Генуэзцы и Золотая Орда
Генуэзцы и Золотая Орда
Мишель Балар
В течение всего средневековья Черное море представляло собой пограничную зону между кочевниками-скотоводами, пытавшимися достигнуть его берегов, и оседлыми империями, расположенными южнее и стремившимися основать свои колонии на понтийском побережье. Противопоставление этих двух миров задавало ритм истории Черного моря [37, с. 50–51]. Когда кочевники продвигались к югу от Дуная или Крымских гор, то Византийская империя, владычица Черного моря до 1204 года, оказывалась тотчас ослабленной, и ее продовольственное снабжение находилось под угрозой. Напротив, когда Византия утверждала свои колонии на северном побережье Черного моря, то степные народы отступали, а византийское господство упрочивалось на всем Черном море при сохранении необходимых торговых взаимоотношений с кочевниками. Участь проливов была вторым фактором, имевшим решающее влияние на развитие понтийских регионов. Черное море не стало бы играть важнейшей роли в международной экономике, если бы проливы Босфора и Дарданеллы не оставались бы открытыми для беспрепятственного движения с позволением осуществления товаропотока в двух направлениях: сельскохозяйственных продуктов и товаров, поступавших через степь в сторону Средиземноморья, и средиземноморских мануфактурных товаров – в сторону понтийских регионов. Когда проливы закрывались по воле политической власти, которая их контролировала, тогда Черное море теряло свою роль, его торговля приходила в упадок, и его торговцы исчезали. Для того, чтобы оно оказалось полностью интегрированным в мировую экономику, требовалось выполнение трех необходимых условий: в первую очередь присутствие на юге от Руси стабильных сообществ, ценивших выгоды, получаемые от торговли; затем, поселение в Крыму общин, занимавшихся торговой деятельностью и поддерживавших регулярный контакт с балканскими и средиземноморскими сообществами; и наконец, способность прибрежного населения Средиземноморья к потреблению избыточной продукции, поступавшей через степь, и к снабжению кочевнического населения мануфактурными товарами благодаря контролю наиболее важных торговых маршрутов.
Эти условия реализовались во второй половине XIII века посредством контакта между западными торговцами и татарами Золотой Орды, одного из основополагающих событий в истории отношений между Востоком и Западом. В течение чуть более двух столетий Черное море стало «вращающимся столиком для кушаний» международной торговли, заимствуя удачное выражение великого румынского историка Георге Брэтиану [12, с. 204-224]. И генуэзские торговцы были ее главными действующими лицами благодаря своим далеко не всегда мирным связям с Золотой Ордой. В период после заключения Нимфейского договора (март 1261 года) с басилевсом Михаилом VIII Палеологом, предоставившим им доступ к Черному морю, они, в самом деле, основали на крымском побережье факторию в Каффе и затем, в течение XIV века, расширили свой радиус действий от всего крымского побережья и Азовского моря с их поселением в Тане до устьев Дуная и Днестра с их колониями в Килии, Ликостомо и Монкастро. Естественно, в течение двух столетий существования (ок. 1275-1475) ряд этих передовых торговых центров генуэзцев, расположенных в монгольском мире, был подвержен существенным изменениям, связанным с политической и экономической конъюнктурой, оказывавшей влияние на понтийские регионы, и, в частности, с монгольским маршрутом поставки шелка и специй либо с вмешательством татарских армий, как и завоеваний Тамерлана, угрожавших генуэзским факториям.
Первые контакты генуэзцев с Золотой Ордой окружены тайной, что уже в XVI веке отмечал генуэзский хронист Агостино Джустиниани в следующих словах: «У нас нет никакой ясности в отношение того, досталось ли генуэзцам место для этого города [Каффы] в дар, посредством покупки или с помощью оружия …» [20, с. 136]. Будь то Никифор Григора, приписывавший предоставление генуэзцам территории «великому вождю скифов» [35, II, с. 683-684], Одерико, писавший в XVIII веке, что татары уступили генуэзцам Каффу до 1250 года [38], или же Канале, относивший основание города к началу XII века, спутав его с сирийским городом Каиффа на юге от Акры [13, II, с. 409-412; 14, II, с. 142-144, 152-159]; все историки выдвигали по большей части противоречивые гипотезы в связи с отсутствием точных документов по поводу уступки, сделанной коммуне Генуи со стороны татар Золотой Орды.
Достоверные факты можно констатировать в небольшом количестве. С одной стороны, впервые монеты Каффы, аспры барикати (aspri baricati), упоминаются в генуэзских документах в ноябре 1276 года, но до 1280 года они упоминаются там очень редко [4, Notai, cart. n° 118, f. 48v, Notai ignoti, busta 22, frammento 4, f. 5r (anno 1277)]. С другой стороны, инвестиции, сделанные генуэзцами на греческом востоке в течение десятилетия между 1270 и 1280 годами посредством договор-заказов или договоров морской компании (societas maris), осуществлялись греческими монетами или иперпирами и касались Романии или Константинополя, Каффа в них не упоминалась. В этой связи логично предположить, что генуэзские купцы, привлеченные открытием Черного моря для их деятельности, изначально заинтересовались старым небольшим византийским городком Солдайя, посещаемым итальянцами на протяжении последних десятилетий [36, с. 30-34; 46, с. 392], а затем, в связи с конкуренцией с венецианцами, между 1270 и 1275 годами они добились от хана Золотой Орды права поселиться в бухте Феодосии, древней и практически заброшенной греческой колонии, где несколько генуэзцев, к которым вскоре присоединились их соотечественники, образовали небольшую общину, во главе которой находился консул, начиная с 1281 года . Акты нотариуса Ламберто ди Самбучето, составленные в Каффе в 1289–1290 годах, указывают на быстрый рост генуэзской фактории, несмотря на конкуренцию венецианцев.
