Из отчета Тверского комитета РСДРП к III съезду партии
ИЗ ОТЧЕТА ТВЕРСКОГО КОМИТЕТА РСДРП К III СЪЕЗДУ ПАРТИИ
Постоянным районом деятельности Тверского комитета является тридцатитысячное фабрично-заводское население Твери и почти весь Тверской уезд; вынесение работы за пределы города в деревню объясняется промышленным характером населения уезда и тесною связью местных фабрично-заводских рабочих с деревней.
Больше половины тверских фабрично-заводских рабочих суть жители окрестных деревень, а все крестьянское население уезда балансирует свой бюджет заработком фабричных и всяких промышленных работников. Однако промышленный характер здешних крестьян отнюдь не определяет собою их более или менее значительного культурного уровня. Грамотных довольно много. И среди фабрично-заводских рабочих их больше, чем в деревне. Но эта грамотность лишь в редких случаях дает больше, нежели возможность читать лубочную литературу. Дело, по-видимому, в том, что из здешнего крестьянства рекрутируют работником главным образом производства, которые не требуют ничего, кроме простой физической силы. И какой-нибудь извозчик, плотник, маляр или мануфактурный рабочий, прожив несколько лет в городе, обычно не привозит с собой ничего в деревню, чем бы мог освежить идейную атмосферу своих односельчан. Квалифицированный же работник обыкновенно уже не является в деревню, работая в столицах и становясь профессионалом.
Общие условия фабричного труда в Твери почти ничем не отличаются от тех, которые столь характерны для всего московского промышленного района. Отчеты фабричных инспекторов, при всей своей официальности, систематически, начиная с Янжула и до наших дней, констатируют крайне низкую заработную плату, отвратительное санитарное состояние фабрик и рабочих жилищ, существование расплаты товаром, усиленную эксплуатацию детского труда. Здесь необходимо отметить только образование контингента постоянных рабочих на здешних фабриках и заводах. Лет пять тому назад годичное производство па тверских фабриках резко разделялось на два сезона, расширяясь зимой и сокращаясь летом, соответственно ходу сельскохозяйственных работ; оно занимало главным образом пожилых крестьян-домохозяев, нуждавшихся в подспорье для своего хозяйства.
Чисто деревенский уровень потребностей у таких рабочих, их замечательный талант улаживать в пользу фабриканта все недоразумения своей покорностью и «буханьем» в ноги были в высокой степени неблагоприятны для каких-либо боевых начинаний. Стачки этого периода начинались небольшой группой рабочих, естественно, сопровождались дракой, штрейкбрехерством, разрушением машин и прочими признаками стихийного движения.
Теперь настоящие «хозяева» работают на фабриках лишь в качестве исключения, и прорехи крестьянского хозяйства пополняются фабричным заработком молодежи, выделенной для этой цели почти из каждого семейства. Трудовую связь с деревней эти рабочие уже порвали. Зависимость от постороннего заработка и прикрепленность к земле крестьян, с одной стороны, и чисто фабричная жизненная обстановка тверских рабочих, вместе с необходимостью для них заботиться о деревне, с другой, – создают чрезвычайно сложную психологию среды, где приходится действовать комитету. Несомненно, что это будет психология переходного момента, психология периода широкой пролетаризации крестьянина. Крестьянин – в деревне и крестьянин – в городе (он же рабочий) – где найти разграничительную линию, когда эти тины постоянно сливаются? Затем, большинство здешних рабочих почти еженедельно посещают деревню и вообще очень часто видятся со своими родичами. Все, что навевает на рабочего атмосфера фабричной и городской жизни с ее беспокойной нервозностью, до запаса революционных идей и прокламаций включительно – все это делается и достоянием деревни.
В области своих желаний крестьянин и рабочий совершенно сходятся: они одинаково заинтересованы в благосостоянии друг друга, тесная хозяйственная связь заставляет их понимать свои нужды как общие.
Характерно, что жалобы на мотив: «землицы бы» слышатся здесь довольно редко. Правда, крестьяне чувствуют сильнейшее тяготение к казенным лесам. Но, как это удается установить, казенные леса они намереваются срубить на продажу. Из аграрных мотивов нужно отметить постоянные жалобы на отрезки и чересполосицу, на отсутствие свободы распоряжаться землей. Податное бремя для здешних крестьян непосильно тяжело, и сейчас, например, не найдешь ни одного двора во многих деревнях, где бы не были описаны какие-нибудь предметы домашнего инвентаря. Такова среда.
Организационная работа. Низкий культурный уровень здешних крестьян и рабочих является немалым препятствием для организаторской работы.
