чернорабочего к одному знакомому помещику нашей губернии. Весной следующего года он опять появился там, уже вместе с Рогачевым. Под видом пильщиков они ходили по деревням, нанимаясь на работу, и вели социалистическую пропаганду. В 1876 г. в Тверской тюрьме умер петербургский рабочий Григорий Крылов, один из выдающихся учеников петербургского кружка чайковцев. Человек живого, пылкого темперамента, он тяготился бледностью работы среди фабричных рабочих Петербурга. Ища путей для своей деятельности, он решил, по примеру эркман-шатриановского Шавеля, продавать под видом коробейника народные книжки. Сперва он работал в окрестностях Петербурга, а затем перебрался на родину, в Тверскую губернию. Одно время жила в Твери В.И.Засулич. Недолго, правда, жила в сыроваренной школе Верещагина при селе Едимонове и у одной помещицы Вышневолоцкого уезда С.А.Перовская. Жил под надзором в Твери и умер Сердюков. Наконец нам приходилось слышать, что в Тверском и Вышневолоцком уездах существовали революционные поселения.
Таковы сведения об эпохе 70-х годов. Но у нас нет никаких данных, чтобы судить о том, дала ли деятельность упомянутых лиц какие-либо результаты. Ни от старожилов, ни среди интеллигенции, ни от пожилых рабочих нам не пришлось узнать ничего, что позволило бы сделать определенные заключения на этот счет.
Крайне скудны сведения о временах «Народной воли». В Твери живали поднадзорные, но, по-видимому, постоянных связей с Тверью у народовольцев не было, и воздействие временных обитателей носило случайный характер. По словам автора «Письма о положении тверских рабочих» (Приложение к №4 «Рабочего дела»), «вся эта публика и местные интеллигенты предпочитали с жаром дебатировать о русской конституции в салонах либералов, писать рефераты и революционные программы, устраивать пикники с революционными песнями и т. д. Никому и в голову не приходило завести сношения с фабриками – о фабричном совсем забывали, очевидно, не понимая значения социалистической деятельности в рабочей среде». Так, во время огромной стачки на Морозовской фабрике в 1885 г. большая публика много о ней говорила, но если не считать попытки адвоката Рождественского организовать защиту экономических интересов рабочих на легальной почве, никто не пошел к ним навстречу.
До начала 90-х годов в Твери, по-видимому, все обстояло тихо. В 1890 г. случайно был арестован учитель городского училища Васильев. Дело его не представляет из себя ничего интересного. В 1891 – 1892 гг. муж и жена Барыбины затеяли издание гектографированного журнала «Союз» с очень нелепой и курьезной программой. Предполагалось объединить все революционные и оппозиционные течения для борьбы с самодержавием. Литературная часть журнала была обставлена довольно жалко. Впрочем (на гектографе), переиздавалась литература разного рода (например «Якутская бойня», «Варлен перед судом полиции», «Русский рабочий в революционном движении», «Изложение теории Маркса» Г. Девилля). Литература эта развозилась по разным городам; отношение публики к «Союзу» было довольно юмористическое, но перепечатки в те времена литературного голода брали охотно. Была попытка устроить «общение», – составилось нечто вроде клуба с цивическими разговорами, собиралась довольно разнообразная публика. Всего вернее будет охарактеризовать эту попытку как карикатурную форму народоправчества. Впрочем, кажется, у них действительно были связи с московскими «босяками».
В 1893 г. последовал провал. Были арестованы: Медынцев, Диксон, Андреев, Барыбины, Брильянтов, Пашковский, Меринов (выдавал), Адриановский, Васильев, Куприянов, М. Кугушева, Морковина, Зильберман, Нестерова, Гурьев, Анна Кугушева, был обыск у Г.Кугушева. Приговор состоялся в 1895 г.: К.Медынцев – 2 года тюрьмы и 5 лет Восточной Сибири (в тюрьме отказался принять присягу Николаю II); Барыбин – 2 года тюрьмы и 3 года Вологодской губ., Барыбина – 1 год тюрьмы и 3 года Вологодской губ., Куприянов, Васильев и А. Кугушева – на 6 месяцев тюрьмы и 2 года гласного надзора, остальным – надзор на разные сроки.
Социал-демократы впервые появляются и Твери около 1895 года. В это время делаются первые попытки пропаганды среди рабочих: в Твери – поднадзорной А. Кугушевой, в Вышнем Волочке – братьями Мельницкими (оба – бывшие рабочие, один сделался учителем). Последним нетрудно было завести связи, но пропагандистам, работавшим в Твери, пришлось прибегнуть к фирме культурников. Знакомых рабочих приглашали на квартиру учиться арифметике, рисованию и пр. и понемногу переходили к чтению нелегальной литературы. Связи завязались было на нескольких фабриках. В 1897 г. были арестованы Мельницкие и некоторые рабочие. Связь с Тверью не была установлена. В 1898 г. Мельницкие пошли на три года в Вятскую губернию.