Светлейшая Республика, разумеется, не могла допустить экспансии своего соперника. В то время как генуэзцы поддержали ильхана Персии, Аргуна, который гостеприимно принял их еще до того же 1280 года, Венеция сблизилась как с татарским ханом Тула-Бугой, с которым она заключила торговый договор в 1291 году, так и с эмиром Ногаем, который, воспользовавшись слабостью ханов Золотой Орды с 1280 года, отделил для себя удел в пределах Орды и предал смерти Тула-Бугу перед тем, как стать, в свою очередь, жертвой его преемника, Токты, в 1299 году [42, с. 412–413]. Соперничество между двумя морскими республиками и комплекс альянсов между византийцами, мамлюками и татарами, направленных против Ильханата, привели к тому, что в 1298 году генуэзцы казнили внука Ногая, прибывшего в Каффу для взимания налогов, но вскоре после нападения армии Ногая, разграбившей факторию, они подверглись новому разорению в следующем году со стороны венецианской флотилии во главе с Джованни Соранцо [28, с. 130-131; 46, с. 75]. Это был один из эпизодов войны Курцолы, возникшей из венецианско-генуэзской вражды в Крыму, перекинувшейся на Айас и затем на Адриатику, прежде чем 25 мая 1299 года мир без победителей был заключен в Милане под эгидой Маттео Висконти.
К этому времени генуэзцы снова заняли Каффу, но ненадолго, потому что в 1307 году они оказались вовлеченными в конфликт с Токтой, ханом Золотой Орды. Предлогом для конфликта стали злоупотребления, допущенные генуэзскими торговцами в их торговой практике, но с согласия татар, как указывает на это ал-Омари, упоминая, что «во времена засухи и голода (татары) продают своих сыновей. В годы изобилия они отдают своих дочерей, но не сыновей. Они избавляются от своих детей мужского пола только в случае крайней необходимости» [фрагмент цитируется в: 42, с. 413]. Продолжающаяся продажа детей истощала ханство, и, несомненно, именно для того, чтобы положить ей конец, после ареста генуэзских купцов, пребывавших в Сарае, хан Токта направил свою армию к Каффе в конце 1307 года. Сообщая об этом событии, продолжатель хроники Джакомо да Вараджине подчеркивает неравенство противостоящих друг другу сил, разумеется, для того, чтобы объяснить решение генуэзцев покинуть осажденный город после восьми месяцев осады и сжечь его перед своим отправлением [16, с. 500-501; 46, с. 84]. Последствия этого разрушения имели важное значение: в течение нескольких лет генуэзцы прекратили посещение побережья Черного моря, за исключением знаменитого Сегурано-Сакрана Салваиго, пользовавшегося протекцией султана и, возможно, вернувшегося на рынки Золотой Орды после 1308 года [27, с. 82]. Но упоминание Каффы и аспров барикати исчезает из нотариальных документов между 1308 и 1313 годами.
Однако, как Золотая Орда, так и Генуя были значительно заинтересованы в возобновлении взаимных контактов; первая – для сбора налогов с коммерческой деятельности, вторая – для получения доступа к Шелковому пути и сельскохозяйственным ресурсам понтийских земель. Поэтому после смерти Токты 9 августа 1312 года Генуя поспешила направить к его преемнику двух послов – Антонио Грилло и Никколо ди Пагана, получивших от нового хана позволение восстановить дома и укрепления Каффы [16, с. 502]. Метрополия также приняла меры, благоприятствовавшие восстановлению рынка. В том же 1313 году, когда документы снова стали упоминать присутствие генуэзцев в городе, была создана комиссия из восьми советников «по делам мореплавания и Черного моря» (constituti super factis navigandi et maris maioris), часто именуемая Оффицией Газарии (Officium Gazarie). 18 марта 1316 года эта комиссия приняла ряд мер по восстановлению, улучшению и укреплению генуэзской фактории в соответствии с регламентирующим и чрезвычайно подробным планом [23, II, с. 170-171; 5, I, с. 202-205]. Его текст выказывал стремление способствовать колонизации и экономическому росту фактории, обязывая всех генуэзских судовладельцев останавливаться в ее порту и выплачивать налоги, пропорциональные ценности привезенного груза [31, с. 234–235].
Укрепленная, как возведенной цитаделью, так и стеной, окружавшей нижний город, в течение почти тридцати лет Каффа испытывала быстрый рост до тех пор, пока новые инциденты с Золотой Ордой не положили ему конец.