Конечно, эти и другие препятствия не настолько непреодолимы, чтобы сделать невозможной организаторскую работу. На всех здешних фабриках и заводах удалось устроить вполне прочные рабочие организации, пустившие довольно глубокие корни в широких массах. Одним из характерных признаков последнего является возможность распространять еженедельно по рукам не менее 300 листков. Около 300 человек наших организованных, будучи рассеяны в широких массах рабочих, постоянно ведут, как это удается установить, агитацию по поводу всех текущих событий. И хотя часто сетуют на недостаточную подготовленность, тем не менее считают долгом всякий раз пустить в оборот весь свой социал-демократический капитал. О политиках знают теперь все. Перед комиссией Шидловского здесь на фабриках очень деятельно обсуждался вопрос: а что, если соберется общерусская комиссия по рабочему вопросу – кого послать на защиту интересов тверских рабочих? И вопрос разрешался так: если послать кого-нибудь кроме «политиков», то посланные будут только соглашаться с мнением начальства, да и вряд ли обнаружат достаточно познаний, чтобы суметь защитить рабочих. Факт характерный: когда рабочие конкретно нуждаются в защите своих интересов, они не находят лучших защитников, чем социал-демократы. Безусловно, симпатии к социал-демократии находятся сейчас в процессе усиленного роста; тем не менее общая атмосфера деятельности организованных не представляется достаточно благоприятной. Хотя среди фабрично-заводских рабочих очень мало встретишь чистых «консерваторов», но боязнь бунта и тюрьмы препятствует рабочим высказывать нам свое сочувствие. Нарасхват читаются сейчас наши прокламации, но при этом соблюдается строжайшая конспирация. Увидя лежащий листок, рабочий оглянется по сторонам, и если никто не увидит, берет и скорее прячет в карман, чтобы уже где-нибудь за углом прочитать. Правда, в казармах и на частных квартирах прокламации читаются иногда сообща, но тут обычно бывает более или менее спевшаяся публика. Большая часть местных организованных рабочих – молодежь, состоящая в очень тесных сношениях с деревней. Довольно много и профессиональных рабочих, но они несравненно труднее поддаются организационному воздействию. Объясняется это, по-видимому, такими причинами: среди профессионалов много местных мещан-домовладельцев; виноваты может быть также наши организационные приемы: недостаточно интеллигентные и знающие организаторы из деревенских вряд ли могут импонировать почти всегда развитому профессионалу.
Работа в деревне с постоянными деревенскими жителями представляет только то неудобство, что туда далеко ходить. Значит, приходится затрачивать много времени, что при недостатке рабочих рук является довольно серьезным препятствием. Связи с деревнями мы получаем через фабричных и высланных рабочих. Рост деревенских организаций происходит несравненно более усиленным темпом, нежели в городе. В деревне действует в этом направлении несколько оригинальный фактор. Фабричная молодежь, по большей части организованная или по крайней мере революционно настроенная, приходя на праздник в деревню, является большинством всей деревенской молодежи. Меньшинство должно примкнуть, дабы иметь возможность вместе «гулять».
Конспиративные условия в деревне почти не действуют. На праздниках не поется никаких песен, кроме революционных. Прокламации раздаются открыто. Открыто читаются на улице, в избах, на сельских сходах. На праздниках часто устраиваются демонстрации. При этом старики, хотя и заявляют недовольство, но иногда выходят на середину улицы и, снимая шапки, благодарят «ребят» и просят их порадеть за «люд крещеный, а то совсем тесно стало жить». Сейчас у стариков происходит перемена во взглядах па «политиканов». Раньше они считали это забавой молодежи, теперь начинают смотреть более серьезно.
Общий тип организаций на фабриках и в деревне – это организационные кружки для распространения литературы, собирания на сходки, привлечения новых товарищей. Представители кружков каждого района (город разделен на четыре района, деревня тоже) объединяются районным организаторским собранием, где под руководством комитетского организатора обсуждают свои районные дела, заведуют районной библиотекой, устраивают пропагандистские кружки. Районные организаторы рабочие собираются в общеорганизаторское собрание вместе со своими комитетскими организаторами и обсуждают совместно вопросы об общей работе в городе и в деревне.