Попытка этого кружка не оставила после себя заметных следов, по крайней мере в Твери. Другая попытка была сделана Б.И.Зиновьевым (высланным по делу «Союза борьбы» 1896 г. из С.-Петербурга, рабочим) и другим лицом, дознанием не обнаруженным. Компания эта частью провалилась летом 1899 г.: были арестованы Зиновьев, его жена (найден станок), Иваницкая, интеллигентка, Граматиков, бывший студент, Вольднер, гимназист (выдавал), Карамышев, высланный вместе с Зиновьевым по одному делу, интеллигент (выдавал), рабочие Фунтиков, Грибакин-Барсуков. Зиновьев умер в тюрьме (5 февраля 1900 г., см. некролог в № 6 «Рабочего дела»), другим вышли легкие приговоры. Эта компания также не оставила после себя связей.
Наконец осенью 1899 г. был в Твери еще погром. Арестованы: учительница Кулькова, рабочий Лазарев, бывший гимназист Савинов, Николаевская, интеллигентка, человек шесть рабочих с фабрики Морозова. Был ряд обысков среди учащейся молодежи, арестован гимназист Кропоткин и бывшая курсистка Швейковская. Рабочий Лазарев выдал старое дело о пропаганде Кугушевых, Анны и Ивана, им вышел гласный надзор (3 и 2 года).
Те связи с рабочими, которые разрослись теперь в организацию комитета, завязались весной 1900 года. До весны 1901 г. связи велись с единичными рабочими, распространялась литература, были попытки пропаганды, но довольно элементарные. Осенью 1900 г. работавшие люди хотели выпустить анонимные листки к рабочим Французского завода (там как раз надвигалась стачка). Листки экономического содержания были изготовлены, но распространить их не пришлось вследствие пожара земства. Недостаток людей, средств и умения сильно тормозили дело. Осенью 1901 г., пользуясь разросшимися связями, местная группа распространила на Морозовской фабрике листок (без подписи), призывая к стачке. Распространен он был неумело и большей частью попал в руки администрации.
Лишь после залогинского «бунта» группа решила выступить открыто, сперва за подписью «Тверская группа РСДРП», затем комитета. Последствия доказали основательность перехода к агитационному воздействию на массы. Организация до сих пор цела, и наряду с этим связи расширяются очень быстро. Обслужить их все при теперешнем уровне средств и сил нот никакой возможности. Нужны люди, средства, литература иудами, совершенная техника.
До своего преобразования в 1902 г. в комитет партии социал-демократическая организация заявляла о себе три раза. Осенью 1901 г. ею были распространены по Морозовской фабрике прокламации экономического характера (без подписи) и в апреле 1902 г. за подписью Тверской группы РСДРП – прокламации по поводу беспорядков на Залогинской фабрике. Удачно расклеенные и разбросанные, они произвели хорошее впечатление на рабочих. В деревне группой были распространены листки «Как царское правительство заботится о крестьянах».
В апреле организация по партийным соображениям постановила преобразоваться в комитет. Было выработано и издано заявление, опубликованное в №24 «Искры» и разосланное представителям местной интеллигенции и товарищам по партии. В этом заявлении комитет объявил себя солидарным с программой газеты «Искра».
Первым агитационным шагом комитета было распространение в ночь на 1 мая ст. ст. первомайских воззваний как своих местных, так и предложенных для распространения конференцией представителей различных социал-демократических организаций. Ряд обысков в порядке охраны, которые не дали никаких указаний, были ответом администрации. Слухи об этих листках в широкую публику проникли в совершенно искаженном виде, особенно среди купечества и чиновников упорно ждали разгрома, который-де назначен прокламациями на такой-то день. Эти слухи отчасти находят себе оправдание в очень возбужденном настроении рабочих. Весной одно за другим были волнения на Французском заводе, Морозовской и Каулинской фабриках, наконец произошли залогинские беспорядки (см. №№20 и 22 «Искры»).
