Повесть о восстании московских «черных» людей и о разорении Москвы Тохтамышем в 1382 г.

ПОВЕСТЬ О ВОССТАНИИ МОСКОВСКИХ «ЧЕРНЫХ» ЛЮДЕЙ
И О РАЗОРЕНИИ МОСКВЫ ТОХТАМЫШЕМ В 1382 Г.
ВНЕЗАПНЫЙ ПОХОД ТОХТАМЫША К МОСКВЕ
В то время когда царствовал царь Тохтамыш на Волжском царстве и владел поморскими городами в Орде и Сарае, в третий год его царствования он послал татар своих в город, называемый
Болгары, а это – Казань на Волге, и повелел перебить христиан-купцов, а русских гостей грабить, суда их и товары отнимать и направлять к себе на перевоз. А сам с великою яростью собрал много сил и пошел к Волге с князьями своими и со всею своею сделок) татарскою. Он перебрался на эту сторону реки Волги и пошел на великого князя Дмитрия Ивановича к Москве изгоном и на всю Русскую землю; вел он рать, не обнаруживая себя, внезапно, с уменьем и такою злою хитростью, не давая вести о себе, чтобы не было (о нем) слышно…
А князь Олег Рязанский встретил царя Тохтамыша на окраинах своей земли Рязанской и добил ему челом, чтобы он не воевал земли его, и обвел его около своей земли; и был ему помощником для победы над Русью и пособником для пакости христианам и еще дал ему некоторые советы о том, как пленить землю Русскую, как без труда взять каменный город Москву и как победить и взять в плен великого князя Дмитрия Ивановича. В это именно время едва успела прийти весть к великому князю Дмитрию Ивановичу, извещающая о рати татарской. Хотя и не хотел Тохтамыш, чтобы кто-нибудь принес весть в Русскую землю о его приходе, – ради этого и были все гости русские захвачены, пограблены и удержаны, чтобы не было вести на Руси, – тем не менее есть некие доброжелатели в пределах ордынских, для того и приспособленные, – поборники земли Русской. Услыхав весть, что идет на него сам Тохтамыш, царь со множеством сил, князь великий Дмитрий Иванович начал собирать полки ратных, собрал много воинов, выехал из города Москвы и хотел идти навстречу войску. В то же время он начал думать думу об этом (открыл совещание) и рассмотрел дело с братом своим и с прочими князьями и с боярами своими, и оказалась среди них рознь, не хотели помогать, не вспомнили слов Давида-пророка говорящего: «О, как добро и как красно жить братьям в согласии», и другого приснопамятного, сказавшего: «друг другу пособлять и брат брату помогать – град тверд». Не было между ними единодушия и взаимного доверия, князь великий Дмитрий Иванович увидел это и понял, что среди князей; бояр его и всего воинства рознь и распря, а кроме того увидел и оскудение воинов; потому что оскудела вся земля Русская от Мамаева побоища за Доном, и все русские люди были в великом страхе и трепете из-за оскудения людей. Сам же великий князь недоумевал и размышлял и не захотел стать против самого царя, не поднял руки на него; и пошел сам князь великий Дмитрий Иванович с небольшим количеством людей в свой город Переяславль, а оттуда пошел мимо Ростова и, еще скажу, – поспешно на Кострому.
ВОССТАНИЕ В МОСКВЕ
Тохтамыш же царь перешел Оку и прежде всего взял город Серпухов, а оттуда пошел, воюя, к Москве. А в городе Москве было великое смятение: одни хотели бежать, а другие хотели сидеть в городе. И были мятежи и распри великие, восстали злые люди друг на друга и учинили разбой и грабежи великие: люди хотели бежать из города вон, а они не пускали их, но убивали их и богатство и имение их забирали. Киприан же, митрополит всей Руси, запрещал им это, но они не стыдились его и пренебрегали им и обидели великую княгиню Евдокию. Митрополит и великая княгиня начали проситься у них из города, они же не пускали их и даже не испугались великих бояр, но сами были грозою для всех, стояли во всех городских воротах с обнаженным оружием и кидали камни с городских ворот, не допуская никого выйти из города. Но потом, когда их умолили с великою мольбой, едва выпустили из города Киприана, митрополита всей Руси, великую княгиню Евдокию и других (вместе) с ними, но ограбили и их. И был великий мятеж в городе Москве. А потом пришел к ним в город некий князь литовский, по имени Остей, внук Ольгерда. Он укрепил город и людей и затворился в городе в осаде со множеством народа, с теми, которые остались, и с теми, беженцами, которые сбежались из волостей, и с теми из иных городов, которые случились здесь в то время, и из (иных) стран – бояре, сурожане и суконники и прочие купцы, и архимандриты, и игумены, и протопопы, и священники, и дьяконы, и черноризцы и люди всякого возраста мужского пола и женского с младенцами.