Пропагандистские занятия в Твери и в деревнях в широких размерах ведутся только летом. Недостаток квартир для кружков – вот обстоятельство, мешающее зимой охватить пропагандой более или менее широкий круг рабочих и крестьян. Между тем, потребность в чистой пропаганде здесь в высокой степени настоятельна, в целях успешности организаторской работы, ввиду низкого культурного уровня здешнего населения. Летом дела идут несравненно успешнее. Возможность собираться в лесах разрешает квартирный вопрос, и число кружков ограничивается исключительно количеством наличных пропагандистов. В последнее время, когда цифра организованных рабочих возросла настолько, что количество составленных из них кружков превзошло во много раз наличный состав пропагандистов, в пропагандистские кружки берут иа организованных кружков только тех, кто подает больше всех надежды. Что касается пропагандистской программы, то за последние полтора года она очень часто менялась, соответственно изменению в составе пропагандистов. Но центром тяжести этих программ почти всегда было объяснение партийной программы. Вопросы злободневного характера занимали обычно в пропагандистских занятиях второстепенное положение. Пропагандисты считали своей задачей прежде всего поставить рабочих на вполне выдержанную теоретическую и организационную позицию, которая служила бы схемой для оценки всех явлений общественной и партийной жизни.
Для освещения вопросов современной действительности комитет очень часто устраивал сходки. Сходки устраиваются: по районам, общие чисто деревенские – в деревнях по будням, сходки деревенские – по праздникам из крестьян и рабочих. Обычно темой для речей служит газетный материал за неделю, особенно различные государственные акты, выдающиеся явления общественной и политической жизни. Иногда на сходках вырабатываются резолюции. Здешние сходки состоят главным образом из организованных, заменяя для многих отсутствующую систематическую пропаганду.
Между прочим в этих видах зимой, когда недостаток квартир парализует пропаганду, приходится очень часто говорить и по чисто теоретическим вопросам. Вопрос о внутрипартийной склоке на сходках и пропагандистских кружках почти не обсуждался.
КРАТКИЙ КОНСПЕКТ ДЛЯ ДОКЛАДА НА III ПАРТИЙНОМ СЪЕЗДЕ
БАКИНСКОГО КОМИТЕТА РСДРП
Комитет в новом своем составе начал функционировать с середины июля 1904 г., имея до себя историю с Саввой*, закончившуюся раскассированием бывшего комитета Центральным Комитетом и Союзным комитетом и апеллированием Саввы и его товарищей к перифериям; и еще ранее – неудавшуюся маевку, вызвавшую обвинение комитета со стороны рабочих; еще ранее – ряд следовавших один за другим провалов, мешавших сколько-нибудь хорошей постановке дела.
- В мае – июне 1904 г. бакинские меньшевики, воспользовавшись арестом части членов Бакинского комитета РСДРП, пытались захватить комитет в свои руки. В этих целях меньшевики, нарушая требования устава партии, кооптировали в комитет ряд лиц, не заслуживавших доверия организации. Главную роль в этом деле играл меньшевик В. Митров (Савва). ЦК и Кавказский союзный комитет РСДРП распустили меньшевистский комитет. Примечание редакции издательства.
Первые два месяца – два летних бакинских месяца – почти сплошь новый состав комитета (за исключением одного члена) занят был исключительно самой первоначальной организационной работой по добыванию связей и укреплению районных организаций, постановкой пропагандистской работы – организацией кружков и пр., ознакомлением с возникшими незадолго до того партийными разногласиями, постановкой кассы, издательства и пр. Все эти стороны комитетской работы находились в самом плачевном состоянии.
В самый разгар этой работы – уже в начале августа – у комитета возникли недоразумения с двумя из новых пропагандистов, ранее бывших в Астраханской группе, и примкнувшим к ним их товарищем (интеллигентом), кооптированным в районный комитет (подробно см. «заявление в «Искру»»). Эти недоразумения окончились удалением этих лиц из организации за их непартийную тактику, выразившуюся в стремлении организовать отделение периферии от комитета, а затем – отделением, во главе с исключенной из организации тройкой, небольшой группы рабочих, впоследствии называвшей себя «Организацией балаханских и биби-эйбатских рабочих».
В последующее время, в течение четырех месяцев (до декабря), работа комитета дробилась; приходилось, с одной стороны, вести борьбу с расколом и давать отпор врывавшимся то в один, то в другой район так называемым меньшевикам, на что уходило немало времени и сил у организации. С другой стороны – положительная работа. В распоряжении комитета за это время имелось до 20–30 пропагандистов, организованных вместе с наиболее передовыми рабочими в 5 кружков, с ними велись правильные занятия организаторами пропаганды. В это время функционировало до 50 кружков, был устроен ряд массовок. Темы, кроме общей программы: война, выступление либералов, момент, мобилизация. Ввиду упорных слухов о готовящейся мобилизации была поведена широкая кампания и литературная и устная за «отказ»* и организацию демонстрации и «отказа» (выпущен ряд листков), и был намечен план и создана для этого особая организация. Во всяком случае имелось в виду общее возбужденное настроение использовать забастовкой и демонстрацией. - Имеется в виду кампания за отказ являться на призывные участки по мобилизации в царскую армию.
