Расцвет Улуса Джучи

Расцвет Улуса Джучи: правление Узбека и Джанибека

Роман Почекаев

«Золотой век» Золотой Орды: правление Узбека.
С именем хана Узбека (1313-1341) принято связывать период наивысшего расцвета Золотой Орды, пик ее могущества. Действительно, его правление являлось одним из самых ярких в истории, и ему и в самом деле удалось осуществить радикальные реформы в системе управления Улуса Джучи. Тем не менее, подробное изучение истории его правления позволяет утверждать, что он вовсе не был таким идеальным правителем, каким его изображают средневековые мусульманские авторы, и «золотой век» был всего лишь роскошным фасадом, за которым скрывались глубокие политические проблемы.
Причиной того, что Узбек так широко прославлялся в трудах средневековых арабских, персидских и среднеазиатских авторов, несомненно, является его религиозная реформа: на рубеже 1310-1320-х гг. этот хан официально сделал ислам государственной религией Золотой Орды, и восточные хронисты подробно описывали набожность Узбека и его ревностную борьбу за торжество «истинной веры». Однако вряд ли следует объяснять религиозную реформу чрезмерной приверженностью Узбека к исламу: она имела чисто политические причины.
После смерти Токты претензии на власть предъявили его сын Тукель-Буга, и племянник Узбек, также занимавший высокое положение при дворе и в войсках. Сторонники Узбека вероломно прикончили Ильбасара, однако у Токты оставались и другие потомки, на стороне которых выступило немало ордынских родоплеменных предводителей, сановников и военачальников. Чтобы сплотить своих сторонников, Узбеку нужны были средства, а эти средства были у мусульманского духовенства и купечества. Соответственно, претендент объявил, что сделает ислам государственной религией Улуса Джучи, чем сразу же привлек к себе не только священнослужителей и торговцев, но и обеспечил поддержку мусульманских регионов Золотой Орды. Тем не менее, борьба затянулась на много лет, и только в 1320 г. Узбек мог в своем послании египетскому султану ан-Насиру объявить, что ислам восторжествовал на всей территории империи Джучидов, и все его враги разбиты. Вероятно, именно к этому времени погиб последний из трех сыновей Токты, а также и другие претенденты на трон: по сведениям источников во время этой борьбы Узбеком было уничтожено около 120 только потомков Чингиз-хана [52, с. 141; ср.: 61, с. 102-104]!
Кроме того, Узбек уничтожил «бахшей и лам», т.е. буддистов и священнослужителей других конфессий, которым покровительствовали Токта и его приверженцы. Совершенно очевидно, что торжество ислама было только поводом (возможно, даже преувеличенным мусульманскими историками Египта и Сирии, из сочинений которых мы знаем об этих событиях): после уничтожения основных политических противников, Узбек лишился повода преследовать «иноверцев» и вновь позволил им исповедовать свою религию и даже занимать видные посты. Писцы-«бахши», т.е. уйгуры-буддисты, продолжали состоять при дворе Узбека и его преемников [см., напр.: 18, с. 71, 74], а буддийские праздники и обряды имели место в Золотой Орде даже в первой половине XV в., как сообщает, в частности, Иоганн Шильтбергер – баварский наемник, находившийся на службе у золотоордынских ханов [см. подробнее: 29, с. 190, 202-203].
Сделав ислам официальной религией, Узбек принял тронное имя «султан Гийас ад-Дин Мухаммед Узбек» и продолжил реформы, чтобы привести административную и судебную систему Золотой Орды в соответствие с канонами новой государственной религии.
Наряду с монгольскими имперскими судами-дзаргу в Улусе Джучи были введены мусульманские суды-кади. Впрочем, тяжущиеся сами имели право выбирать, в какой суд им обращаться: согласно Ибн Батуте, и дзаргучи, и кади заседали в смежных залах при дворце правителя той или иной области [22, с. 76].
Административная реформа Узбека обеспечила существенную централизацию власти хана: все многочисленные уделы потомков Джучи и клановых предводителей были преобразованы в 70 туменов и объединены в десять крупных областей-улусов, во главе которых были поставлены ханские наместники – улус-беки [19; 66, с. 89–103]. Осуществив реформу на территории Белой Орды, т.е. во владениях, находившихся под полным контролем, Узбек попытался интегрировать в новую систему и Синюю Орды, тем самым существенно урезав ее автономию. Недовольный этим, Мубарак-ходжа, правитель Синей Орды, около 1328 г. поднял восстание против Узбека (провозгласив себя ханом и начав чеканку собственной монеты), но был разгромлен и бежал, а в Синей Орде также появился ряд ханских наместников, подчинявшихся, по-видимому, Тимуру – старшему сыну Узбека, а после его смерти – следующему сыну Тинибеку [52, с. 130,211,214].
Есть все основания полагать, что административно-территориальная реформа Узбека стала не плодом его личных идей, а результатом заимствования из административного опыта империи Юань. Подобно Токте, Узбек поддерживал связи с монгольскими ханами, получил в имперской иерархии сан «князя третьей степени» и считался владетелем трех областей, ранее полученных Токтой от хана Тэмура – императора Ченцзуна. Уже в последние годы правления Токты поднимался вопрос о создании на территории этих областей отдельного генерал-губернаторства, однако реально оно было создано в 1337 г., т.е. уже ближе к концу правления Узбека [6, с. 202]. Тем не менее, в ходе переговоров по этому поводу Узбек, скорее всего, получил достаточно полное представление об административно-территориальном устройстве империи Юань и взял ее за основу в собственной преобразовательной деятельности – естественно, с учетом золотоордынский специфики. Таким образом, совершенно неслучайно система административных единиц Улуса Джучи (улусы под управлением улус-беков и подчинявшиеся им тумены под управлением даруг или темников) сходна с такой же двухуровневой системой империи Юань: округа (тао) во главе с генерал-губернаторами и «дороги» (лу) во главе с губернаторами [78, с. 594-595; см. также: 47, с. 38].
Централизация ханской власти также нашла отражение в урезании прав владетельных Чингизидов: в правление Узбека они не могли напрямую управлять своими уделами, собирать с них налоги в свою пользу, формировать собственные войска -всеми этими вопросами занимались ханские чиновники. В зависимости от места потомка Джучи в семейной иерархии он получал соответствующие выплаты из ханской казны, куда поступали налоги из соответствующих уделов. Естественно, новая система управления не слишком нравилась ни царевичам из ханского рода, ни влиятельным родоплеменным вождям, поэтому, вероятно, распад Золотой Орды в 1360-1370-е гг. одной из своих причин имел противодействие централизаторской политике Узбека и его преемников, зревшее с 1320-х гг.
В отличие от относительно миролюбивого Токты, Узбек оказался весьма воинственным ханом. В самом начале правления, в 1313 или 1314 г. он, вероятно, чувствуя себя не вполне уверенно на троне, отказался вмешаться в междоусобицу Чагатайского Улуса и империи Юань. Тогда, стремясь вовлечь Узбека в войну на своей стороне, чагатайский правитель Эсен-Буга передал Узбеку сведения о том, что император Юань, якобы, не признает законности воцарения Узбека и намерен передать трон другому царевичу. Однако Кутлуг-Тимур, двоюродный брат и беклярибек Узбека, сумел проверить эту информацию и опровергнуть ее [52, с. 141-142; 80, с. 346-350]. Впрочем, уже несколько лет спустя Узбек начал серию войн, которые вел уже до самого конца своего правления – как с другими Чингизидами, так и с вассалами, и с соседними государствами.