В 40-х годах XIV века возобновилась напряженность, вызванная конкуренцией между генуэзцами и венецианцами в понтийских регионах. В 1341 году две общины столкнулись в Тане, где присутствие генуэзцев было засвидетельствовано уже в 1289– 1290 годах, тогда как венецианцы были вынуждены ждать ноября 1333 года, чтобы получить грамоту, предоставившую им там квартал рядом с кварталом генуэзцев. Инциденты участились, и венецианский Сенат направил посла к хану Узбеку с требованием предоставить квартал вдали от того, который занимали генуэзцы. Новый хан Джанибек дал согласие на это прошение и подтвердил привилегии, предоставленные его отцом [49, III, с. 261-263]. Под неопределенной датой, но предшествовавшей январю 1343 года, венецианская коммуна снова направила к хану двух послов – Федерико Пик-камильо и Энрико ди Гваско [51, I, с. 46, n° 120]. Стычки продолжались с не уменьшающейся силой, и кроме того, купцы обоих национальностей стали обманывать налоговую службу татар, стремясь избежать выплаты положенного акцизного налога [51,I, с. 51, n° 151; 44, с. 10-11; 11, с. 110-201]. В 1343 году вследствие убийства венецианцем одного татарина, разгорелось сражение между местным населением и западными резидентами: дома и склады латинян были разграблены, их имущество конфисковано, часть купцов погибла, другие были заключены в тюрьму, а оставшиеся смогли бежать на своих кораблях. Эпизод с «погромом в Тане» детально описан Джованни Виллани, который указывает на экономические последствия этих событий: голод в Константинополе из-за нехватки зерна, соли и рыбы; нехватка зерна в Венеции; резкий рост цен на шелк и специи в Италии [17, кн. XII, гл. XXVII; 48, с. 138; ср. с: 23, II, с. 186-188; 31, с. 256-258; 46, с. 394; 5,I, с. 75-76; 39, с. 182-184; 26, с. 270-271].
Из Таны конфликт перекинулся на Каффу, которую осадила армия Джанибека. Город, который удалось укрепить в течение 30 лет мира, последовавших за его восстановлением, оказал сопротивление, и в феврале 1344 года его защитники разрушили осадные орудия татар, которые упали духом и отступили, потеряв, согласно Джованни Стелла, более пяти тысяч человек [24, III, с. 192; 35, II, с. 685-686; 48, с. 139].
Летом 1344 года дож Генуи, Симоне Бокканегра, предложил венецианцам оборонительный альянс вместе с торговым и морским бойкотированием Золотой Орды [40, с. 201–217]. Но, не желая потерять те выгоды, которые им предоставлял порт Каффы, генуэзцы отказались уступить своим соперникам и союзникам полное освобождение от таможенных сборов в своей фактории, как и юридическую автономию, что венецианцы воспринимали как унизительное подчинение. Получившие поддержку от папы Климента VI, в честь которого впоследствии была названа одна из оборонительных башен, генуэзцы выдержали еще одну атаку войск Джанибека в начале 1345 года. Эпидемия чумы распространилась среди татарских войск, и хан приказал катапультировать через стены трупы, зараженные чумой, надеясь заставить город сдаться – первый пример бактериологической войны в истории. Осажденные сбросили трупы в море, но не смогли воспрепятствовать тому, чтобы некоторые из генуэзцев вернулись зараженными на своих кораблях на Запад и привезли с собой возбудители эпидемии, которая под именем черной чумы стала причиной смерти миллионов жертв, возможно, одной трети всего европейского населения, так, что о ней можно было бы говорить, как о «самом серьезном экологическом кризисе в истории» [21, с. 161; 22].
Как только татарская угроза миновала, возобновился раскол между двумя морскими республиками. Венецианцы вернулись в Тану, где, посредством договора с Джа-нибеком, они приобрели в конце 1347 года один квартал рядом с Доном, в то время как генуэзцы намеревались усилить свою монополию на торговлю в понтийских регионах, заставив венецианские корабли делать остановку в Каффе. Различные инциденты привели к крупному конфликту, в ходе которого генуэзцы столкнулись с венецианцами, объединившимися с Арагоном и басилевсом Иоанном Кантакузином [23, II, с. 195– 201]. После битвы на Босфоре (февраль 1352 года), в результате которой генуэзский флот во главе с Паганино Дориа сохранил господство в византийских водах [8, с. 431– 469], две республики заключили мирный договор в июне 1355 г. благодаря посредничеству Висконти [30, с. 118-119; 29, col. 617-627]. Они обязались не отправлять своих кораблей в Тану в течение трех лет, по истечению которых обе республики стали действовать в Черном море по своему усмотрению. После пяти лет ожесточенной и дорогостоящей войны, согласно миру без победителей, то есть договору о восстановлении довоенных условий, оба противника сохранили свои кварталы в Тане, а Генуя – свое господство на крымском побережье.