С этой целью по инициативе Бакинского комитета была созвана в конце ноября конференция кавказских комитетов для выработки общего плана действий и общей тактики (вопрос о вооруженном отпоре и пр.). Имелась в виду одновременность действий всех кавказских комитетов и согласование действий последних с крупнейшими центрами России. Одновременно группа повела агитацию за всеобщую забастовку, в своих листках призывая мстить капиталистам и пр., затушевывая совершенно политическое ее значение и не согласуясь ни с общими решениями Кавказа, ни с моментом.
Все усилия комитета были направлены к тому, чтобы, с одной стороны, удержать групповых рабочих от стихийных, неорганизованных и изолированных действий, с другой – на выяснение особенностей данного политического момента и необходимости широких политических действий, протеста. Несмотря ни на что, на убеждения комитета и представителей ЦК и Союзного комитета повременить и не предпринимать отдельных действий (велись дискуссии совместно с организованными комитетскими рабочими), забастовка была группой начата. Масса к забастовке подготовлена не была. Успеху начала забастовки помогло: условия промысловой техники – перерез электрических проводов, отклик самих нефтепромышленников, заинтересованных в большей своей части в забастовке. Комитет вместе с организованными рабочими еще до начала забастовки решил, если забастовка все-таки начнется, активно присоединиться, что с первого же дня (13 декабря) и было сделано. С первого же дня комитетом был выпущен соответствующий листок с призывом всем соединиться, дружно держаться, выходить на улицы, на митинги.
На другой же день были выработаны совместно с организованными рабочими и отпечатаны требования, легшие затем в основу переговоров с капиталистами. Тактика комитета затем преследовала две цели:
1) Достижение возможных завоеваний у капиталистов от забастовки, для чего требования разъяснялись на массовках и делался призыв дружно держаться и для чего тотчас же были организованы переговоры с капиталистами. Для большего воздействия на капиталистов были привлечены в стачечную организацию гнчакисты и привлекалась группа, но последняя хотела действовать отдельно, и переговоры сначала велись без нее, и только после ряда попыток и неудач группы действовать отдельно удалось объединить и ее.
2) а) Широкая политическая агитация – организация массовок-митингов во всех районах, широкое распространение соответствующей литературы.
б) Подготовка к демонстрации, для чего был организован организационный комитет, куда были приглашены гнчакисты. Был выработан план вооруженной демонстрации и пр.
Ввиду подготовки администрации – город был наводнен войсками, «общество» терроризировано, группа мешала, дрошакисты удерживали своих, – ввиду этого с двухтысячным ядром организационный комитет не решился начать демонстрацию. Во всяком случае большая часть требований, в том числе и 9-часовой день, 3 смены, уплата за время забастовки, увеличение расценок, бесплатная выдача мазута, керосина, квартиры и пр. были удовлетворены переговорами от имени трех соединившихся по инициативе Бакинского комитета организаций (комитет, гнчакисты и дрошакисты). Ввиду подавленного настроения масс и начавшегося террора комитет не счел возможным надеяться на еще что-либо крупное (а основание потерять много было очень большое), поэтому он и решил дальше забастовку не продолжать. Первое вполне и оправдалось: группа, несмотря и на террор продолжая забастовку, добилась пустяков (хотя ее листки с непартийными приемами полемики и говорят иное)…
Забастовка была окончена в конце декабря.
В январе деятельность комитета была разнообразна. С одной стороны, приходилось налаживать расстроенную за время забастовки организацию – собирать связи и пр., с другой – продолжать забастовку механических рабочих Черногородского района (трех тысяч человек разных заводов), продолжавшуюся около двух недель, в конце многих усилий кончившуюся сравнительно удачно; руководить забастовкой трехсот типографских рабочих, кончившейся тоже сравнительно удачно (две недели). В это же время, еще до с.-петербургских событий, комитетом был устроен ряд больших собраний организованных рабочих с целью выяснения сначала итогов забастовки, затем – политического момента, главным образом, позиции либералов (отчасти, с.-революционеров). Кончилось обострением отношений с теми и другими, особенно с первыми. Были выпущены соответствующие листки в разное время. Подоспели с.-петербургские события. Комитет в выпущенных тотчас же листках повел агитацию за поддержку, подготовку к восстанию, вооружение; эти вопросы выяснялись на собраниях организованных рабочих. Было решено восстановить «организационный комитет», куда привлечь все социал-демократические элементы: первоначально комитет привлек гнчакистов. Ввиду отсутствия руководящих указаний от ЦК было решено возбудить вопрос о созыве Кавказского съезда. Но события помешали. Подоспела резня; не успевший еще организоваться OK она застигла врасплох, было мало оружия *.