В отношении Ирана Узбек поначалу намеревался сохранять мир, хотя и отправил сразу после своего воцарения к ильхану Олджейту послов с требованием вернуть «все, что является нашим по ярлыку Мункэ-каана»: по-видимому, речь шла о тех иранских землях, которые по указу Мунке должны были отойти Золотой Орде за то, что ее воины приняли участие в походе Хулагу. Его требование было проигнорировано, но в 1314 г. новое посольство Узбека уже официально заключило мир с ильханом [см.: 24, с. 73; 30, с. 86]. Этот мир едва не был нарушен из-за некоего Баба-огула – джучидского царевича (предположительно, потомка Шибана, брата Бату [23, с. 42]), бежавшего из Золотой Орды и поступившего на службу к ильхану. Получив от него отряд в 1 500 всадников, он совершил грабительский рейд на Хорезм, а когда наместник Кутлуг-Тимур выступил против него, часть хорезмских войск перешла на сторону царевича и вместе с его отрядом обрушилась на города и селения Хорезма. Наверное, именно его происхождение объясняет переход на его сторону воинов Кутлуг-Тимура, наместника Хорезма: они посчитали действия Баба-огула, потомка Чингиз-хана, более законными, чем действия наместника, который, хотя и состоял в родстве с ханским домом, сам не принадлежал к «Золотому роду». Захватив множество пленных, Баба-огул вернулся в Иран. Узбек тут же направил гневное письмо ильхану, в котором требовал выдать ему Баба-огула. По приказу Олджейту его наместник в Ходженте, чагатайский царевич Йасавур, напал на Баба-огула, разгромил его и заставил освободить пленников. Баба-огул явился с повинной к ильхану, и тот приказал его казнить на глазах у посланцев Узбека. Мир был восстановлен [52, с. 139-140]. Поддерживая мир с ильханом Олджейту, Узбек даже отказался (по совету своего беклярибека Кутлуг-Тимура) от возможности занять трон Хулагуидов после смерти ильхана в 1316 г. – такое предложение поступило ему от иранского эмира Чобана. По сведениям арабских хронистов, вышеупомянутый Кутлуг-Тимур – родич и приближенный Узбека, – выслушав предложение Чобана, сказал Узбеку, «что когда он пойдет в Хорасан, то Северное государство уйдет из рук его, и им овладеет другой. Часто трудно будет управиться с другим государством, и пропадут оба» [57, с. 324-325]. Таким образом, причины отказа крылись не в благородстве Узбека и его намерениях следовать мирному договору с ильханом, а в неустойчивости его собственной власти в тот момент.
Но вскоре, видя, что от желанного единства не осталось и следа, и даже сам «верховный арбитр» всех споров, император Юань, беспрестанно ведет междоусобицы с родичами, Узбек счел себя свободным от обязательств союзного договора. Для начала он решил заручиться поддержкой других противников ильхана и вступил в переписку с вышеупомянутым Йасавуром, который после смерти ильхана Олджейту восстал против его наследника Абу Саида и захватил контроль над Хорасаном. Узбек и Йасавур решили предпринять совместные действия против ильхана, однако этому помешали проливные дожди, из-за которых войска союзников не смогли соединиться [52, с. 140; 57, с. 517-518]. А вскоре Йасавур погиб в борьбе с Кебеком, ханом Чагатаева Улуса, у которого пытался отнять трон. Узбек не мог помочь ему в этой борьбе, поскольку находился в союзе и с Кебеком [57, с. 524; 71, с. 59].
В 1320 г. Узбек-хан возобновил боевые действия против хулагуидского Ирана, в очередной раз вознамерившись присоединить к Золотой Орде Азербайджан. Но полководца из Узбека не вышло, и он понес тяжелое поражение. Тем более тяжелое, что ему, уже зрелому и опытному монарху, противостоял 16-летний ильхан Абу Саид с гораздо меньшим числом воинов! А в 1325 г. владения Узбека, в свою очередь, подверглись нападению иранских войск: эмир Чобан (который некогда сам предлагал иранский трон Узбеку) вторгся через Грузию в северокавказские области Золотой Орды и опустошил их, после чего поспешно отступил в Арран, не вступая в битву с ордынскими войсками [1, с. 104; 52, с. 92]. Вероятно, этот конфликт имел серьезные последствия для всего региона, поскольку упоминается даже в «Книге о Великом Хане», составленной около 1330 г. для папы римского Иоанна XXII: «Так, когда император Узбек (lempereur usborch) имел войну с императором Буссая и намеревался сражаться с ним, он вывел на поле боя семьсот семь тысяч всадников без каких-либо тяжелых последствий для своей империи» [79, с . 60; см. также: 47, с. 15-16].
Потерпев поражение на поле битвы, Узбек решил попытать счастья на дипломатическом поприще. От своих осведомителей в Иране он получил известия, что между юным ильханом и Чобаном, его амир ал-умара (аналог ордынского беклярибека), начались трения. Обострение отношений с ильханом Абу Саидом заставило Чобана искать поддержки других государей. Так, он намеревался поступить на службу к императору Юань, а сыновей своих отправил под защиту хана Узбека и египетского султана ан-Насира. Как раз в это время золотоордынский хан вступил в переписку с Чобаном, и тот вскоре предложил ему вновь вторгнуться в Иран, обещая поддержку своих войск. Однако вскоре и султан, и ордынский хан предпочли казнить сыновей мятежного сановника, а вскоре и сам Чобан был убит Маликом Гияс ад-Дином Куртом, наместником ильхана в Хорасане, у которого тот пытался найти убежище [1, с. 105-107; 51, с. 11-12; 71, с. 62-63]. Таким образом, и на этот раз Узбеку снова не удалось добиться успеха в противостоянии с Ильханатом.
Очередная надежда забрезжила перед золотоордынским ханом уже в 1335 г., когда Абу Саид умер, отравленный собственной супругой Багдад-хатун – дочерью эмира Чобана. Он не оставил наследников, и в Иране сразу же началась борьба за власть. Узбек тотчас же решил воспользоваться ситуацией, и в очередной раз золотоордынские войска вторглись в Азербайджан. По сообщениям некоторых средневековых персидских историков, Узбек начал вторжение в Иран еще в последние дни правления Абу Саида, и тот даже стал готовить отпор ему [52, с. 93; 71, с. 66]. Однако Абу Бакр ал-Ахари, являвшийся современником и свидетелем описываемых событий, прямо сообщает, что «когда весть о смерти султана Абу Са’ида дошла до Дашт-и Кипчак, Узбек-хан загорелся желанием и опять направился в Иран» [1, с. 111]. Единственное предположение, позволяющее примирить эти версии, – что хану Узбеку от своих осведомителей при дворе ильхана стало точно известно, что Абу Саид вскоре умрет, и он решил начать действовать, не дожидаясь его смерти. Косвенно на это указывает сообщение ал-Ахари: «В месяце раби I упомянутого года (19.X – 17.XI.1335 г.) была казнена Багдад-хатун из-за того, что она переписывалась с Узбек-ханом и побуждала его выступить в Иран» [1, с. 110]. Весьма вероятно, что она заранее предупреждала золотоордынского хана, что намеревается отравить своего супруга!
Как бы то ни было, на этот раз хан Золотой Орды был разбит только что вступившим на трон Арпа-ханом [1, с. 110]. Самое обидное заключалось в том, что сам новый ильхан совсем недолго пробыл на троне: в том же году он был свергнут и убит еще одним Хулагуидом – Муса-ханом! Некоторые персидские историки, как бы «оправдывая» поражение Узбека, сообщают, что во время своего вторжения в Иран он получил весть о смерти эмира Кутлуг-Тимура (он умер в Хорезме, 9 раби II 736 г.х., т.е. 26 ноября 1335 г.), что подорвало боевой дух и хана, и его войска [52, с. 93; 62, с. 59]. В любом случае, это была последняя попытка Узбека овладеть Азербайджаном. В дальнейшем борьбу за эти земли вели его преемники.
Узбек также предпринял попытку вернуть под контроль Золотой Орды балканские страны, от сюзеренитета над которыми фактически отказался его предшественник Токта. В 1323 г. ханские войска были отправлены в Болгарию на помощь царю Георгию Тертеру II, который все равно потерпел поражение от византийцев в битве при Адрианополе. Узбек не стал воевать против императора Андроника II, а затем его внука и преемника Андроника III, поскольку являлся их родичем: он был женат на дочери Андроника II (и, соответственно, тетке второго), известной в источниках как Байалун-хатун [см.: 11, с. 202]. В 1330 г. воины Узбека снова приняли участие в борьбе за передел власти на Балканах: 3 тысячи ордынцев выступили на стороне объединенных сил валашского воеводы Басараба I и византийцев против Стефана III, краля Сербии. Однако сербский правитель нанял испанских и немецких кондотьеров, с помощью которых разгромил союзников при Вельбудже, тем самым окончательно похоронив надежды Узбека восстановить былое могущество Орды на Балканах [см.: 11, с. 202-203; 40, с. 45-46].
Как раз в правление Узбека начинается возвышение Великого княжества Литовского, правитель которого, великий князь Гедимин, уже в 1320 г. сумел захватить Волынь и Киев, разгромив местных князей и пришедших им на помощь золотоордынских наместников. В 1324, а затем и в 1337 г. Узбек направлял свои войска на Литву, но восстановить контроль над Юго-Западной Русью так и не сумел. Правда, в начале 1330-х гг. войскам Узбека в пограничной стычке удалось взять в плен Наримонта, сына Гедимина, что могло бы заставить литовского правителя пойти на уступки Золотой Орде. Однако уже в 1333 г. Наримонт был выкуплен у хана московским князем Иваном Калитой и отправлен домой, в результате чего противостояние Орды и Литвы возобновилось. В 1339 г. Узбек направил войска под Смоленск, на который предъявил претензии Гедимин; на некоторое время ему удалось сохранить контроль над этим городом, но в конце того же 1339 г. Смоленск был захвачен литовцами, и его князь признал себя вассалом Гедимина. Годом позже литовцы захватили и последнее княжество Юго-Западной Руси – Галицкое, тем самым окончательно положив конец ордынскому сюзеренитету в этом регионе [5, с. 30; 39, с. 112].