В мае брожение продолжалось и 17 июня вылилось на Морозовской фабрике в форму стачки, происшедшей вопреки желанию комитета и рабочей организации. Стачка потерпела неудачу, и ее участников выслали административно. По этому поводу комитетом были распространены прокламации. 4 июля вспыхнула стачка на стеклянном заводе Курова, которая была прекращена тоже административными мерами. Полицейская расправа с мирно бастовавшими рабочими вызвала общее негодование против властей. На вокзалах, на улице, и трамвае можно было услышать резкое осуждение их действий. Комитетом были распространены прокламации «По поводу стачки на Куровском заводе». Несколько экземпляров этих прокламаций, попавших сравнительно поздно на кожевенный завод Шкваркина, вызвали стачку, которая и тот же день кончилась победой рабочих: рабочий день сокращен на 2 часа и плата увеличена. В сентябре во время учительского съезда комитет выпустил «Письмо к земским учителям и учительницам».
14 октября состоялся суд над залогинскими рабочими. Оправдано палатой 8 человек, 3 осуждены на 3, 3– на 2 месяца тюрьмы без лишения прав, 6 человек – на 8 месяцев и 3 – на 1 год с лишением некоторых прав и преимуществ. А ночь на 14-е и после суда комитет распространил две прокламации, в которых на примере суда над залогинцами разъяснял рабочим необходимость борьбы за суд присяжных и за политическую свободу.
Помимо итого комитетом велась устная пропаганда и распространялась партийная литература. Ввиду спроса были переизданы местными средствами «Пауки и мухи» Либкнехта и «Стачка лжи». Выла издана и распространена написанная одним из членов комитета брошюра «О демонстрациях».
Во втором полугодии комитет выпустил следующие гектографированные листки: о Ростовской бойне, памяти декабристов, два листка к рабочим Каулинской фабрики, бюллетени №№ 1–4, о Ростовской стачке, речи Михайлова и Заломова, два листка к стеклянщикам, на 19-е февраля и 1-е марта от Северного союза, по поводу выстрела Логинова, прокламация Донского комитета «К гражданам», предмайские Организационного комитета к рабочим Вышнего-Волочка и некоторые другие; всего им распространено до сих пор около 11 тыс. своих и партийных, не считая майских этого года («Искры» и ОК), которых распространено около 14 тыс. в два приема в Твери, Вышнем-Волочке, Новоторжском уезде.
В последних своих изданиях комитет расквитался с гектографом и перешел на мимеограф.
Литературы распространено свыше 4 пудов.
В поисках за комитетом жандармы производили круглый год обыски и аресты, но никто из нужных, своих, людей до сих пор не был задет.
О ПОСТАНОВКЕ ПРОПАГАНДЫ
До лета 1902 г. пропаганда велась в размерах крайне незначительных. На зиму 1902–1903 гг. она вновь замерла: неразрешимым оказался «квартирный вопрос», так как большинство рабочих живет в хозяйских казармах. Несколько расширилась она летом 1902 г. – было до 7 кружков от 3 до 10 человек в каждом (всего 40–50 человек). Занимались с ними 4 пропагандиста, исключительно за городом. Собирались очень нерегулярно; сильно мешал надзор, усилившийся после летних стачек; исключительно дождливое лето; неопытность как пропагандистов, так и рабочих, благодаря чему происходили постоянные недоразумения. Работать пропагандистам приходилось без всякого опыта и руководства, на собственный риск и страх. Состав кружков был очень непостоянный; большей частью ходили аккуратно, некоторые, походив раза два, бросали кружок.
В настоящее время занятия идут в 14 кружках, ведут их 5 пропагандистом. Целью поставлено – выделить из серой публики те элементы, которые могут составить действительную «организацию революционеров». Кое-что в этом направлении уже сделано, и комитет надеется, что в будущем ему уже не придется прибегать к такому рискованному расширению пропаганды.
Программа лекций в большинстве кружков (и в том и к другом году) приблизительно совпадает с программой Северянина (№ 34 «Искры»).
ФИНАНСЫ КОМИТЕТА
Денежные отчеты имеются: за время с 1 января по 1 мая 1902 г. (Тверской группы Российской социал-демократической рабочей партии) и годовой комитета с 1 мая 1902 г. по I мая 1903 г. По первому отчету приход был 203 руб. 90 коп., расход – 203 руб. 20 коп.; в среднем бюджет был рублей в 50 в месяц. По второму отчету приход равен 1225 руб., расход – 1219 руб. Средний бюджет несколько больше 100 руб. в месяц. Из полугодового отчета видно, что с 1 мая по 1 ноября 1902 г. приход равнялся 304 руб., расход – 300 руб., следовательно, бюджет комитета значительно вырос во вторую половину года* и еще увеличился за май – июнь настоящего года. Тем не менее денег постоянно не хватает. - Равняясь приблизительно 140 руб.