*Еще до резни комитет воспользовался многолюдным собранием Технического общества, пригласил туда рабочих; выступали его ораторы; под его воздействием была принята демократическая резолюция, первый раз раздалось: «Долой самодержавие!».
Все последующее время, с десятых чисел февраля и почти до конца его, велась самая широкая и литературная и устная агитация по поводу роли правительства в резне. В Балаханах представители комитета играли основную роль в знаменитом балаханском временном правительстве (его ораторы на тамошних массовках). В городе многочисленные митинги в клубах были организованы по инициативе и под руководством комитета и проводились большей частью его ораторами. Широко распространялась комитетская литература.
То же и на Биби-Эйбате с рабочими митингами.
В последующее время задачи комитета еще более усложняются, они сводятся:
1) К усиленной организационной работе по укреплению организации (все предыдущие события отвлекали от этого), восстановлению кружков, летучек и пр.
2) К подготовке к восстанию и организации вооруженного ядра на случай повторения резни и пр. и отпора сильно развившейся провокации, шпионству и пр., для чего по инициативе комитета в OK привлекаются местные с.-д. организации (гнчакисты, группа)*. - С фракцией дело не сладилось.
В OK, помимо его непосредственных задач, комитету приходится вести сильную борьбу с невыдержанными в социал-демократическом смысле приглашенными туда организациями (по вопросу о терроре, о способах добывания средств и т. д.).
3) Расширение агитации среди войск – солдат и офицеров – и организация военной группы (выпущено в разное время 6–7 листков к солдатам и 2 – к офицерам).
4) Проведение отдельных забастовок (ж.-д. депо, служащих ж. д.), готовящихся в городе то под непосредственным руководством и при участии комитета, то при его содействии.
5) Подготовка к всеобщей майской забастовке, выработка плана и пр.
6) Сильно дающие себя знать внутрипартийные вопросы, выдвинутые перенесением смуты из-за границы через посредство делегатов «Искры» к нам на Кавказ и в частности в Баку. Пришлось устроить ряд собраний, разъяснять суть партийных разногласий, давать отпор попыткам усилить дезорганизацию – меньшевикам, давать ответы на посыпавшиеся из периферии запросы и пр.
7) Организация издательства и работы среди мусульман, для чего имеется литературная группочка и ставится вместо гектографа более совершенная техника.
За время с июня месяца по февраль включительно приход комитета равнялся 7 054 р. 55 к., в среднем в месяц – 783 р.*; из них истрачено на технику в месяц 266 р., на поддержку профессиональных революционеров 158 р., на стачечников 105 р. С рабочих приходилась меньшая часть сборов; главным образом – с предприятий и сборов в обществе; с рабочих – не более 10%. - Июнь – 531, июль – 423, август – сентябрь 431, октябрь – 741, ноябрь – 846, декабрь – 1 091, январь – 1 608, февраль – 1 383 рублей.
За это время выпущено комитетом в своей технике листков 73 названия в количестве до 200 тысяч экземпляров, не считая заказов учащихся (4 листка), гнчакистов (4 листка) и прочих мелких воззваний и т. д. и мусульманских на гектографе до 10 названий. Кроме того, распространялись в большом количестве брошюры – издания ЦК, не менее 200–300 экземпляров каждая, и листки ЦК в 2–3 тысячи экземпляров каждый. Кроме того, все издания Союзного комитета (орган, листок, армянские и грузинские брошюры, листки). Точную цифру указать нельзя, но во всяком случае за последние 10 месяцев – не менее 15–20 пудов.
ДОКЛАД ВОРОНЕЖСКОГО КОМИТЕТА РСДРП * - К докладу приложена заметка, написанная Н. К. Крупской: «Получено 28/III. К съезду. К «инструкциям», присланным из Воронежа вместе с докладом, необходимо сделать следующее добавление: «Идейным руководителем, партийным центральным органом Воронежский комитет признает «Вперед»».
ИНСТРУКЦИИ
Предлагается третьему съезду: 1) Обсудить вопрос об отношении партии к предстоящим выборам депутатов*. 2) Выразить в резолюции отношение партии к земцам и их аграрной программе («Русские ведомости» от 2 марта). 3) Принять меры к созданию литературы по аграрному вопросу. 4) Принять меры к тому, чтобы в каждом городе существовала только одна организация. 5) Обсудить вопрос о «гражданском ополчении». История указывает, что во время революции «народная охрана» играла па руку реакции, потому что в составе ее была главным образом буржуазия; поэтому нужно принять меры к тому, чтобы в революционный период «народная охрана» состояла главным образом из пролетариата. - Речь идет об отношении РСДРП к царскому рескрипту от 18 февраля 1905 г. о подготовка законосовещательной (булыгинской) думы.