В борьбе с Ираном Узбек старался поддерживать союз с Мамлюкским Египтом, – как и предыдущие правители Золотой Орды, – однако и здесь не добился больших дипломатических успехов. В 1320 г. султан ан-Насир выразил намерение взять в жены джучидскую царевну, и ему была предложена двоюродная племянница Узбека Тулун-бай. Когда же послы султана прибыли к хану, он созвал совет из всех своих 70 эмиров-темников, которые затребовали за невесту калым в размере 1 млн. динаров, что заставило султана отказаться от сватовства. Однако некоторое время спустя переговоры о браке возобновились, но и на этот раз египетским послам не хватило денег, и им пришлось занять у ордынских купцов 27 тыс. динаров, после чего все формальности были, наконец, улажены; однако хан потребовал за нее такой огромный калым, что египтянам, прибывшим со свадебным посольством пришлось одалживать крупную сумму у ордынских купцов [21, с. 78-80; 57, с. 167-168, 438–439, 518-519]. Не исключено, что Узбек решил дать возможность «заработать на брачном контракте» своим мусульманским друзьям-торговцам, которые помогли ему вступить на престол! Как бы то ни было, царевна из рода Чингиз-хана в 1320 г. стала султаншей Египта.
Согласно арабским источникам, эта царевна была «дочь Тукаджи, сына Хинду, сына Теку, сына Душихана, сына Чингиз-хана» [57, с. 518]. В дальнейшем ее судьба сложилась довольно драматично: в браке с султаном она пробыла около восьми лет, после чего в апреле 1327 г. была выдана замуж за его эмира Сайф ад-Дина Каусуна (по другой версии – Менгли-Бугу), а после его смерти – за его брата Сусуна, и, наконец – за эмира Умара. Умерла она в Египте, по одним сведениям, 8 сентября 1340 г., по другим – 18 августа 1342 г. или даже 20 января 1364 г. [57, с. 198-199, 264, 440, прим. 2]. Весьма любопытную историю рассказывает ал-Айни: когда до Узбека дошли слухи о разводе султана, он направил ему раздраженное письмо, в котором вспоминал, с какой настойчивостью ан-Насир добивался этого брака, и интересовался причинами развода. Султан, чтобы не портить отношения с ханом, решился на нечестный поступок: он заявил послам Узбека, что царевна умерла, причем составил соответствующий документ, который был засвидетельствован его эмирами и передан ордынским послам для предоставления хану [57, с. 527-529].
В другой раз во время переговоров с Египтом Узбек поступил еще более резко: разгневанный отказом мамлюкского султана в военной помощи, он приказал казнить египетского посла – венецианца Шакрана, пользовавшегося к тому же особой милостью султана ан-Насира [3, с. 18].
Одним из положительных последствий внешней политики Узбека стало его покровительство итальянским колониям в Северном Причерноморье. В 1313 г. он позволил генуэзцам, изгнанным из Крыма Токтой, вновь обосноваться в Каффе. В 1320 г. венецианские купцы Причерноморья обратились к хану с прошением выделить им участок в этом регионе для строительства постоянной фактории и пожаловать торговые льготы. Однако для принятия положительного решения хану понадобилось долгое время. Сановники и законоведы Узбека 12 лет тщательно изучали существующую ситуацию и анализировали имевшиеся в причерноморском регионе прецеденты таких пожалований со стороны ильханов Ирана, императоров Трапезунда и других государей. Только в 1332 г. соответствующий ханский ярлык был выдан венецианским купцам, получившим право строительства своей фактории в Азаке (Азове) [18, с. 10; 53, с. 32; 77, с. 411]. Тем самым хан способствовал развитию черноморской торговли и, соответственно, существенному увеличению доходов в казну от торговых налогов и сборов [18, с. 5-33, 67, с. 117-118; 77, с. 411]. Впрочем, нельзя исключать и такое предположение, что Узбек решил предоставить венецианцам владения для фактории и привилегии, чтобы не проиграть экономическую борьбу своему врагу – ильхану Ирана: в 1306 г. иранские Хулагуиды предоставили венецианцам торговые привилегии, а в 1320 г. разрешили основать факторию в одном из крупнейших городов ильхана – Тебризе [см.: 26, с. 96].
Однако не все обитатели Причерноморья пользовались милостью Узбека. Так, например, по сведениям арабского путешественника Ибн Баттуты, в 1322 г. в Судаке произошел конфликт между мусульманским и христианским населением города. Для восстановления порядка туда были отправлены ордынские войска под командованием Тулак-Тимура и Кара-Пулада, которые оккупировали город и предприняли ряд санкций против христиан – сняли церковные колокола и конфисковали иконы [4, с. 600, 621; 57, с. 303; см. также: 10, с. 143; 11, с. 203]. Кроме того, в правление Узбека вновь, как и при его дяде Токте, имели место случаи торговли ордынцами с последующей продажей их за границу – правда, на этот раз столь недозволенной деятельностью занимались уже не крымские генуэзцы, наученные горьким опытом, а племена Северного Кавказа, номинально признававшие сюзеренитет хана Золотой Орды. Узбек-хану пришлось совершить ряд карательных походов против черкесов и ясов, чтобы отбить у них охоту захватывать и продавать его подданных [57, с. 231].
В отличие от своих предшественников, Узбек очень активно вмешивался в дела своих вассалов – русских князей. Термин «ордынское иго на Руси» является наиболее оправданным именно применительно к его правлению. Узбек полностью отверг древнерусский лествичный принцип престолонаследия старшим в княжеском роду и передавал великокняжеский престол тому, кому считал нужным. Так, в 1317 г. он сместил великого князя Михаила Тверского (утвержденного Токтой) и передал владимирский престол младшему по возрасту и месту в княжеской семейной иерархии Юрию Московскому, женив его на своей сестре. Предвидя, что законный великий князь не уступит ему великого княжения без сопротивления, Юрий выпросил у Узбека два тумена ордынской конницы. Михаил не стал противиться ханской воле и отказался от великого княжения в пользу Юрия. Однако торжествующему московскому князю этого оказалось мало, и он вместе с ордынскими послами Кавгадыем и Алчедаем и преданными им войсками решил вторгнуться в Тверское княжество – личные владения своего противника. Эти войска были разгромлены Михаилом Тверским, Юрий бежал, а посол Кавгадый решил сдаться победителю. А хуже всего было то, что в плен к тверскому князю попала и молодая великая княгиня Кончака (получившая в крещении имя Агафья), которая как-то очень быстро и таинственно скончалась в Твери. Причины ее смерти так и остались неизвестными (хотя даже некоторые русские летописцы, сообщают, что «княгиню его [Юрия–Авт.] яша и приведоша во Тферь, тамо умориша» [40, с. 338]), однако Юрий Московский не без помощи Кавгадыя обвинил Михаила в том, что тот ее отравил, и Узбек, огорченный смертью сестры, поверил этому обвинению [см.: 15, с. 50; 55, с. 214; см. также: 8, с. 95]. В 1318 г. Михаил Тверской был вызван на суд в Золотую Орду, причем Узбек, как лицо заинтересованное, постарался продемонстрировать свою объективность – он отказался лично судить князя, передав его дело на рассмотрение эмирам, которым сказал, согласно русским летописям: «Что ми есте молвили на князя Михаила, сотворите има суд с вели-кимъ княземъ Юрьемъ Даниловичемъ Московъскимъ. Да которого правду скажите ми, того хощу жаловати, виноватого казни предати» [45, с. 163]. Конечно, эмиры прекрасно понимали, какого именно решения ждет от них хан! Впрочем, вопрос о виновности тверского князя в гибели ханской сестры практически не рассматривался – и без него обвинений хватало. Юрий Московский обвинил своего соперника в весьма серьезных прегрешениях: утаивании ордынского «выхода», сопротивлении ханскому послу и переговорах с «немцами» (вероятно, Тевтонским орденом) о союзе против Золотой Орды. Не удивительно, что суд затянулся и завершился только в 1319 г. Михаил Ярославич был признан виновным и казнен, а впоследствии на Руси причислен к лику святых [44, стб. 410-413; см. также: 15, с. 50-51; 28; 55, с. 215-217; 81, с. 73-74].