В 1358 году по истечению срока эмбарго (devetum), установленного договором в Милане, венецианцы направили двух послов к Джанибеку (в действительности они были приняты его преемником, Бердибеком (1357-1359)) «с требованием прежних привилегий» [51, I, с. 87-88, n°324-325]. Генуэзцы поспешили сделать то же самое: в октябре 1358 года Никколо ди Гоано и Раффо Эрминио вернулись из своей миссии к хану, нагруженные подарками и драгоценностями, подаренными двум легатам [4, Antico Comune, Magistrorum Rationalium, n°52, f. 46]. Между двумя республиками была достигнута договоренность, и товарооборот возобновился в объеме, предшествовавшем 1343 году. После смерти Бердибека (1359) Золотая Орда погрузилась в анархию и в течение двадцати лет была свидетельницей правления десятков сменявших друг друга ханов, кратковременных властителей незначительной части населения кипчакской степи [46, с. 107-112; 34, с. 223-224; 42, с. 498]. Братоубийственные войны следовали друг за другом при различных претендентах на власть, поочередно поддерживаемых могущественным эмиром Мамаем, чтобы оказаться потом лишенными его помощи. Также и генуэзцы стремились снискать расположение этого нового «майордома». Он был торжественно принят консулом в октябре 1374 года, который несколько месяцев спустя вручил дорогие одеяния послам Мамая. Согласно счетам массарии Каффы, генуэзские послы, отправлявшиеся в Золотую Орду, направлялись «к императору татар» и Мамаю, и это указывало на то, что генуэзцы прекрасно отдавали себе отчет, кому принадлежала реальная власть в кипчакской степи [4, San Giorgio, Caffa Massaria, 1374, f. 6v, 7r, 14v; ср. с: 25, с. 32-33]. Тем не менее, с тех пор звезда эмира закатилась. Побежденный войсками русского князя Дмитрия и затем – Токтамыша, он бежал в Каффу, где был казнен местной властью, стремившейся угодить хану [46, с. 127; 42, с. 498-500; 34, с. 237]. Его гибель можно легко датировать благодаря счетам массарии: в марте 1381 года в Каффе были приняты два посла, наделенные титулом вестников императора и Мамая. В ноябре 1381 года Коррадо ди Гваско и Кристофоро делла Кроче направились с посольством уже только к императору татар. Мамай должен был погибнуть между мартом и ноябрем 1381 года, и вполне вероятно, что генуэзские послы привезли хану эту отрадную новость. Они были носителями богатых подарков и сопровождались шестнадцатью другими членами посольства и двумя переводчиками для того, чтобы продемонстрировать великолепие коммуны в стремлении угодить властителю Сарая [4, San Giorgio, Caffa Massaria, 1381, f. 3r et 242v; ср. с: 25, с. 35].
Власти Каффы воспользовались периодом анархии в кипчакской степи для завершения возведения городских укреплений: внутренний пояс укреплений, начатый около 1340 года, был завершен консулом Готтифредо ди Дзоальи в 1352 году [48, с. 156; 45, с. 33-46; 5,I, с. 208-209]. Скоро эти укрепления оказались недостаточными, поскольку за их пределами сформировались кварталы, оказавшиеся незащищенными, особенно к моменту ухудшения отношений Каффы с властителем Солхата. Между 1383 и 1385 годами три последующих консула – Пьетро Кацано, Якопо Спинола и Бенедетто Грималди – построили внешний пояс укреплений для защиты пригородов Каффы: длинная линия стены протянулась на 5,5 километров в длину [5, I, с. 211-212]. Генуэзцы также смогли расширить свои завоевания. В 40-х годах XIV столетия они основали небольшую общину в Чембало (Балаклава), где в 1344 году один нотариус, Роландо Саличето, составил официальный акт в пользу Паоло ди Подио в одной церкви, посвященной Деве Марии. Консулы, назначенные Генуей для руководства этим городом, построили в нем цитадель между 1357 и 1386 годами [9, с. 112; 5, I, с. 157]. Но самое главное, в 1365 году генуэзцы завладели Солдайей, которую татары отняли у венецианцев в 1343 году, а также соседними поселениями Алушты, Гурзуфа, Ялты и поселками Готии (восемнадцать деревень), которые сформировали генуэзскую Газарию под началом консула Каффы. Инспектора Готии (vixitatores Gothie) совершали свои инспекционные туры по этим поселкам, но, вероятно, фискальные требования генуэзцев заставили их обитателей сожалеть о потере прежнего подчинения татарам, поскольку приблизительно в 1375 году эмир Мамай, фактически управлявший западной частью Золотой Орды, восстановил татарское господство в этих деревнях [18, с. 163; 23, II, с. 205; 46, с. 120-121].
Ситуация полностью изменилась, начиная с 1378 года, с приходом к власти Ток-тамыша. Далекий потомок Джучи, одного из сыновей Чингиз-хана, Токтамыш попытался захватить власть в восточном крыле Орды у одного из своих двоюродных братьев, Урус-хана. Найдя убежище в Мавераннахре у Тамерлана, ему удалось свергнуть Уруса и затем направиться на запад против армии Мамая. В 1380 году, в ситуации неопределенности, в которой находился Крым, консул Каффы, Джанноне Боско, посчитал полезным вести переговоры с представителем одного из соперников Токтамыша, Конак Бега, и властителем Солхата (Эски-Крым), Ихаркас Зиком, но затем, начиная с момента, когда власть Токтамыша оказалась упрочившейся, он обновил этот договор с Элиа-сом Беем, преемником Ихаркаса и представителем нового хана [18, с. 161–165; 10, с. 98-99]. Токтамыш, осознававший важность коммерческой деятельности генуэзцев для Золотой Орды, признал по договору от 24 февраля 1381 года занятие генуэзцами Солдайи и поселков Готии и гарантировал безопасность генуэзским купцам в своем государстве в обмен на крайне формальное признание Каффой верховенства хана.