Высказывается: 1) Чтобы соглашения с националистическими и социалистическими партиями и с.-р. производились только центральными учреждениями. 2) За ленинскую формулировку 1-го параграфа устава. 3) За единый, и притом русский, центр.
Считает: заключение договоров с буржуазной оппозицией ввиду их разрозненности бесполезным и едва ли возможным даже и для центрального учреждения.
Прежде всего о внутренней жизни комитета. История нашего комитета со второго съезда и до последних дней является едва ли не одним из самых ярких образчиков отношений наших центральных учреждений к местным работникам. Скользкая политика настроений минуты, личных отношений – и это от идейных руководителей партии – сказывается вовсю; а как это отзывалось на психике местных сил, думается, понятно всякому товарищу. Но судите сами; вот факты. Некоторые из них еще свежи в памяти товарищей, присутствующих здесь, и можно думать, что подтвердить их они не откажутся. Наш комитет, существовавший раньше как местная группа «Касса борьбы», утвержденный в правах комитета ЦК, принял название комитета в начале 1904 г. лишь по настоянию члена ЦК, бывшего на месте, которым в то же время был распущен комитет, основанный в 1902 г., как не принявший программы II съезда. С этих пор комитет выступает как таковой; все издания носят его подпись, ЦК ведет с ним сношения, поддерживает связи; так шло до сентября 1904 года.
Между тем, хоть и отрывками, как случайные слухи и вести, и до нашего комитета доходили известия о жизни партии. Слухи становились все определеннее и определеннее. Становилось ясно, что раскол в партии – не случайное эпизодическое явление, что он глубоко проник внутрь, что печальные факты идейной растерянности наших руководителей, их попытки что-то устроить, что-то примирить, успокоить паллиативами в то время, когда обстоятельства требовали во имя спасения единства партии решительных мер, – все это говорило каждому работнику, что если он член партии, а не член кружка, то обязан сделать все дли вывода партии из настоящего ненормального ее положения; сознавал это и ваш комитет. Между тем товарищ от ЦК на наши вопросы пел нам волшебные сказки; он говорил, что теперь уже все улажено, что в партии мир, что осталось лишь несколько беспокойных голов, еще будирующих. Мы вовсе не обвиняем товарища в сознательной подтасовке фактов, – напротив, верим, что он был искренен, но в то же время это говорит за плохую, очевидно, осведомленность человека, обязанного быть в курсе партийных дел; но вот, наконец, получено извещение «22-х»; для всех стало ясно, что исход указан, и исход единственно возможный. Комитет выносит резолюцию, теперь всем известную (№ 3 «Вперед»). Вслед за этим начинается еще большая разобщенность, оторванность комитета. Литература появляется все реже и реже, самый ее состав принимает характер все большей случайности. Транспорт, и до сих пор стоявший далеко не удовлетворительно, теперь стал почти отсутствовать, и, наконец, в конце года, комитет извещается, что литература ему от ЦК не может совсем доставляться. Разумеется, «Бюро большинства», заваленное массой организационной работы, совсем уже не приходится винить в этом. Но факт остается!
В январе 1905 г. старый распущенный комитет, до сих пор не подававший признаков жизни, вдруг через своего представителя па одном из наших собраний заявляет, что он утвержден Советом партии как комитет еще 12 сентября 1904 г. Заявление выслушано было не без препирательств с представителем старого комитета. Через частных лиц (излюбленный способ ЦК) нам передавалось, что Совет партии поручил дело о распущении старого комитета и утверждении нового, бывшей «Кассы борьбы», пересмотреть ЦК. Обещалась присылка товарища для разбора на месте. Мы ждали. Это ожидание длилось долго. И только 1 февраля он, давно желанный, наконец прибыл. Просил собраться вместе новому и старому комитетам. Старый отказался. В разговоре с нами товарищ от ЦК сообщил, что старый комитет не утверждался Советом партии, что ему Центральным Комитетом поручено рассмотреть это дело, если возможно – слить в один и тот и другой комитеты, определить нашу и ту работоспособность и тогда сказать окончательное слово. Это говорилось нашему комитету 1 февраля, и окончательный ответ товарищ обещал дать 7–10 февраля. Но 22 февраля старый комитет официальным документом сообщил, что он утвержден Советом партии 12 сентября 1904 г., и это подтверждено товарищем 2 февраля 1905 г. Это на другой день после разговоров с нами. Где правда? Кому же верить? Это мелочь, но как она характерна для наших официальных вождей настоящего времени. Товарищ с.-д. избегает, отделывается молчанием, но не говорит решительно. Да, это мелочь, но с ней приходится считаться ежедневно, она тормозит нашу – правда, скромную – работу, и потому мы отдаем этот факт на ваш суд, товарищи! Мы долго остановились на нашей истории последних дней, потому что это стало слишком больным вопросом. В настоящее время между старым рабочедельческим комитетом и нашим комитетом дело дошло до третейского суда, о чем будет опубликовано *. - Третейский суд между Воронежским комитетом РСДРП и старым рабочедельческим комитетом состоялся в конце марта – начале апреля 1905 года. На заседаниях суда присутствовало много рабочих. Суд стал на сторону экономистов-меньшевиков.