Впрочем, в 1322 г. Узбек сам же сместил Юрия и передал трон Дмитрию, сыну Михаила Тверского, а затем – его брату Александру. Год спустя, в 1327 г., Узбек, начавший с недоверием относиться и к этому своему ставленнику, направил в Тверь с чрезвычайной миссией своего посла, который имел полномочия на время своего пребывания пользоваться властью даже большей, чем князь. Чтобы воля хана выглядела еще весомее, был выбран и соответствующий посол – двоюродный брат Узбека, царевич Шевкал, сын Тудана – того самого, который в 1293 г. осуществил страшную «Дю-деневу рать»: назначая своего родственника послом, Узбек как бы намекал русским, что ожидает их в случае непокорности. Шевкал, наделенный столь значительными полномочиями, вел себя, по понятиям тверичей, слишком вызывающе. Он даже выселил князя Александра из его собственного терема, где разместился сам со своей свитой. В народе начали распространяться совершенно фантастические слухи о том, что ханский родич намерен уничтожить семейство тверских князей и лично вокняжиться в Твери [43, с. 194; см. также: 66, с. 137]! Любопытно отметить, что впоследствии эти слухи нашли отражение в народной песне «Щелкан Дудентьевич», в целом близко к летописи отразившей события в Твери 1327 г. Согласно песне, «Щелкан» стал самовластным правителем и «судьей» в Твери, поправ права князя и горожан, за что и был ими убит [20, с. 24-27]. В науке высказывалось мнение, что Шевкал был отправлен в Тверь не с какой-то проверочной миссией, а в качестве командующего монгольского отряда в составе русско-ордынских сил, поскольку хан Узбек намеревался создать в Твери форпост против продвижения литовцев на Русь [8, с. 140–141]. Однако эта версия никак не подтверждается источниками. Напротив, родственные и политические связи тверских князей с литовскими государями позволяют предположить обратное – возможность военного союза Твери с Литвой против Орды.
Как бы то ни было, агрессивное поведение людей из свиты Шевкала, в конце концов, привело к восстанию. Согласно летописной традиции, восстание тверичей началось с того, что члены свиты Шевкала напали на местного дьякона Дюдько и отняли у него кобылу. Вступившись за дьякона, тверичи ударили в вечевой колокол, после чего и начали избиение ордынцев в городе [см., напр.: 44, стб. 416]. Некоторые татарские авторы полагают, что восстание было спровоцировано самим тверским князем Александром [см., напр.: 63, с. 93]. В результате тверичи набросились на ордынцев, а когда те затворились в княжеском тереме и стали отстреливаться из луков, горожане (не без одобрения со стороны самого князя Александра) сожгли здание вместе с ордынцами, включая и самого Шевкала. Жестоко подавив восстание руками московского князя Ивана Данииловича, Узбек назначил одновременно двух великих князей – упомянутого Ивана Московского и Александра Суздальского. В 1337 г. он позволил Александру Тверскому (которого сам же сместил в 1337 г.) провозгласить себя великим князем в собственных тверских владениях. За время правления Узбека в его ставке было казнено не менее десяти русских князей – больше, чем всеми его предшественниками вместе взятыми [45, с. 161–172].
Однако, как и другие внешнеполитические действия Узбека, его политика на Руси имела не слишком благоприятные последствия для Золотой Орды. Своим вмешательством в русские дела он способствовал усилению одного из княжеских домов – московского. А московские князья (Иван Калита и его потомки) оказались весьма энергичными и амбициозными правителями, которые за короткое время сумели установить контроль практически над всей Северо-Восточной Русью (за исключением Твери, Рязани, Нижнего Новгорода и Великого Новгорода) и во время смуты в Золотой Орде 1360– 1370-х гг. возглавили сопротивление ханской власти. Впрочем, до этого было еще далеко. В правление же Узбека русские князья, напуганные его активным вмешательством в свои дела и многочисленными расправами с представителями княжеского рода, старались не давать поводов для новых опустошительных походов.
Непредсказуемость и непоследовательность Узбека проявлялись даже в его семейной жизни. Так, например, поначалу он оказывал предпочтение свой супруге Байа-лун – внебрачной дочери византийского императора Андроника II Палеолога [57, с. 294-295; 82, с. 84-85; ср.: 61, с. 102] (по мнению Г.В. Вернадского – императора Андроника III, внука Андроника II [11, с. 202]). Однако когда ханша отказалась изменить христианству и перейти в ислам, Узбек резко охладел к ней и даже лишил ее брата Бай-демира наместничества в Хорезме. Недовольная отношением мужа, она решила оставить его. В 1334 г. Байалун попросила у хана разрешения отправиться в Константинополь, чтобы повидать отца. Это ее путешествие описал арабский путешественник Ибн Баттута, который в это время находился при дворе Узбек-хана и, узнав о планах ханши, добился разрешения сопровождать ее. Согласно сообщению Ибн Баттуты, оказавшись в Византии, Байалун решила остаться там и уже не вернулась в Орду. Однако сомнения в достоверности сведений арабского путешественника об этих событиях уже высказывались исследователями. Кроме того, как заявляет сам Ибн Баттута, ханша отправилась в Византию, будучи беременной, и вряд ли хан Узбек позволил бы своему ребенку остаться в чужой стране, да еще и христианской.
Новой любимицей Узбека стала Тайдула (Тай-Тоглу-бегим), подарившая ему двух сыновей-наследников – Тинибека и Джанибека. По сведениям арабских путешественников, длительное расположение к ней столь непостоянного в своих предпочтениях Узбека было связано с физиологическими особенностями ее тела. Пикантные подробности привел арабский путешественник Ибн Баттута: «Султан любит ее за одну свойственную ей особенность, которая (состоит) в том, что каждую ночь он находит ее как бы девственницей» [57, с. 293]. Остается только гадать, кто был «один из заслуживающих доверия людей» в Золотой Орде, который осмелился поделиться с путешественником столь интимными подробностями о ханше, которую «почитает и народ по причине великого уважения его (султана) к ней и несмотря на то, что она самая скупая из хатун»! Забегая вперед, следует отметить, впрочем, что Тайдула пользовалась большим влиянием не только при супруге, но затем и при сыне Джанибеке, и при внуке Бердибеке. Следовательно, своим влиянием она была обязана не только своим физическим достоинствам!
Любимым сыном Узбек-хана был его первенец Тимур, но он умер раньше отца, в 1330 г. Остальные же сыновья постоянно то пользовались расположением своего капризного отца, то попадали в опалу. Так, поначалу Узбек намеревался сделать своим наследником следующего по старшинству сына, Тинибека, и стал его готовить к этому. Тинибек командовал войсками, а в 1337–1341 гг., по некоторым сведениям, был наместником отца в Хорезме и даже отправлял собственных послов к европейским государям. Так, папа римский Бенедикт XII в послании хану Узбеку, датированному 1338 г., упоминает о прибытии к нему ханских послов «вместе с Хелимом Венгерским, францисканцем, послом великого князя Тинибека, твоего сына» [цит. по: 25, с. 307]. Ибн Баттута, побывавший при дворе Узбека в 1330-е гг., также называет Тинибека («Тинабека») «преемником царства» Узбека [57, с. 296]. Видимо, в то время старший сын Узбека был в милости у отца. О его военной кампании на востоке Улуса Джучи сообщается в «Биографии Султана ал-Малик ан-Насира»: «Перед смертью своей он [Узбек – Авт.] отправил старшего сына своего Тинибека с войском в земли джагатайские, первые (ближайшие) из хатайских областей, для завоевания этих стран» [57, с. 263]. Из источников известно, что Узбек в течение своего правления находился в союзе с Чагатаями и китайским императором, так что ни о каком завоевании этих областей говорить не приходится. Следовательно, есть все основания полагать, что Тинибек был направлен в Хорезм или Синюю Орду, царевичи и эмиры которой постоянно проявляли сепаратистские намерения [см.: 36, с. 139]. Ряд авторов полагает, что Тинибек на рубеже 1330-1340-х гг. возглавил ордынские войска, действовавшие против восставшего Мубарак-Ходжи и сменил его в качестве правителя Синей Орды, которой и управлял до самой смерти своего отца Узбека [36, с. 139; 60, с. 283] (однако это мнение представляется спорным, поскольку, согласно данным нумизматики, правление и изгнание Мубарак-Ходжи относится к 1328–1329 гг., и против него действовал еще старший сын Узбека – Тимур).
За время своего пребывания на востоке Тинибек умудрился чем-то разгневать отца, и тот стал оказывать предпочтение его младшему брату Джанибеку. Уже с 1339/1340 г. монеты Золотой Орды чеканились с именами Узбека и Джанибека [12, с. 123; 58, с. 59; 65, с. 186; 76, с. 437], а иностранные государи в посланиях золотоор-дынскому хану указывали не только имя хана и его супруги Тайдулы, но и Джанибека – например, именно так поступил вышеупомянутый папа Бенедикт XIII, направив в 1340 г. послания не только хану Узбеку, но и ханше Тайдуле и «князю Джанибеку, первородному сыну его величества государя Узбека, императора татар» [74, с. 1002]. Исследователи высказывали предположение, что Тинибек около 1339 г. был фактически сослан на восток, подальше от ханского двора, за какие-то «постыдные дела», упоминаемые персидскими авторами [18, с. 41–42].