В последующие годы отношения генуэзцев Каффы с Солхатом ухудшились, как кажется, по причине фискальных претензий генуэзских властей, которые намеревались обойтись без посредничества Солхата в своих торговых отношениях с внутренними районами Крыма. Следствием этого в первую очередь было восстание сельского населения Крыма, а затем – конфликт между 1385 и 1386 годами, который генуэзские источники именовали Солхатской войной (bellum de Sorcati) [4, San Giorgio, Caffa Massaria 1386, f. 99v]. В течение двух лет недавно созданная в Каффе Военная Оффи-ция (Officium Guerre) выделяла значительные средства для закупки в Генуе или Пере оружия – бомбард, арбалетных стрел, копий и шлемов, с целью постройки бригантин для охраны Черного моря, чтобы способствовать прибытию военных техников и наемников для проведения дорогостоящих дипломатических переговоров с воеводой Молдавии, князем Черкессии и правителем Синопа [4, San Giorgio, Caffa Massaria 1386, f. 40r et 41r, 193r (посольства в Воспоро и Зихию), f. 316r (генуэзское посольство Карло дель’Орто и Илларио Дориа в Монкастро), f. 39r (прием одного посольства в Синопе)] в стремлении добиться сохранения их нейтралитета. В этих взаимоотношениях решающую роль сыграл некий Котолбога (Кутлуг Бога), приближенный Токтамыша. Щедро осыпанный подарками консулом Каффы [4, San Giorgio, Caffa Massaria 1386, f. 97v; ср. с: 10, с. 103-106], он способствовал заключению мирного договора 12 августа 1387 года после обмена послами между Каффой и Сараем [4, Archivio Segreto, busta 2729, doc. 27; 43, с. 62-64; ср. с: 52, с. 179-182 (детальный анализ договора 1387 года); 5, I, с. 458]. Среди статей договора следует отметить обоюдное прощение всех совершенных преступлений и грабежей; компенсацию ущерба, причиненного торговцам во время конфликта ; возвращение беглых рабов, торговля которыми являлась главным ресурсом генуэзской колонии; и наконец, обещание татар предоставлять деньги из высокопробного серебра монетного двора Солхата. Коммерческие сделки тотчас же возобновились, и, в частности, в Тане десяток купцов были заявлены как дебиторы массарии (казначейства) Каффы в 1387 году [4, San Giorgio, Caffa Massaria 1386, f. 453v].
Вмешательство Токтамыша в дела Крыма было продиктовано не только естественным желанием нового хана возобновить выгодные торговые связи с генуэзцами, но также и стремлением воспрепятствовать заключению альянса последних с Тамерланом, завоевателем Персии Ильханов, представлявшем новую угрозу для Золотой Орды, которая отстаивала в свою очередь с оружием в руках свои права на Азербайджан. Два раза, в 1391 и 1395 годах, Тамерлан нанес два тяжелых поражения хану, вынужденному искать убежища в Литве и затем – на западе Сибири после нового разгрома в 1399 году [34, с. 224-225]. Золотая Орда оказалась в руках Идегея, протеже и затем врага Тамерлана, который тем временем продолжил свои завоевания и разрушения: в 1395 году после того, как он принял с притворной доброжелательностью делегацию латинской колонии Таны, пребывшею для того, чтобы выразить свои поздравления победителю, Тамерлан предал город огню и резне, увел в рабство тех купцов, которые не смогли бежать, и разрушил процветавшие кварталы генуэзцев и венецианцев [31, с. 304]. Город был полностью разрушен, венецианский консул Джорджо Капелло был убит с многочисленными купцами, и ущерб, причиненный подданным Светлейшей, превышал 100 тысяч дукатов. Генуэзцы подверглись такому же бедствию, так что никто не был способен оценить их потери [19, с. 6]. И те, и другие потребовали от То-Хана (Токтамыша) позволения восстановить их факторию и укрепить ее. Но несмотря на это, кварталы западных резидентов Таны подверглись новым нападениям татар в 1410 и 1418 годах, причинившим больший ущерб венецианцам, чем генуэзцам.
Крымское побережье избежало опустошений Тамерлана. Каффа и другие генуэзские фактории еще смогли насладиться мирным периодом в первые десятилетия XV века, который был прерван в 1433 году восстанием против генуэзского господства греческого населения Чембало, подчинившегося власти греческого князя Алексия, властителя Феодоро-Мангупа. Генуя была вынуждена организовать экспедицию во главе с Карло Ломеллини, который подавил восстание, но был застигнут врасплох в то время, как основная часть его войск направлялась в сторону Солхата, не соблюдая должного порядка. Оставшиеся в живых смогли достигнуть Каффы, которая уже не имела никаких сношений с ханством Золотой Орды, находившимся в полном упадке, но с новым государством, отделившимся от нее – с Крымским ханством, основанным Хаджи Гире-ем, предводителем татар и дальним потомком Джучи [48, с. 377-378; 23, II, с. 381-382; 3, с. 507–517; 2, с. 23–36]. Несмотря на враждебные отношения с новым властителем Крыма и выплату дани османскому султану с 1454 года, генуэзская Газария, перешедшая в собственность Банка Святого Георгия в 1453 году, смогла просуществовать вплоть до прибытия османской флотилии Гедика Ахмед-паши, овладевшего генуэзскими колониями за пять дней [15, с. 495–538].