ОСАДА МОСКВЫ
Тохтамыш же царь пришел к Москве в августе месяце в 23 день, в понедельник в пол-обеда. И увидели их из города и затрубили горожане. Они же пришли на поле городское и стали в поле за 2 или за 3 полета стрелы от города. И потом в небольшом количестве подъехали к городу и спросили о великом князе: «В городе ли князь Дмитрий?» Горожане отвечали им с городской стены: «Нет его в городе»Татары же объехали вокруг всего города, рассматривая его, и отошли, потому что было около города чисто, так как горожане сами пожгли свои посады и не оставили ни одного тына или дерева, остерегаясь примета к городу. Князь же Остей литовский, внук Ольгерда, со множеством народа, оставшимся в городе, сколько собралось со всех сторон в город, укреплялись и готовились к бою против татар. А в городе добрые люди молились богу день и ночь и, предавшись посту и молитве, ожидали смерти горькой, готовились (к ней) с покаянием, причастием и слезами. А некоторые недобрые люди начали обходить дворы и, вынося из погребов меды господские, сосуды серебряные и сткляницы дорогие, упивались допьяна. К (своему) шатанию они и дерзость прибавляли, говоря: «не боимся нашествия поганых татар, имея такой крепкий город, у которого стены каменные и ворота железные; а те не выдержат долго стоять под городом, имея двоякий страх: изнутри города остерегаются бойцов,. а. вне города наступления наших собирающихся князей». И снова, пьяные, влезали на городские стены, и шатались, и ругали татар, бесстыдно досаждая им и произнося слова, полные укоризны и хулы, плевали и укоряли их… И царя их бранили и укоряли. А татары махали на них и на город своими обнаженными саблями, показывая издали, как будто рубят (их). В тот день к вечеру полки татарские отступили от города, а горожане начали упиваться и веселиться, думая, что устрашатся татары.
На утро же сам царь со всею своею силою пришел под город. И приступили к городу со всех сторон, но не стреляя, а только глядя на город. Горожане же пустили в них по стреле; а они начали саблями махать по них, как будто хотят сечь. Горожане же еще больше пускали в них стрел, метали камни, стреляли из самострелов и тюфяков. Татары же разъярились и начали стрелять в город со всех сторон. И летели стрелы их на город, как сильный, все прибавляющийся дождь, не давая проглянуть, так как и воздух они омрачили стрелами. И многие горожане в городе и на забралах падали мертвые, потому что одолевали татарские стрелы больше, чем городские. Был приступ их к городу очень яростен; стрелы у них были очень хороши, и некоторые из них стреляли, стоя, а другие, – быстро подаваясь туда и сюда, так они были выучены, и стреляли без промаха; иные, разогнав коней, быстро стреляли и без промаха в обе стороны, вперед и назад. А другие, сделав лестницы и прислонив их, лезли на стену. Горожане же, кипятя воду в котлах, лили на них кипяток и так мешали им. Утомившись, отошли эти татары, и приступили другие, более свирепые и лютые. А горожане подвизались против них, стреляя, сшибая их камнями, напрягая самострелы, пороки и тюфяки; а некоторые и самые пушки обратили на них. Был же один горожанин, по имени Адам, был он москвич-суконник и стоял над Фроловскими воротами. Заметив одного татарина, богатого и славного, который был сыном одного ордынского князя, он натянул самострел и пустил стрелу прямо в него, уязвил его стрелою в сердце его гневливое и (вскоре) причинил ему смерть. Это очень уязвило всех татар, так что и сам царь стал тужить о нем.
ВЗЯТИЕ МОСКВЫ
Когда все так происходило, царь стоял у города три дня, а на четвертый день обманул князя Остея, внука Ольгерда, лживыми словами и лживым предложением мира, вызвал его вон из города и убил перед городскими воротами, а своим войскам повелел приступать к городу со всех сторон. А обман князя Остея и всех находящихся в осаде горожан был таков. Царь стоял три дня около города, а на четвертый день утром в пол-обеда, по повелению царя, приехали под город важные татары, и князья ордынские и советники царя, и с ними и два князя суздальских, шурья великого князя Дмитрия Ивановича, Василий да Семен, сыновья великого князя Дмитрия Константиновича Суздальского. И подойдя «по опасу» (под охраною обычая переговоров) близко к стенам города, начали так говорить народу, находившемуся на городских стенах: «Царь хочет жаловать вас, своих людей, своего улуса, так как вы неповинны и недостойны смерти; не на вас ведь пришел царь войною, но на великого князя Дмитрия Ивановича ополчился, а вы достойны милости. И ничего другого не требует от вас царь, как только выйти навстречу ему с честью и дарами вместе с князем своим, – с легкими дарами, потому что царь хочет видеть этот город, войти в него и побыть в нем. Вам он дарует мир и любовь свою, а вы отворите ему ворота городские». Так же и князья Нижнего Новгорода, князь Василий да князь Семен, шурья великого князя и сыновья князя Дмитрия Константиновича Суздальского говорили горожанам заодно с татарами: «Верьте нам, мы ведь ваши князья христианские, говорим вам то же и клянемся в том, что вам нечего остерегаться царя и татар его». Народ же христианский поверил их словам; подумали и прельстились; ослепила их злоба татарская, омрачил их обман басурманский; не поняли и не вспомнили говорящего: «не всякому духу имейте веру». И отворили ворота городские и вышли к царю с крестами, с князем своим, со многими дарами и с лучшими людьми, а также и архимандриты, и игумны, и попы с крестами; за ними бояре и более важные люди, а потом народ и черные люди. И в тот же час начали татары неожиданно сечь, – а князь Остей прежде того был убит под городом, – а тут начали сечь и архимандритов, и игумнов, и попов, хотя они были в ризах и с крестами, и бояр, честных людей. И здесь можно было видеть святые иконы в бесчестии и небрежении, потоптанные ногами, ободранные и расхватанные.