Такое же непостоянство проявлял Узбек и в выборе сановников. Поначалу он всецело находился под влиянием эмира Кутлуг-Тимура, который помог ему взойти на трон. Узбек выдал за него замуж свою сестру, назначил его на пост беклярибека и осыпал всяческими милостями, прислушиваясь к каждому его слову. Однако несколько лет спустя Кутлуг-Тимур был лишен своего поста и отправлен в качестве наместника (улус-бека) в Хорезм. Для бывшего всесильного первого министра эта высокая должность означала всего лишь почетную ссылку! Новым фаворитом и беклярибеком Узбека стал его очередной зять Иса-гурген из рода уйшин, женатый на ханской дочери. Но какое-то время спустя и он утратил ханское расположение, и беклярибеком вновь стал Кутлуг-Тимур – только для того, чтобы позднее снова уступить пост тому же Исе-гургену [18, с. 13-14; 57, с. 388]!
Даже в вопросах веры Узбек не был так последователен, как возможно, желал быть, надеясь войти в историю в качестве поборника ислама, обратившего Золотую Орду в «истинную веру». Установив ислам в качестве государственной религии, он по-прежнему оказывал покровительство православной церкви и даже католическим миссионерам.
В так называемой «пространной коллекции» ханских ярлыков русской церкви присутствует ярлык Узбека митрополиту Петру. Этот документ по содержанию сильно отличается от остальных документов «коллекции», что привлекало к нему повышенное внимание исследователей. Уже в 1918 г. было установлено, что ярлык является поддельным [54]. Но сам факт его включения в «коллекцию» дает основания полагать, что такой ярлык был выдан – пусть и с другим содержанием, менее выгодным для церкви [см. подробнее: 47, с. 173-176, 191-192]. Как известно, каждый хан любого государства Чингизидов, вступающий на трон, подтверждал указы своих предшественников о льготах церкви. Весьма красноречивый пример – ярлык Тогон-Тимура, последнего великого хана и императора династии Юань, который в своем ярлыке о пожаловании привилегий даосам ссылается даже на ярлык своего предшественника Ринчинбала: последний правил, по различным сведениям, от нескольких дней до двух месяцев и, тем не менее, успел издать соответствующий ярлык! [83, с. 3-4]. Весьма маловероятно, что за свое 30-летнее правление Узбек не выдал ярлыка на имя главы русской православной церкви – тем более, что известно о его тарханном ярлыке, выданном сарайскому епископу Варсонофию [34, с. 24].
Еще 20 марта 1314 г., т.е. вскоре после вступления на престол, Узбек выдал ярлык францисканцам, пожаловав им многочисленные льготы и позволив уже в следующем году основать в Сарае свою миссию. А к 1336 г. францисканцы имели в Орде уже десять представительств. Католики пользовались поддержкой хана, поскольку с их помощью Узбеку удавалось проще находить общий язык с западными торговцами – ибо торговлю, а не религию хан ставил на первое место [см.: 82, с. 58]. Кроме того, Узбек состоял в переписке с папами Иоанном XXII и Бенедиктом XII [18, с. 40-41; 38, с. 113-114; 46, с. 118-119,198-199].
По некоторым сведениям, и сам Узбек принимал участие в праздниках, не имевших отношения к исламу [см. подробнее: 75].
Принято считать, что при Узбеке Золотая Орда достигла апогея своего могущества и расцвета. Несомненно, в 1320-1330-е гг. государство Джучидов пользовалось колоссальным международным авторитетом, его вассалы находились в наиболее тесной зависимости от хана, а враги не осмеливались тревожить его границы. Однако на самом деле все было не так гладко, как казалось извне.
Большинству иностранных государей, в частности, не было известно, что в 1339 г. против хана Узбека был составлен заговор. Мятежники осадили хана в собственном дворце и пытались ворваться внутрь, отвлекая охрану специально устроенным пожаром. Заговор не удался, а большинство его участников было схвачено и предано казни [18, с. 40–41]. Однако сам факт покушения на жизнь хана в его собственной резиденции свидетельствует, что «великолепный и могущественный» Узбек не мог доверять даже своему ближайшему окружению! Примечательно, что в заговоре приняли участие не только ордынцы, но и иностранцы-христиане, о чем свидетельствует послание папы Бенедикта XIII: он благодарит хана за то, что тот милостиво обошелся с заговорщиками из числа христиан, предав казни только троих из них [74, с. 1003].
Почти тридцатилетнее правление Узбека стало эпохой величайшего напряжения сил и невероятных затрат ресурсов – денежных, материальных, человеческих. Ордынцев постоянно отрывали от хозяйства и отправляли в походы то в Иран, то на Русь, то подавлять мятежи в различных регионах самой Золотой Орды. Помимо постоянного участия населения Золотой Орды в военных предприятиях хана тратились и огромные денежные средства. В связи с этим из Золотой Орды в правление Узбека наблюдается массовый отток серебра, которое было дешевле, чем в Средней Азии и Иране. Хан пытался пресечь его с помощью проставления на медных монетах стоимости серебра, установленной законом, но эти меры не имели успеха. Решить эту проблему удалось лишь его преемнику Джанибеку [37, с. 56-58]. А результаты этой колоссальной деятельности и затрат на нее, по сути, были ничтожными. Все внешние военные предприятия Узбека заканчивались поражениями. Разорив своих вассалов в Северо-Восточной Руси многочисленными карательными рейдами, он практически без сопротивления уступил Юго-Западную Русь Польше и Литве, не добился успехов и в Иране.
В 1341 г. Узбек умер, оставив славу могущественного и набожного правителя, но на самом деле существенно ослабившего Золотую Орду постоянными войнами, непрекращающейся сменой высших сановников, а в дополнение создав и династические проблемы. Тем не менее, его преемник Джанибек «по инерции» продолжал активную политику Узбека, время которого также считается пиком могущества Улуса Джучи.
Ханы Джанибек и Бердибек.
Как и Узбек, Джанибек поддерживал отношения с империей Юань, унаследовав в имперский иерархии титул «князя третьей степени» и право получения доходов с трех китайских областей [33, с. 32, 34]. Впрочем, в начале 1350-х гг. в Китае начинается анти-монгольское «восстание красных повязок», в конце концов, приведшее к свержению династии Юань, в связи с чем отношения Джанибека с монгольскими ханами практически прекратились. Думается, что прекращение этих контактов сыграло определенную роль и в судьбе самой Золотой Орды. Сразу стоит отметить, что после бурной внешнеполитической деятельности его отца политика Джанибека выглядит более миролюбивой, хотя на самом деле таковой она не была.
В русских летописях хан Джанибек нередко называется «добрым». Например, в Никоновской летописи Джанибеку дается такая характеристика: «Бе же сей царь Чанибекъ Азбяковичъ добръ зело къ христiанству, и много лготу сотвори земле Русстей; но судъ ему сотворися, якоже онъ изби братью свою, такоже и самъ тую же чашу испи» [43, с. 229]. Однако вполне возможно, что русские летописцы изначально перевели буквально выражение сайн хан Джанибек, которое после его смерти могли употреблять его приверженцы. Слово сайн (аналог арабского азиз) имеет значение «добрый», но вместе с тем может и просто означать «покойный» [см.: 7]. А уже более поздние летописцы попытались как-то обосновывать «доброту» хана, упомянутую в прежних летописях.
В самом деле, вряд ли он был и в самом деле добрее других золотоордынских монархов, однако нельзя не отметить, что в его правление не было ни одного ордынского нашествия на Русь [см.: 55, с. 244]. Весьма показательно в этом отношении сообщение Никоновской летописи под 6856 (1348) г., согласно которому некий «князь Темиръ Ординскiй» подошел к Алексину, пожег его округу и взял много пленных, однако по возвращении в Орду его убили «Татарове» вместе с детьми [43, с. 220]. Несомненно, речь идет об ослушнике ханской воли и его наказании.
В отношениях с Русью Джанибек последовательно поддерживал в качестве великих князей представителей московского дома – Семена и Ивана II, сыновей Ивана Калиты. Однако благоразумно не давал им чрезмерно усиливаться за счет подчинения других князей. Так, конфликты тверских и нижегородских правителей хан разбирал сам, подчеркивая их самостоятельность по отношению к Москве. Тем не менее, когда литовский великий князь Ольгерд около 1350 г. направил к Джанибеку посольство во главе со своим братом Кориатом для заключения военного союза против Руси, хан выдал этих послов своему вассалу и союзнику – великому князю Семену Ивановичу [15, с. 73; 43, с. 219; 55, с. 244].