Инциденты в отношениях между Каффой и Золотой Ордой не могут скрыть взаимные интересы обоих партнеров. Безусловно, согласно договору 1387 года, жители Каффы провозглашали свою «верность и лояльность» по отношению к хану. Но это выражение было достаточно неопределенным, не предполагая ничего другого, как простое обещание надежности, поскольку в своей политике Генуя в целом стремилась помешать установлению зависимости ее представителей в Каффе от татарских ханов. Конечно, этот договор не определял автономии фактории в отношениях с Золотой Ордой. Но поскольку он подтверждал предыдущие договоренности, которые подчиняли поселения Готии «воле и власти Коммуны и ее консула, свободными от империи» (in la voluntay et bayria de lo Comune e de lo consoro, franchi da lo imperio) [43, с. 57; 18, с. 163; 52, с. 178], очевидно, что де факто также и Каффа была освобождена от действительной власти татар, хотя договоренности с ханом содержали два ограничения. С одной стороны, подданные Орды, проживавшие в фактории, находились в юрисдикции тудуна [titanus на латыни, см.: 23, II, с. 371], своего рода наместника, представлявшего хана. В конце XIV века он обладал всеми юридическими полномочиями в отношении своих соотечественников, тогда как в 1449 году устав Каффы подчинил консулу, а не тудуну, всех татар, проживавших более одного года в фактории или ее предместьях.
В экономическом и финансовом плане символическое и материальное влияние ханства проявлялось в первую очередь в использовании наличных денег. В Каффе были входу монеты Золотой Орды, аспры барикати (от имени хана Берке, 1256-1266) с чеканенной тамгой – клеймом, наносимым на головы скота и позже на ханские монеты до того, как генуэзские власти не решили чеканить контрафакции [46, с. 232–234; 33, с. 31– 125]. Так, начиная с 1423 года генуэзцы начали чеканить двуязычные аспры с изображением генуэзских ворот (ianua: ворота, согласно оспариваемой этимологии) и имени Каффы с одной стороны, и тамги – с другой стороны вместе с легендой, написанной арабскими буквами и перечисляющей имена и титулы правящего хана [33, с. 38-39]: способ выразить автономию фактории во время напряженности в отношениях с Золотой Ордой и позже с Крымским ханством. С другой стороны, татарский таможенный агент взимал от имени хана коммеркиум «согласно древним обычаям» (segundo le premere usansse), как это уточняется в версии договора 1380 года, написанной на лигурийском диалекте. Вероятно, здесь имелся в виду таможенный налог на товары, вывозимые и ввозимые в кипчакскую степь, отличавшийся от коммеркиума, утвержденного коммуной Каффы .
Таковы рамки, в которых осуществлялись отношения между генуэзцами и татарами Золотой Орды. Последние получали некоторую символическую дань своему собственному достоинству, отнюдь не равную тем выгодам, которых добились генуэзцы. Генуэзцы были властителями городской земли и обладали ей в своем полном распоряжении: ни один договор купли-продажи недвижимости не соблюдал права хана. Консул постепенно расширял свою юрисдикцию на всех жителей в границах города. В лучшем случае он мог допустить, чтобы особая протекция подданным монгольской империи предоставлялась посредством чиновника, представлявшего хана, чья роль, как кажется, не превосходила роли консулов иностранных держав, учрежденных в современных государствах. Удерживая уже имеющееся, Каффа стала пользоваться намного большей автономией, чем ей было ранее предоставлено, в период почти тотального отсутствия власти, начиная со второй половины XIV века: нестабильные племена, маленькие эфемерные политии разъединили крымское побережье и Сарай, столицу ханов. Подавленная непрекращающимися дворцовыми переворотами, к концу XIV века Золотая Орда уже могла оказывать только эпизодическое влияние на прибрежную полосу кипчакской степи. Отдаление на второй план Орды имело следствием расширение автономии Каффы. Этой автономии угрожали только соседние княжества Феодоро-Мангупа и Зихии, и затем Крымское ханство, которое в конечном итоге смогло воспрепятствовать этим переменам.
В действительности торговый поток лежал в основе отношений Генуи с Золотой Ордой, контролировавшей один из главных трансазиатских путей, который начинался в Тане, следовал в Сарай и уходил вглубь центральной Азии, достигая Ханбалыка. По этому северному ответвлению Шелкового пути, ставшему безопасным во второй половине XIII века благодаря установлению Pax mongolica и описанному Пеголотти [41, с. 21-25], проходили многочисленные генуэзские и венецианские купцы вплоть до 1368 года, то есть до даты прихода к власти в Китае династии Мин, прервавшей на столетия прямые обмены между Западом и Восточной Азии [6, с. 149–164; 32, с. 83–186]. Шелк и специи на направлении восток-запад, и серебро, ткани и мелкие изделия в обратном направлении были главными и неоднократно описанными продуктами товарообмена [23, II; 47, с. 121-146; 1, с. 174-178; 5, II, с. 701-868; 50, с. 366-396]. Однако следует упомянуть значительную трансформацию, которой подверглась понтийская торговля в течение двух последних столетий средневековья: почти полное исчезновение в конце XIV века шелка и специй, пребывавших приблизительно до 1360 года по монгольскому пути, было компенсировано ростом перевозки региональных продуктов, свозимых в Каффу перед их отправлением на Запад – зерно, соль, воск, мед, кожа, рыба, меха и цветные металлы, не забывая о рабах, заполнили трюмы генуэзских судов и пополнили татарскую казну таможенными сборами с этих товаров.
