«Новый летописец». Восстание в Москве 19 марта 1611 г.
«НОВЫЙ ЛЕТОПИСЕЦ». ВОССТАНИЕ В МОСКВЕ 19 МАРТА 1611 Г.
Литовские же люди на Москве сидяху и начаша умышляти, како бы Московское государство разорит и достальных с Москвы всех ратных людей разослаша и решотки по улицам все посечи повелеша и на Москве с саблями с пищальми не велеша ходити; и не токмо со оружием ходити, но и дров тонких к Москве не повелеша возити и тесноту делаша московским людем великую. На Рязань ж Прокофий Ляпунов , слышав про такое утеснение Московскому государству, и нача ссылатись со всеми городами Московского государства, чтоб им стать за одно, как бы помочь Московскому государству.
Той же Михайло Салтыков с литовскими людьми нача умышляти како бы Московское государство разорити и православных християн посещи, и удумаша, что убити патриярха и християн побита в Цветную неделю, как патриярх придет с вербою. В ту же неделю повелеша всем ротам литовским, конным и пешим, выехав стояти по площадям всем наготове. Патриарха же Ермогена взяша из за пристава и повелеша ему действовати . Народ же Московского государства, видя над собою такое умышление, а часу еще тому не приспевшу, что православным христьяном пострадати за истинную веру христову, не поиде нихто за вербою. Литовские ж люди, видя то, что христьян за вербою нет, начаша сечь.
Хочу ж вам, братие, поведати, кии уста от горести вопиют, или кий язык такое злоумышление возглаголит. Начну ж глаголати повесть сию, еже не точию человецы, но и нечювственное камение и самыя стихия творит плаката, не токмо человецы, но и скоты глаголати и рыдати. Горе, горе! Увы, увы! Како в наши дни видеша очи наши и уши наши слышаще еже о таком разорении и запустении о царствующем граде Москве от безбожных, латын, от польских и от литовских людей, от своих злодеев изменников и богаотступников, от боярина от Михайла Салтыкова с товарищи. Первое убо начнем глаголати сице бысть убо в лето 7119 году во святый Великий пост во вторник и начаша выходити роты по Пожару и по площадей; и первое начаша сещи в Китае городе в рядах, потом же приидоша ко князь Ондрею Васильевичю Голицыну на двор, тово тут и убиша. Потом же, вышед ис Китая по Тверской улице, и начаша побивати. В Тверские ж ворота их не пропустиша, что быша тут слободы стрелецкие. Потом же поидоша на Устретенскую улицу ; на Устретенской же улице, совокупишась с пушкари князь Дмитрей Михайлович Пожарской и нача с ними битися и их отбиша и в город втопташа, а сами поставиша острог у Веденья Пречистые Богородицы. Потом же поидоша на Кулишки , тамо ж против их собрась Иван Матвеевич Бутурлин. И сташа в Яузских воротах, а улиц Кулижек и иных не можаху отнять. Потом же они поидоша за Москву реку, там же против их ста Иван Колтовской. Видя ж они, литовские люди, мужество и крепкостоятельство московских людей начаша зажигати в Белом городе дворы. Той же зачинатель злу Михайло Салтыков первой, нача двор жечь свой. В той же во вторник посекоша много* множество людей, кои быша в те поры тут; и сказываху, что по всем рядам и улицам выше человека труп человеч лежаше, а Москвы в тот день пожгоша немного: от Кулижских ворот по Покровку, а от Чертожских ворот по Тверскую улицу. Прокофей же Ляпунов и иные воеводы сами вскоре не приидоша и на помощь не прислаша. В той же во вторник в день и в нощь безпрестани бьющеся, на утрие ж в среду приидоша от Прокофья Иван Васильев сын Плещеев. В то ж время прииде из Можайска полковник Струе с литовскими людьми и с ними биющеся. Они же противу его не постоявше: покиня щиты, побежаху все назад. Литовские ж люди, выехав из города, зажгоша за Олексеевскѳю башнею Илью пророка и Зачатейской монастырь, потом же и деревянный город зажгоша за Москвою рекою. Видя такую» погибель, побегоша вси кои куды. Потом же вышли ис Китая многие люди к Устретенской улице и х Кулишкам. Там же с ними бился у Веденсково острожку и не пропускал их за каменный город прежереченный князь Дмитрей Михайлович Пожарской через весь день и многое время тое страны не дал жечь; иѵ изнемогши от великих ран, паде на землю; и, взем ево, повезоши из города вон к Живоначальной Троице в Сергиев монастырь.. Людие ж видеша Московского государства, что им ни откуды помочи нет, побегоша все с Москвы. О велие чюдо! Како не помроша и како не погибоша от такие великие стужи. В той бо день мразу бывшу велию, они ж идоша не дорогою прямо, яко ж убо с Москвы до самые Яузы не видеху снегу, все идяху люДие. Те же литовские люди за ними не поидоша и в Белом городе мало людей побиша: всех людей побиша в Кремле да в Китае; в Белом же городе тех побиша, кои с ними билися. И начаша жещи посады и городы и в Белом городе все пожгоша и деревяной город с посады пожгоша: только осташася за Яузою слободы, что не успеша пожечь. Сами ж литовские люди и московские изменники начаша крепити осаду. Последние же люди Московского государства седоша в Симанове монастыре в осаде и начаша дожидатися ратных людей под Москву.