Правда, по некоторым данным, Ольгерд намеревался просить помощи Орды против Польши, а не Руси. Подтверждением тому служат события 1352 г., когда ордынские войска помогали самому Ольгерду в борьбе с Польшей [см.: 15, с. 75-76; 70, с. 47-48, 50]. Тем не менее, у летописцев были определенные основания для похвалы сыну Узбека – особенно после правления его отца, столь сурового по отношению к Руси.
Вместе с тем, для русской церкви Джанибек оказался даже более суровым господином, нежели его отец. Несмотря на всю свою неуравновешенность, капризность и властность, Узбек все же продолжал соблюдать обычай, завещанный Чингиз-ханом – не облагать налогами служителей церкви. Джанибеку же нужны были средства для его многочисленных военных кампаний и для раздачи эмирам, чтобы обеспечить себе их поддержку. Поэтому хан решил ввести ряд налогов и сборов с церкви, что нашло отражение в его ярлыке, выданном в 1342 г. русскому митрополиту Феогносту. Сам текст ярлыка не сохранился, о нем известно из сообщений летописцев, которые под 6850 (1342) г. пишут о поездке митрополита Феогноста в Орду «к поганому (sic!) царю Ча-нибеку», который «емше мучиша его, а ркуще «даваи дань полетную»» [45, с. 174]. Это дает основание исследователям высказать предположение, что Джанибек, «забыв» установление Чингиз-хана, лишил церковь ряда прежних льгот – в частности свободы от пошлин, от постоя в церковных домах и независимости от ханского суда [49, с. 72-78; см. также: 9, с. 68; 63, с. 96-97]. Причиной обложения церкви налогами могло стать то, что Джанибек для поддержания власти на Руси в большей мере опирался на светских князей, а не на церковь [см.: 68, с. 290, 292].
Однако, чтобы не потерять поддержки церковью авторитета ханской власти на Руси, Тайдула, мать Джанибека, в 1347 г. в своей грамоте сарайскому епископу Иоанну запрещала светским князьям вмешиваться в церковные судебные дела. Таким образом, хан проявил свою власть, а ханша – свою доброту, войдя в русскую летописную традицию как «заступница русской церкви» [см.: 17, с. 50-51; 42, с. 467; 49, с. 79]. Таким образом, в целом отношения хана с русской церковью складывались положительно, и в летописной традиции он назван «добрым царем». Соответственно, в отношении Руси Джанибек проводил мирную политику, но в отношении других вассалов и соседних государств действовал более агрессивно.
Вскоре после вступления на трон, в том же 1342 г., Джанибек выдал ярлык венецианским купцам, подтверждавший ярлык Узбека 1332 г. (о владении колонией в Азове и освобождении от некоторых налогов и сборов), но уже годом позже между Золотой Ордой и итальянскими колониями начался длительный конфликт. Во многом он был спровоцирован самими же итальянцами, которые уже столь давно обосновались в Причерноморье и Приазовье и получили столько привилегий, что порой чувствовали себя настоящими хозяевами в эти землях, забывая, что находятся во владениях хана Золотой Орды. Формально центр генуэзских владений, Каффа, имел двойное подданство – генуэзской синьории и ордынского хана. Этот статус итальянских колоний подтверждается нумизматическими данными: еще в XV в. в Каффе чеканились монеты, на которых с одной стороны помещался герб Генуи, а с другой – тамга правителей Золотой Орды [см., напр.: 69, с. 8]. Фактически же консул Каффы и представители наиболее крупных семейств нобилитета и купечества не подчинялись никому, да еще и вели себя как феодальные сеньоры по отношению к населению близлежащих городов и селений. Аналогичным образом поступали и венецианцы в недавно предоставленной им колонии в Азове (Тана), также находившемся в подданстве золотоордынского хана.
Подданных хана Золотой Орды итальянцы совершенно не уважали, что нередко становилось причиной конфликтов. Так, в 1343 г. в Азове в результате уличной драки знатный венецианец Андреоло Чиврано убил ордынского купца Ходжу Омара, который залепил ему пощечину. Из-за этого многие жители и посетители Азова европейского происхождения были ограблены и даже убиты, а остальным пришлось бежать – кому в Каффу, а кому и на родину – в Италию. Результатом стычки стали огромные финансовые потери венецианских, генуэзских, флорентийских, пизанских торговцев (более полумиллиона золотых флоринов), а также резкий рост цен в Европе на восточные товары, зерно и рыбу. Джанибек, разгневанный на европейцев, которые вели себя столь вызывающе в его владениях, ввел против них настоящие экономические санкции, повелев изгнать всех итальянских торговцев из Таны сроком на пять лет [18, с. 79; 53, с. 34]. Хан предпринял и другие карательные меры, в результате которых, в частности, в устье Дона было разрушено поселение Порто-Пизано, принадлежавшее (как следует из его названия) пизанским купцам, которые с этого времени практически лишились возможности вести торговлю с Золотой Ордой [67, с. 118-119].
Венецианский сенат провел расследование случившегося в Азове, признал Чиврано виновным и арестовал его, о чем немедленно направил уведомление хану Золотой Орды вместе с просьбой вернуть венецианцам право торговли в Азове. Джанибек сменил гнев на милость и выразил готовность закончить дело миром. Чтобы добиться максимального успеха, венецианцы вступили в союз со своими давними врагами, генуэзцами Каффы, решив совместно потребовать возмещения потерь, понесенных в Азове в результате конфликта с местным населением (генуэзцы также вели дела в Азове). Узнав об этих переговорах, хан Джанибек решил, что итальянцы намереваются заключить против него союз, и в 1344 г. отправил на Каффу войско. Поводом для похода послужил формальный отказ генуэзцев Каффы выдать хану убийцу Ходжи Омара для суда по ордынским законам [см.: 72, с. 81–82].
Однако Джанибеку не повезло: Каффа оказалась хорошо укрепленной, и ее население имело опыт обороны: помимо описанных выше нападений ордынских войск Ногая, Токты и Узбека, генуэзцы Каффы пережили еще ряд осад: в 1296 г. – нападение венецианской эскадры Джованни Сорандо, в 1313 и 1314 гг. – вторжение войск императора Трапезунда и правителя Синопа [см.: 35, с. 221–222]. Неудивительно, что они стойко отбивали все штурмы и даже неоднократно совершали дерзкие вылазки против осаждающих. Ордынские войска потеряли при осаде, по некоторым сведениям, до 15 тыс. человек и все свои осадные машины и были вынужден отступить [13, с. 156, 158; 18, с. 82-83; 72, с.82]. Отступая, хан выместил свой гнев на другом генуэзском поселении -Чембало (Балаклава), которое было обнесено только земляным валом и оказалось беззащитным перед ордынскими войсками: город был взят и сожжен, а жители его разбежались [см.: 73, с. 320]. Тем не менее, хану пришлось начать мирные переговоры с Генуей.
Однако Джанибек жаждал реванша, и год спустя возобновил осаду. Поскольку его войска вновь не добились успеха, ханский беклярибек Могул-Буга, командовавший войсками, решился на крайнюю меру, одним из первых в средневековой военной истории применив «биологическое оружие»: через крепостную стену с помощью катапульты было переброшено тело человека, умершего от чумы. Естественно, в жаркое время года в тесном и не очень-то чистом городе сразу вспыхнула эпидемия. Многие из осажденных, стойко выносившие осаду и штурмы, в страхе перед болезнью бежали в метрополию – в Венецию и Геную. Однако среди беглецов оказались уже зараженные, которые принесли страшную болезнь в Европу. Так началась эпидемия чумы 1348– 1349 гг., выкосившая, по некоторым сведениям, до 60% европейского населения. Чуть позднее, в начале 1350-х гг., она вернулась и прошлась по Руси: именно тогда умер великий князь Семен Иванович Гордый – как и многие другие князья вместе с большим количеством своих подданных. Примечательно, что самой Золотой Орде чума принесла куда меньше бед: ее города были более чистыми и менее густонаселенными, в степях же население было еще реже. Исследователи высказывали предположение, что кафин-цам удалось откупиться от ордынцев, и последние сняли осаду [18, с. 84]. Правда, в таком случае непонятно, откуда в городе взялась чума? О чуме в самой Золотой Орде в Троицкой летописи под 6854 (1346) г. имеется следующее сообщение: «Того же лета бысть казнь отъ бога на люди подъ восточною страною въ Орде и въ Орначи, и въ Сарае, и въ Бездеже, и въ прочихъ градех и странах и бысть моръ великъ на люди, на Бе-сермены и на Татары, и на Ормены, и на Обезы, и на Жиды, и на Фрязы, и на Черкасы, и на прочая человекы, тамо живущая в них» [48, с. 368]. К 1349 г. чума добралась даже до Сирии и Египта, причем в Каире, согласно ал-Айни, умирало до 20 тыс. человек в день, а всего погибло 2/3 населения [57, с. 529].