Именно в этом смысле мы можем сказать вместе с Георге Брэтиану, что отношения между генуэзцами и Золотой Ордой превратили Черное море во «вращающийся столик для кушаний» международной торговли в последние столетия средневековья.
1. Бадян В.В., Чиперис А.М. Торговля Каффы в XIII–XV вв. // Феодальная Таврика. Материалы по истории и археологии Крыма / Бибиков С.М. (ред.). Киев, 1974. С. 174-189.
2. Agosto A. Nuovi reperti archivistici genovesi dell’Officium Provisionis Romanie sulla guerra di Cembalo (1434) // Genova, la Liguria e l’Oltremare tra medioevo ed età moderna. Studi e ricerche d’archivio. T. IV. Genova, 1981. P. 23-36.
3. Agosto A. Due lettere inedite sugli eventi di Cembalo e di Sorcati in Crimea nel 1434 // Atti della Società ligure di storia patria. Nuova serie. № 12. Genova, 1977. P. 507-517.
4. Archivio di Stato di Genova.
5. Balard M. La Romanie génoise (XIIe – début du XVe siècle). 2 Vols. Rome, Genova, LA, 1978.
6. Balard M. Precursori di Cristoforo Colombo. I Genovesi in Estremo Oriente nel XIV secolo // Atti del Convegno internazionale di Studi Colombiani: Genova, 13 e 14 ottobre 1973. Genova, 1974. P. 149-164.
7. Balard M. Gênes et l’Outre-mer. T. 1. Les actes de Caffa du notaire Lamberto di Sambuceto 1289-1290. Paris, La Haye, 1973. 420 p.
8. Balard M. A propos de la bataille du Bosphore. L’expédition génoise de Paganino Doria à Constantinople (1351-1352) // Travaux et Mémoires du Centre de Recherche d’Histoire et Civilisation byzantines. Paris, De Boccard, 1970. № 4. P. 431-469 (republished in: Id. La mer Noire et la Romanie génoise (XIIIe – XVe siècles). London, 1989, n° II).
9. Balbi G., Raiteri S. Notai genovesi in Oltremare. Atti rogati a Caffa e a Licostomo (sec. XIV). Genova, 1973. 242 p.
10. Basso E. Caffa e l’Orda d’Oro: una difficile convivenza // Idem. Genova: un impero sul mare. Cagliari, 1994. 343 p.
11. Berindei M., Veinstein G. La Tana-Azaq de la présence italienne à l’emprise ottoman (fin XIIIe – milieu XVIe siècle) // Turcica. T. VIII/2. Paris, Louvain, 1976. P. 110-201.
12. Bratianu G. La mer Noire. Des origines à la conquête ottomane. Münich, 1969. 394 p.
13. Canale M.G. Nuova istoria della repubblica di Genova, del suo commercio e della sua letteratura dalle origini all’anno 1797: narrata ed illustrata con note ed inediti documenti. 4 Vols. Firenze, 1858-1864
14. Canale M.G. Commentari storici della Crimea, del suo commercio e dei suoi dominatori dalle origini fino ai dì nostri. 3 Vols. Genova, 1855.
15. Cazacu M., Kevonian K. Les Ottomans en Crimée. La chute de Caffa en 1475 à la lumière de nouveaux documents // Cahiers du monde russe et soviétique. № XVII/4. Paris, 1976. P. 495-538.
16. Continuazione della Cronaca di Jacopo da Varagine dal 1297 al 1332 / Promis V. (ed.) // Atti della Società ligure di storia patria. T. X. Genova, 1874. P. 493-512.
17. Croniche storiche di Giovanni, Matteo e Filippo Villani a miglior lezione ridotte coll’aiuto dei testi a penna. 7 Vols. / Gherardi Dragomanni F., Moutier I. (eds.). Milano, 1848.
18. Desimoni С Trattato dei Genovesi col khan dei Tartari 1380-1381, scritto in lingua volgare // Archivio Storico Italiano. Nuova serie. № 20. Firenze, 1887. P. 161-165.
19. Doumerc B. Les Vénitiens à La Tana (Azov) au XVe siècle // Cahiers du monde russe et soviétique. № XXVIII/1. Paris, 1987. P. 5-19.
20. Giustiniani A. Annali della Repubblica di Genova / a cura di Lomellini Sorba. Genova, 1537.592 p.
21. Gottfried R.S. The Black Death. Natural and Human Disaster in Medieval Europe. New York, London, 1983. xvii + 203 p.
22. Herlihy D. The Black Death and the Transformation of the West. Cambridge, Mass., 1997.117 p.
23. Heyd W. von. Histoire du commerce du Levant au Moyen-Âge. 2 Vols. Amsterdam, 1967.
24. Ioannis Cantacuzeni eximperatoris historiarum libri IV. 3 Vols. / Schopen L. (ed.). Bonnae, 1828-1832.
25. Iorga N. Notes et extraits pour servir à l’histoire des croisades au XVe siècle // Revue de l’Orient latin. T. 4. Paris, 1896. P. 25-118,226-320, 503-622.