Главный источник дохода – сборы среди «третьего элемента» в земстве, затем плата за чтение литературы, взносы товарищей, вечеринки и другие предприятия. Некоторой помехой для сборов является конкуренция «Освобождения» и «Революционной России»; есть «принципиальные» люди, которые теперь ничего не дают на местные дела.
По рубрикам расходы таковы:
На содержание людей 436 руб. 50 коп
На технику 144 руб. 4 коп.
На конспиративные расходы 207 руб. 66 коп.
На литературу 324 руб.58 коп.
Разные расходы 106 руб. 65 коп.
Была попытка перенести часть расходов комитета на плечи другой организации. Был основан Тверской отдел Красного Креста для помощи ссылаемым, арестованным и отчасти безработным.
Приход за январь 1903 г., как видно на отчета, 33 руб. 80 коп., расход – 68 руб. 70 коп. Но инициаторы этого дела скоро к нему охладели, и теперь все обстоит по-старому.
О СВЯЗЯХ В ОБЩЕСТВЕ
Тверскому комитету посчастливилось завязать довольно широкие связи среди различных слоев общества, – с учащимися в средних учебных заведениях, учащими (главным образом сельскими учителями и учительницами), с представителями земского «третьего элемента» и т. д. Есть единичные связи с офицерами и чиновниками. Есть возможность распространять среди них литературу (спрoc есть), равным образом среди солдат драгунского и гренадерского полков, квартирующих в Твери*. Очень полезны эти связи в отношении укрывательства: так, библиотека (нелегальная) комитета долгое время хранилась у одного духовного лица. Учащих и учащихся снабжают по мере возможности литературой. В этом году был на нее довольно сильный спрос; учащаяся молодежь читала ее в кружках.
- Среди солдат циркулирует социал-демократическая литература, даже майские прокламации и частью издания Аграрной лиги. Была распространена среди них брошюра (в количестве 150 экземпляров) «Письмо матроса к товарищам», изданная типографией Северного союза.
Тверской комитет может быть полезен Центральному Комитету в тех случаях, когда нужно укрыть людей, хранить технические принадлежности или устроить склады литературы для определенного района.
ЗАЯВЛЕНИЕ ОБ ОТНОШЕНИИ К СЕВЕРНОМУ РАБОЧЕМУ СОЮЗУ
О своем присоединении к Северному рабочему союзу Тверской комитет заявил официально лишь в феврале месяце, но фактически сношения существовали уже с ноября 1902 года. Мотивом вступления было желание так или иначе выйти из состояния оторванности от всего партийного мира, состояния, в котором комитет пребывал с момента своего возникновения в мае месяце 1902 года. Оторванность эта очень тяжело отзывалась на всех сторонах его деятельности: литературы не было, связей не было, техника была самая примитивная, все работы приходилось вести через посредство политически неблагонадежной публики. Очень понятно, что комитет хватался за всякую возможность выйти из этого ненормального положения. Когда в сентябре 1902 г. случайно навернулась связь с группой «Южного рабочего», он пытался укрепить ее. Должно было приехать одно лицо, но почему-то не приехало. В комитете существовала даже тенденция поддержать проект тульских товарищей, который клонился к образованию районной организации из Москвы, Тулы, Твери, Владимира, Иванова, Нижнего Новгорода, Смоленска и некоторых других городов с «Районным советом» во главе. Проект этот так и остался проектом. О возникновении Организационного комитета в то время еще не было известно. Поэтому предложение т. Б. вступить в Северный союз, предложение, сулившее в ближайшем материальные выгоды, вроде получения пуда литературы, двух нелегальных для работы, было принято комитетом. Предполагалось также, что свободные местные силы помогут восстановлению союза, разгромленного весной 1902 года. Но в настоящее время, как товарищи увидят из отчетов другого делегата Северного союза, эта организация понемногу оживает. Заводятся новые связи, оказывается возможность выпускать листки. С другой стороны, растут и расширяются связи Тверского комитета, распространяются на другие города, и прежними сторонниками присоединения к Северному союзу все яснее сознается искусственность включения Твери, отстоящей на 15 часов езды от Ярославля, в состав этой организации. Если прежнее мнение Тверского комитета можно было бы формулировать так: лучше участие в районной организации, чем полная изолированность, то теперь – при близких связях с Организационным комитетом и накануне образования Центрального Комитета – участие Твери, самостоятельного района, в Северном союзе не имеет за собой веских оснований.
На основании этих соображений комитет считает необходимым выйти из состава Северного союза и довести об этом до сведения съезда. Это решение шло и навстречу желанию Северного рабочего союза. Соглашение относительно техники, суть которого делегаты объяснят устно, остается в силе.