Однако несмотря на столь трагические последствия осады Каффы для всей Европы, Джанибеку так и не удалось взять город и пришлось снова отступить. Поражение было тем более тяжелым, что хан могущественной степной империи понес его от одного единственного города на окраине своих владений! Тем не менее хану удалось взять реванш, все же запретив итальянцам торговать в Золотой Орде. Но у итальянских торговых республик было сильное лобби среди ханских сановников, и поэтому год спустя запрет был снят и они снова могли вести свою коммерцию во владениях Джанибека. В 1347 г. венецианцы Азова получили новый ханский ярлык, в котором только налог с оборота был увеличен с 3 до 5% [18, с. 104-105].
Похоже, ханская суровость ничему не научила итальянцев: в 1349 г. Джанибек снова отправил войска – на этот раз непосредственно на Азов, в очередной раз разграбив имущество венецианцев, генуэзцев и пизанцев. Но и на этот раз судьба оказалась неблагосклонной к сыну Узбека: генуэзский флот из Каффы вошел в Азовское море и начал настоящую бомбардировку ханских войск, что заставило хана снять осаду и заключить мирный договор с итальянцами [13, с. 161].
В 1353 г. произошел еще один венециано-ордынский конфликт – на этот раз уже не во владениях Джанибек-хана. В Средиземном море, где шла очередная венециано-генуэзская война, венецианцы взяли на абордаж генуэзскую галеру и захватили в плен ее пассажиров и их имущество. На свою беду, среди пленников оказалось несколько купцов – подданных золотоордынского хана, причем один из них был убит, а остальные раздеты едва ли не догола и брошены в темницу. На счастье венецианцев, Джанибек в это время улаживал внутренние проблемы: по сообщениям русских летописцев, именно в этот период он подавлял выступление некоего «царя Оурдака», о котором речь пойдет ниже. Поэтому начался длительный судебный спор, который перешел «по наследству» к наследнику хана Бердибеку, который имел ряд более важных проблем и поэтому предпочел не вмешиваться в эту тяжбу, поручив ее разбор своей бабке Тайдуле и крымскому даруге Кутлуг-Тимуру. Ханша и сановник удовлетворились денежной компенсацией пострадавшим и их семьям (не забыв выговорить и себе вознаграждение «за труды»), так что обидчики отделались «малой кровью» [18, с. 172, 176, 185-191, 199-206,215-217;27, с. 177-178].
Ближе к концу правления Джанибека, в 1356 г., венецианцы все же сумели поладить с ханом: крымский даруга Рамадан выделил им в качестве дополнительной фактории крымский городок Янгишехр (венецианцы называли его Провато), в котором действовал прежний 3%-ный налог [18, с. 169-175, 181]! Несомненно, такая «щедрость» хана к былым противникам объяснялась исключительно тем, что в это время он отправлялся на завоевание Азербайджана, а потому нуждался в деньгах и совершенно не желал каких бы то ни было конфликтов в собственных владениях.
Восточные улусы Золотой Орды (бывшая Синяя Орда), насильно включенные в золотоордынскую административную системы, никогда не были окончательно покорены. А после гибели Тинибека, сумевшего в 1330-е гг. установить там порядок, Джанибек, вероятно, не имел возможности контролировать их в полной степени. Так, русские летописцы под 1352 г. сообщают: «Тое же осени прииде царь Чанибекъ съ воины, прогнавъ царя Оурдака въ пустыню» [50, с. 63–64]. Можно только гадать, кто был этот таинственный «царь Оурдак». Некоторые авторы отождествляют его с Уругдаком, потомком Тукай-Тимура (тринадцатого сына Джучи) и двоюродным дедом будущего хана Токтамыша, управлявшим областями где-то в районе Мангышлака [17, с. 57, 211–212; см. также: 52, с. 61]. Впрочем, в «Муизз» упоминается еще один Ургудак – потомок Джучи-Хасара (брата Чингиз-хана) и близкий родственник последнего ильхана Туга-Тимура [23, с. 28]; владения этого семейства располагались в Мазандеране, и вполне можно предположить, что он мог воевать в Джанибеком за какие-то владения в районе Хорезма. Джанибек был достаточно могущественным правителем, чтобы справиться с этой проблемой, но сам факт вооруженного выступления свидетельствует о том, что административная система, созданная Узбеком, оказалась не слишком эффективной.
Именно Джанибеку удалось поставить точку в почти столетнем противостоянии Золотой Орды с Ираном. К середине 1350-х гг. Ильханат распался на ряд владений. В Хорасане правили Музаффариды – династия персидских эмиров арабского происхождения, успевшая к тому же породниться с Хулагуидами. Средний Иран попал под власть членов тюркизированного монгольского рода Джелаиров, также имевших родственные связи с домом Хулагу и поэтому даже претендовавших на ханский титул. Азербайджан же находился под властью Сулдузов – Шайх Хасана Кучака и его брата Малика Ашрафа, внуков эмира Чобана, которые, несмотря на то что были потомками ильханов по женской линии, в течение всего своего правления возводили на трон подставных монархов из дома Чингиз-хана. Излишне говорить, что все три династии постоянно враждовали между собой. Кроме того, в отдельных регионах правили и другие иранские династии того времени – Курты в Герате, Инджуиды в Фарсе, Саффариды в Систане и др., однако их владения не находились в орбите ордынских интересов.
В 1356 г. умер очередной марионеточный хан, возведенный на трон Маликом Ашрафом, атабеком Азербайджана, находившимся у власти с 1344 г. Пока Ашраф не успел короновать нового монарха, Джанибек решил воспользоваться отсутствием у эмира «собственного» хана и во главе огромного золотоордынского войска лично выступил на завоевание спорной области. Его армия насчитывала, по разным сведениям, от 100 до 300 тысяч воинов, тогда как азербайджанскому владетелю удалось собрать всего 17-18 тысяч. По некоторым сведениям, Джанибека призвала азербайджанская знать, недовольная своим правителем Маликом Ашрафом. По сведениям Зайн ад-Дина, азербайджанские эмиры пожаловались хану Золотой Орды, что Ашраф притесняет людей [52, с. 94]. Согласно «Чингиз-наме», Ашраф вообще, якобы, собирался жениться на собственной дочери [61, с. 107-108; см. также: 24, с. 82-83]. Согласно собственной победной реляции Джанибека, которую он после завоевания Азербайджана отправил в Египет, численность его войск составляла 700 тысяч [57, с. 448].
Малик Ашраф, в отличие от своего покойного брата Хасана Кучака, оказался негодным полководцем. Он без боя уступил ордынцам горные перевалы, в которых горстка воинов могла бы сдерживать наступление целой армии. А когда войска Джанибек-хана оказались на территории Азербайджана, армия Ашрафа разбежалась, даже не вступив в бой с ордынцами [52, с. 95; см. также: 24, с. 83]. Сам эмир попытался спасти свои сокровища, но, преследуемый ордынскими воинами, был вынужден бросить казну и спасать собственную жизнь. Ашраф укрылся в доме одного из своих приверженцев, Шайха Мухаммеда Балигджи. «Верный» сподвижник предоставил Ашрафу убежище, а сам направил гонца к ордынскому хану с сообщением, что беглец находится у него. Эмиры Джанибека схватили Ашрафа и доставили к своему повелителю. Между Джанибеком и Ашрафом состоялся разговор, во время которого хан спросил: «Что побудило тебя к насилию, разрушению страны, грабежу народного имущества, причинению боли рабам Аллаха?» Ашраф ответил: «Так поступали все правители, предводители и султаны». Джанибек-хан приказал отрубить Ашрафу голову и выставить ее на городских воротах Тебриза. По другой версии, Ашраф просто обвинил своих нукеров, что это они творили бесчинства, а его не слушали. Некоторые авторы сообщают, будто Джанибек не хотел казнить Ашрафа, однако на этом, якобы, настояли азербайджанские же эмиры, заявив, что пока жив Ашраф, в Азербайджане не будет спокойствия [см.: 24, с. 84; 57, с. 95-96]. Так, после почти столетней войны за Азербайджан, золотоордын-ским ханам удалось взять верх над своими иранскими родичами. Весьма примечательно, что случилось это не при воинственных Берке или Узбеке, а при «добром» Джани-беке! Монеты с его именем в течение всего 1356 г. чеканились в Тебризе, Хое, Нахичевани и Мераге [16, с. 201; 24, с. 84–85]. Наместником в Азербайджане остался старший сын хана, царевич Бердибек, при котором в качестве военачальника находился эмир Ахиджук [1, с. 129]. По сведениям некоторых персидских авторов, Ахиджук был воином на службе у Малика Ашрафа и впоследствии захватил власть над Азербайджаном, воспользовавшись уходом оттуда ордынских войск [52, с. 95, 97]. Другие же называют его наместником Джанибека [71, с. 78].