26. Karpov S.P. Venezia e Genova: rivalità e collaborazione a Trebisonda e Tana, secoli XIII–XV // Genova, Venezia, il Levante nei secoli XII–XIV: atti del convegno internazionale di studi, Genova-Venezia, 10-14 marzo 2000 / Ortalli G., Punuch, D. (eds.). Genova, 2001. P. 257-272.
27. Kedar B.Z. Segurano Sakran Salvaygo: un mercante genovese al servizio dei sultani mamelucchi, с 1303-1322 // Fatti e idee di storia economica nei secoli XII-XX. Studi dedicati a Franco Borlandi. Bologna, 1976. P. 75-91.
28. Lane F.C. Venise, une république maritime. Paris, 1985. 660 p.
29. Liber jurium reipublicae Genuensis / Albert С (ed.) // Monumenta historiae patriae T. 7. Torino, 1857.
30. Lisciandrelli P. Trattati e negoziazioni politiche della Repubblica di Genova (958-1797): regesti // Atti della Società ligure di storia patria. Nuova serie. № 1. Genova, 1960. xvi + 242 p.
31. Lopez R.S. Storia delle colonie genovesi nel Mediterraneo. Genova, 1996. xxxvi + 366 p.
32. Lopez R.S. Su e giù per la storia di Genova. Genova, 1975. 388 p.
33. Lunardi G. Le monete delle colonie genovesi // Atti della Società ligure di storia patria. Nuova serie. № 30. Genova, 1980. P. 31-125.
34. Martin J. Medieval Russia: 980-1584. Cambridge, New York, 1995. xxvi + 450 p.
35. Nicephori Gregorae Byzantina historia. 3 Vols. / L. Schopen (ed.). Bonnae, 1829-1855.
36. Nystazopoulou M.G. Hē en tē Taurikē Chersonēsō polis Sougdaia (Dēmosieumata tou Archaiologikou deltiou, ar. 7). Athenai, 1965. xii + 188 p.
37. Obolensky D. The Byzantine Commonwealth. Eastern Europe 500-1453. London, 1974. 552 p.
38. Oderico G.L. Lettere ligustiche ossia osservazioni critiche sullo stato geografico della Liguria fino ai tempi di Ottone il Grande con le memorie storiche di Caffa, ed altri luoghi della Crimea posseduti un tempo da Genovesi, e spiegazione de monumenti Liguri quivi esistenti. Bassano, 1792. xxii + 214p.
39. Papacostea S., Ciocîltan V. Marea Neagra. Raspântie a drumurilor intercontinentale: 1204-1253. Constanta, 2007. 360 p.
40. Papacostea S. «Quod non iretur ad Tanam». Un aspect fondamental de la politique génoise dans la mer Noire au XIVe siècle // Revue des études sud-est européennes. № 17/2. Bucureşti, 1979. P. 201-217.
41. Pegolotti, Francesco Balducci. La Pratica della Mercatura / Evans A. (ed.). Cambridge, Mass., 1936. liv +443 p.
42. Roux J-P. Histoire de l’Empire Mongol. Paris, 1993. 597 p.
43. Sacy S. de. Pièces diplomatiques tirées des Archives de la République de Gênes // Notices et extraits des manuscrits de la Bibliothèque du Roi. T. XI. Paris, 1827. vi + 333 + 395 p.
44. Skrzinskaja E. Storia della Tana // Studi veneziani. № 10. Venezia, 1969. P. 3–40.
45. Skrzinska E. Inscriptions latines des colonies génoises en Crimée // Atti della Società ligure di storia patria. T. LVI. Genova, 1874. P. 33–46.
46. Spuler B. Die Goldene Horde: die Mongolen in Russland 1223-1502. Wiesbaden, 1965. xviii + 638 s.
47. Starokadomskaja M.K. Linee di storia economica di Caffa genovese tra la fine del secolo XIII e la prima metà del XV // Storici sovietici del Levante genovese, Saggi e Documenti. T. V / Prefumo A. (ed.). Genova, 1985. P. 121-146
48. Stella G. Annales Genuenses / Petti Balbi G. (ed.). Bologna, 1975. xxxiii+ 447 p.
49. Tafel G.L., Thomas G.M. Urkunden zur älteren Handels- und Staatsgeschichte der Republik Venedig mit besonderer Beziehung auf Byzanz und die Levante vom neunten bis zum Ausgang des fünfzehnten Jahrhunderts. 3 Vols. Wien, 1856-1857.
50. Tangheroni M. Commercio e navigazione nel Medioevo. Roma, 1996. xii + 499 p.
51. Thiriet F. Régestes des délibérations du Sénat de Venise concernant la Romanie. 3 Vols. Paris, La Haye, 1958-1961.
52. Vasiliev A.A. The Goths in the Crimea. Cambridge, Mass., 1936. x + 292 p.