А татары и в город пошли и секли там, а другие по лестницам взошли на городскую стену, и никто со стен им не препятствовал, и не было препятствий, не было никого, кто бы спасал или избавлял. И была внутри города сеча великая и вне города сеча; так много секли, что и руки и плечи их онемели, сила их изнемогла, у сабель острия их притупились. Люди же христианские, находившиеся в городе, бегали по улицам туда и сюда, быстро мчались толпами, громко вопили, причитали и били себя в грудь. Негде найти избавления, негде избежать смерти, негде укрыться от острия меча! Оскудел князь и воеводы, истреблено все их воинство и оружие их до конца пропало. Некоторые затворились в каменных церквах, но и там не спаслись; безбожные силою разбили двери церковные и всех порубили мечами. Везде был крик и страшные вопли, так что не слышно было друг друга; так вопияло и кричало множество народа. А те били христиан и, обнажив их, секли. А церкви соборные и алтари разграбили, святые места осквернили; и кресты честные и иконы чудные, украшенные золотом, серебром, жемчугом и дорогими каменьями, ободрали, и пелены, золотом шитые и жемчугом саженые, ободрали; со святых икон содрали оклады и попрали святые иконы; и расхитили святые церковные служебные сосуды; было множество книг снесено со всего города и из сел, многое множество было набросано их в соборных церквах, отправлено туда ради сохранности, – всё это пропало безвестно. Что же скажем о казне великого князя? Те многие сокровища быстро были растасканы, многохвальное богатство и богатое имение быстро было разнесено. Перейдем к потерям прочих, многих бояр старейших. Их казны собирались долгое время и полны были благополучием, их хранилища были полны богатством, многоценным несчетным имением; и это все взяли и расхитили поганые. И другие, кто был в городе, сурожане, суконники и купцы; их дома наполнены богатством всякого товара, и это все расхитили. И много монастырей разорили, много святых церквей разрушили, и много совершили кровопролития окаянные и святые места осквернили…
Была тогда сеча великая, и пало бесчисленное множество убитых мужей и жен, лежащих мертвыми и неприкрытыми…
А другие в воде утонули, иные в огне сгорели, а иных, и больше всего, повели в работу на поганых в страну татарскую; были взяты в плен. И было видно тогда по городу – плач и рыдание, много воплей, слезы, крик неутешный, много стонов, печаль горькая, скорбь неутешная, беда нестерпимая, нужда неизбывная, горесть смертная, страсть и ужас, и трепет, и бессилие; и срам и посмех от поганых христианам. Все это случилось за умножение грехов наших. Так быстро взяли злые город Москву в 26 день месяца августа, в память святого мученика Андриана и Наталии, в 7 часов дня, в четверг, после обеда, и город запалили огнем, имущество и богатство все разграбили, а людей предали мечу. И было так – оттуда огонь, а отсюда – мечь; одни бежали от огня и умерли от меча, а другие бежали от меча и в огне сгорели. И была им гибель четырех родов: первая – от меча, вторая– от огня, третья – от воды, четвертая – были уведены в плен. До того выглядела Москва, как город великий и чудный, много людей в нем, кипел он богатством и славою, превзошел все города в Русской земле честью многою, в нем ведь князья и святители жили; в это же время исчезла вся доброта его, отошла слава его, и вся честь его в один час минула. Когда был он взят и сожжен, только и видны были дым и земля, и много трупов мертвых лежало. Церкви святые были подожжены и рухнули, а каменные стояли, выгоревшие внутри и обгоревшие извне, и не видно в них пения, ни звона в колокола, никто из людей не ходит в церковь, и не слышно в церкви ни поющих голосов, ни славословия, но все было пусто на вид, и не видно было ни одного ходящего по пожарищу человека.