Из письма Бухарина жене

Н.И. БУХАРИН: «Я ПИШУ ТЕБЕ НАКАНУНЕ ПРОЦЕССА…»
Из письма жене
15 января 1938 г.
Милая, дорогая Аннушка, ненаглядная моя! Я пишу тебе уже накануне процесса и пишу тебе с определенной целью, которую подчеркиваю тремя чертами: что бы ты ни прочитала, что бы ты ни услышала, сколь бы ужасны ни были соответствующие вещи, что бы мне ни говорили, что бы я ни говорил, – переживи ВСЕ мужественно и спокойно. Подготовь домашних. Помоги всем. Я боюсь и за тебя, и за других, но прежде всего за тебя. Ни на что не злобься. Помни о том, что великое дело СССР живет, и это главное, а личные судьбы – преходящи и мизерабельны по сравнению с этим. Тебя ждет огромное испытание. Умоляю тебя, родная моя, прими все меры, натяни все струны души, но не дай им ЛОПНУТЬ. Ни с кем не болтай ни о чем. Мое состояние ты поймешь. Ты – самый близкий, самый родной мне человек. И я тебя прошу всем хорошим, что было между нами, чтоб ты сделала величайшее усилие, величайшим напряжением души помогла себе и домашним ПЕРЕЖИТЬ страшный этап. Мне кажется, что отцу и Наде не следовало бы ЧИТАТЬ ГАЗЕТ за соответствующие дни: пусть на время КАК БЫ ЗАСНУТ. Впрочем, тебе виднее – распорядись, присоветуй сама, под тем углом зрения, чтобы не было неожиданного кошмарного потрясения. Если я об этом прошу, то, поверь, что я выстрадал все, в том числе и эту просьбу, и что все будет, как этого требуют большие и великие интересы. Ты знаешь, чего мне стоит писать тебе такое письмо, но я пишу его в глубокой уверенности, что только так я должен поступить. Это главное, основное, решающее. Сколько говорят эти короткие строки, ты и сама понимаешь. Сделай так, как я прошу, и держи себя в руках: будь КАМЕННОЙ, как статуя.
Я – в огромной тревоге ЗА ТЕБЯ, и, если бы ТЕБЕ разрешили написать или передать мне несколько успокоительных слов по поводу вышесказанного, то ЭТА тяжесть свалилась бы хоть несколько с моей души.
Об этом прошу тебя, друг мой милый, об этом умоляю. Вторая просьба у меня – неизмеримо меньшая, но лично для меня очень важная.
Тебе передадут три рукописи:
а) большая философская работа на 310 стр. («Философские арабески»);
б) томик стихов;
в) семь первых глав романа.
Их нужно переписать на машинке, по три экземпляра. Стихи и роман поможет обработать отец (в стихах приложен ПЛАН, там внешне – хаос, но можно разобраться; каждое стихотворение нужно перепечатать на отдельной страничке).
Самое важное, чтоб не затерялась философская работа, над которой я много работал и в которую много вложил: это – очень ЗРЕЛАЯ вещь, по сравнению с моими прежними писаниями, и, в отличие от них, ДИАЛЕКТИЧЕСКАЯ от начала до конца.
Есть ЕЩЕ та книга («Кризис капит.культуры и социализм»), первую половину которой я писал еще дома. Ты ее постарайся ВЫРУЧИТЬ: она не у меня – жаль будет, если пропадет.
Если ты получишь рукописи (много стихов связано с ТОБОЙ, и ты по ним почувствуешь, как я к тебе привязан), и если тебе будет разрешено передать мне несколько строк или слов, НЕ ПОЗАБУДЬ УПОМЯНУТЬ И О МОИХ РУКОПИСЯХ.
Распространяться сейчас о своих чувствах неуместно. Но ты и за этими строками увидишь, как безмерно глубоко я тебя люблю. Помоги мне исполнением первой просьбы в столь для меня тяжкие часы. Во всех случаях и при всех исходах суда и после него тебя увижу и смогу поцеловать твои руки.
До свидания, дорогая.
Твой Колька.
Р.S. Карточка твоя у меня есть, с малышом. Поцелуй Юрку от меня. Хорошо, что он не читает. За дочь тоже очень боюсь. О сыне скажи хоть слово – вероятно, вырос мальчонка, а меня и не знает. Обними его и приласкай.