Работа местная велась далеко не удовлетворительно, далеко не в той мере, в какой бы должна вестись. Много значит разобщенность и оторванность от партии, еще больше – постоянная смена лиц в комитете и на периферии. Наблюдалось такое явление: благодаря притоку свежих сил извне работа начинает идти быстрым темпом, как вдруг толчок, большая часть работников выбывает, комитет вынужден вновь перераспределять функции, иногда поручая их товарищу, не подходящему для данной работы, вновь собирать товарищей на периферию, подбирать почти растерянные связи. Все это испытал на себе Воронежский комитет. Достаточно сказать, что заведование организацией кружков для работы среди учащихся переходило к семи лицам за период 10 месяцев, а это не могло не вредить планомерности работы. То же приходится сказать в еще большей степени о работниках на периферии. Часто за выбытием опытного товарища кружки не посещались пропагандистом, иногда они совершенно распадались, и стоило больших усилий собрать их вновь, а иногда это и не удавалось. Плохая осведомленность о жизни партии вносила неудовлетворенность в среду работников, создавая оппозиционное настроение среди них, формулировавшееся в выражениях: «Комитет не осведомлен, комитет не на высоте своего положения, комитет знает, но замалчивает от нас некоторые факты». Много приходилось тратить времени на разъяснения и выяснение всех этих недоразумений. И это, при ограниченности работников, часто тормозило дело.
Фактическая работа местного комитета сводилась исключительно к пропаганде среди местных рабочих и учащихся. Среди первых в начале года работа сводилась к приобретению связей и организации кружков. Но уже к половине года благодаря притоку извне опытных работников была возможность широко повести организацию кружков; с помощью организованных рабочих проведены широкие агитационные собрания, которые, представляя новое, еще невиданное для Воронежа явление, производили огромное впечатление. Впервые собравшись по 50–60 человек, местные рабочие действительно поняли, что все, о чем читали и слышали они из наших листков и брошюр, все это сбывается, что, объединяясь под знаменем социал-демократии, они действительно представляют грозную реальную силу. Чем дальше шли такие собрания, тем больше завоевывала социал-демократия доверия к себе. Росли и число и посещение пропагандистских кружков. К концу 1904 г. уже имелись на всех заводах и среди ремесленников кружки организованных рабочих. Работа ширилась. Понадобилась районная организация, возникло три района, которые под руководством опытных товарищей повели широкую работу. Уже в ноябре 1904 г. благодаря этому была возможность иметь резолюцию 55 сознательных рабочих – небывалое для Воронежа явление – по отношению к текущим событиям. Не последнее место в подъеме местной работы занимала техника, имевшаяся в распоряжении комитета. Благодаря ей комитет имел возможность рядом с устной пропагандой и агитацией широко развить распространение листков: в течение только от октября до декабря было выпущено свыше 40 000 листков.
Так широко развивалось дело до декабря 1904 г., когда должно было состояться губернское земское собрание. У нас раньше ЦК был прислан проект, резолюция и план земской кампании. Товарищи, понимая всю непригодность плана, всю нерасчетливость жертвовать лучшими работниками для призрачных целей бумажной революции – внесение в земские и другие собрания депутациями наших требований, – все-таки вынуждены были принять часть плана. Впервые местные земцы, признав социал-демократию силой, вступили с нами в переговоры. Это и было, пожалуй, единственным практическим результатом, что общество, для которого в широком смысле до сих пор социал-демократия представляла пустой звук без всякого внутреннего содержания, теперь, благодаря публичным выступлениям товарищей, благодаря их ответу на вопрос земцев, сколько надо ждать рабочих на банкет – 2Ц0 и больше, теперь, говорили мы, за нами признали силу, с нами стали считаться. Банкеты запрещены. Путем бесконечных переговоров и совещаний товарищам удалось, наконец, продиктовать земцам к будущему земскому собранию проект адреса, хотя и с анонимными… но… чисто социал-демократическими требованиями. Настали дни собрания. И здесь-то сказалась вся эластичность, упругость земских людей. «Лукавые царедворцы» – народные представители по номенклатуре ЦК – условились с нашими товарищами, что о всяком изменении в тексте адреса они будут извещать наших, но, разумеется, этого не сделали. Вся масса присутствующих в зале земского собрания была поражена, услыхав адрес с рабским языком верноподданных, просящих в туманных формах чего-то. Наскоро, здесь же, возмущенные товарищи решили протестовать. И вышло не что-то планомерное, подготовленное, а стихийный протест. В результате – попытки арестовать и затем хотя и освобождение, но немедленное выбытие двух лучших работников.
Между тем разыгрались петербургские события. Решились поддержать товарищей путем проведения забастовки среди местных рабочих. Намечен был ряд подготовительных агитационных собраний. Организованные рабочие давали пальцы на отсечение, что забастовку удастся провести, хотя передавали слухи, что старый рабочедельческий комитет агитирует против, но это были лишь слухи. Первое агитационное собрание хотя и удалось провести, но жандармерия напала на след агитаторов. Комитет, раньше уже ослабленный, напрягая последние усилия, в последний день, который должен был решить все дело, остался без людей, которых бы можно было выставить как агитаторов. Листки с приглашением к стачке, выпущенные, но не поддержанные устно в массе, не дали результатов. Стачка не удалась. Силы все убывали. Все опытные люди принуждены были разъехаться. Комитет остался с одними малоопытными силами. Волей-неволей пришлось сжаться… Попритихли и члены кружков. Усиленная слежка, отсутствие квартир – вообще наш больной вопрос – делали свое дело, заставили многих быть настороже. В таком же положении застали комитет и вспыхнувшие стихийно в начале февраля 1905 г. забастовки местных заводов и мастерских железных дорог. При отсутствии техники комитет имел возможность послать лишь ораторов на собрания. Они имели успех, что важно подчеркнуть, так как малосознательные участники стачки, поддержанные прокламациями старым комитетом, сводили свои требования к чисто экономическим. Наши же товарищи, хотя и не без протестов, разъясняли слушателям необходимость политических требований, и именно в настоящий момент.
Так кончилось наше широкое движение. Теперь комитет вновь принимается за свою обычную невидную работу пропаганды в кружках, но близится лето, а с ним невозможность повести широкую агитационную работу. Работа среди учащихся сводилась к организации кружков и посылке туда пропагандистов, что, за отсутствием часто пропагандистов, иногда не удавалось. Выше уже сказано о причинах, тормозивших дело. Вообще работа среди учащихся стоит неудовлетворительно; с другими городами комитет хотя и имел связи, поддерживал их, снабжал литературой, но все это делалось крайне нерегулярно, так как ни группы городов, ни комитет не имели средств и людей; а люди очень часто требовались, иногда прямо испытывалась нужда настоятельная в посылке опытного пропагандиста, организатора, агитатора, – но комитету только оставалось сознаваться в своем бессилии. То же самое должно сказать и про работу в деревнях, несмотря на особенно благоприятные условия для работы среди крестьянства. Безземелье, нищенские наделы, обнищание и мобилизация главным образом среди уездов с малороссийским населением дали особенно подходящую почву для агитации, но и здесь отсутствие денежных средств и людей заставляют комитет отказаться от одной из своих главных задач. И приходится ограничиваться посылкой листков, литературы, случайными людьми.
Здесь же будет уместным напомнить нашим товарищам литераторам о насущнейшей задаче в данный момент: это особенная необходимость в литературе для крестьян. Если вообще наша литература бедна (мы говорили о маленьких оторванных комитетах), то в литературе для крестьян чувствуется прямо острая нужда. А ведь на местах, при отсутствии литературных сил, даже при технике, одними листками можно сделать лишь немногое. Попытка организовать для пропаганды среди крестьян учительскую среду разбилась о косность, малокультурность самих учителей. Многие из них прямо боялись риска работы. В будущем комитет предполагает сосредоточить работу среди учеников местной учительской семинарии. Имеются кружки, поставляющие главный контингент сельских учителей.
Вот откровенное признание товарищам наших дефектов и недостатков. На этом мы кончаем.
В заключение, посылая горячий привет нашим товарищам-борцам в их совместной, так важной, особенно теперь, работе, мы, маленькие работники глухого городка, выражаем уверенность, что общими усилиями товарищам удастся вновь воссоздать единство в нашей партии, и пусть она, обновленная, поведет, как признанный вождь, пролетариат на последнюю решительную битву с мраком самодержавия и реакции, к светлому будущему – социализму.
Мы готовы к выступлению.