Однако торжество хана было недолгим: во время похода он опасно заболел. Скрыв болезнь хана от воинов, эмиры в строжайшей тайне отправили монарха в Сарай. Ордынские лекари не сумели вылечить Джанибека, и его встревоженная мать Тайдула послала на Русь за митрополитом Алексием, за которым даже в Орде закрепилась репутация целителя. Естественно, ханша не могла сообщить, что хан находится при смерти, и поэтому написала в своем послании, что больна она сама: якобы, что-то случилось с ее глазами. Такая версия впоследствии и вошла в русские летописи [см.: 17, с. 86–87; 18, с. 126-127; 31; 32, с. 184].
Узнав, что Джанибек находится при смерти, один из его влиятельных эмиров, Тоглу-бай, немедленно отправил послание Бердибеку, в котором извещал царевича о состоянии отца и советовал как можно скорее прибыть в Сарай, если он желает стать ханом сам, а не уступить трон одному из своих многочисленных родичей. Бердибек внял совету и, оставив Азербайджан на попечение Ахиджука, помчался в столицу. Дальнейшие события различные источники излагают по-разному. Согласно одним, Джанибек скончался еще до прибытия сына в Сарай [2, с. 101; 52, с. 96, 98]. Иную версию предлагают авторы, которые, несомненно, с сильной антипатией относились к Золотой Орде и ее правителям. Согласно их сообщениям, Джанибеком «овладела тяжелая болезнь, и эмиры вызвали Бердибека. Когда Бердибек пришел к отцу, отец стал ругать его за возвращение. Он рассердился на это, отдал приказ, и 4 шабана 758 г. х. / 22 июля 1357 г. отца убили» [52, с. 214]. Некоторые средневековые историки добавляют, что в заговоре против Джанибека участвовала и Тайдула [52, с. 128]. Русские летописцы также сообщают, что «царевичь Бердибек окаанный съ лестiю прiиде къ отцу своему з думци своими, со князи Ординьскими, и удави отца своего Чянибека, Азбяко-ва сына» [43, с. 229]. Хан Джанибек умер 3 шабана 758 г.х. (22 июля 1357 г.) и был похоронен в Сарайчике [52, с. 214; 59, с. 81].
Со смертью Джанибека в 1357 г. «золотой век» Золотой Орды сразу перешел в самый драматический период его истории – двадцатилетнюю смуту, едва не поставившую страну на грань исчезновения.
Сразу после смерти отца Бердибек принялся устранять других конкурентов в борьбе за трон. В течение нескольких дней были умерщвлены сыновья Джанибека и другие родственники, потомки Узбека (включая даже новорожденного брата Бердибека) – общим числом 12 человек. В русской летописной традиции они все названы братьями убийцы. Так, согласно Никоновской летописи, «Бердибекъ … сяде на царстве и уби братовъ своихъ 12» [43, с. 229]. Троицкая летопись содержит следующее сообщение: «Того же лета Бердибекъ царь въ Орде седее на царстве, а отца своего убилъ и братью свою побил» [48, с. 376]. Несомненно, слово «братия» в данном случае может означать не только братьев, но других родственников, и даже приближенных [см.: 56, стб. 169]. Восточные авторы также говорят о том, что Бердибек уничтожил не только родных братьев, но и других родичей [2, с. 101; 52, с. 129; 61, с. 108]. Некоторым членам ханского рода удалось спастись, но, напуганные участью родичей, они даже не пытались противостоять Бердибеку, который без сопротивления занял ханский трон.
В отношении же митрополита Алексия хан-убийца повел себя вполне благожелательно: уже в течение нескольких первых дней после воцарения он выдал ему ярлык, в котором в полной мере восстанавливал все льготы и привилегии русского духовенства. Надо думать, Бердибек (сознательно или подсознательно) выразил митрополиту благодарность, за то, что тому не удалось вылечить его отца [см.: 17, с. 88]!
Эмир Ахиджук, оставленный наместником в Тебризе, вскоре объявил себя независимым правителем, сплотив вокруг себя уцелевших приверженцев Малика Ашрафа. Однако, оставшись без поддержки ордынских войск, он не сумел удержать власть и вскоре был разгромлен и убит Мубариз ад-Дином Мухаммедом, правителем Фарса из рода Музаффаридов [71, с. 78-79]. Азербайджан снова оказался под властью иранских правителей, пробыв в составе Золотой Орды менее года!
Сам хан Бердибек скончался (по другим сведениям, был убит) в 1359 г., процарствовав менее двух лет. В восточной историографической традиции считается, что с ним оборвался род Бату, находившийся у власти в Золотой Орде около столетия. Хивинский хан-историк Абу-л-Гази в своем «Родословном древе тюрок» символично описал этот династический кризис следующими словами: «Бирдибеком кончилась прямая линия детей Саин-хановых Ныне между узбеками есть поговорка «В Бирдибеке ссечен ствол гранатового дерева». После него в Дешт-Кипчаке царствовали потомки других сынов Джучи-хановых» [2, с. 101-102]. В результате, с одной стороны, оборвался непрерывный ряд правителей, в котором власть переходила от брата к брату или от отца к сыну. С другой же стороны, оставались младшие представители рода Узбека, которые, в принципе, имели не меньшие права на трон. Однако поведение последних ханов из дома Бату, нарушивших многие заветы Чингиз-хана, вызывало сильное недовольство других Джучидов и эмиров, которые пришли к выводу, что эта ветвь потомков Бату выродилась и должна быть заменена другой.
В результате в Золотой Орде началась борьба за власть, в которой приняли участие представители нескольких ветвей потомков Джучи.

1. Абу Бакр ал-Кутби ал-Ахари. Тарих-и шейх Увейс / Пер. М.Д. Кязимова и В.З. Пириева. Баку: Элм, 1984.
2. Абуль-Гази-Бахадур-хан. Родословное древо тюрков / Пер. и предисл. Г.С. Саблукова // Абуль-Гази-Бахадур-хан. Родословное древо тюрков. Иоакинф. История первых четырех ханов дома Чингизова. Лэн-Пуль Стэнли. Мусульманские династии. М.; Т.; Б., 1996. С. 3-186.
3. Амин ал-Холи. Связи между Нилом и Волгой в XIII–XIV вв. М., 1962.40 с.
4. Антонин, архимандрит. Заметки XII–XV века, относящиеся к крымскому городу Сугдее (Судаку), приписанные на греческом синаксаре // Записки Одесского общества истории и древностей. Т. V. 1863. С. 595-628.
5. Бархатная книга. М., 1787. 278 с.
6. Беляев В.А., Сидорович С.В. Ставка Великого хана и улусы по нумизматическим данным // Монеты и денежное обращение в монгольских государствах XIII–XV веков. Труды Международных нумизматических конференций. IV МНК – Болгар 2005, V МНК – Волгоград 2006. М.: Нумизматическая литература, 2008. С. 201-204.
7. Бойл Дж. Э. Посмертный титул Бату-хана / Пер. П.О. Рыкина // Тюркологический сборник 2001: Золотая Орда и ее наследие. М.: Восточная литература, 2002.
8. Борисов Н.С. Иван Калита. М.: Молодая гвардия, 2005. 302 с.
9. Борисов Н.С. Русская церковь в политической борьбе XIV-XV вв. М.: Изд-во Московского ун-та, 1986. 208 с.
10. Брун Ф.Я. Материалы для истории Сугдеи // Брун Ф. Я. Черноморье. Сборник исследований по исторической географии Южной России. (1852-1877 г.). Ч. 2. Одесса, 1880. С. 121-158.
11. Вернадский Г.В. История России: Монголы и Русь. Тверь: Леан; М.: Аграф, 2000. 480 с.
12. Винничек В.А., Лебедев В.П. Период экономической активности на Никольском селище по нумизматическим данным // Древности Поволжья и других регионов. Вып. V. Нумизматический сборник. Т. 4. М; Нижний Новгород: Информэлектро, 2004. С. 119–148.
13. Волков М. О соперничестве Венеции с Генуей // Записки Одесского общества истории и древностей. Т. 4. Одесса. 1858. С. 151-236.
14. Гончаров Е.Ю. Новосарайские денги 741 г.х. и начало правления хана Джанибека// Нумизматика. 2005. № 3 (7). С. 23-26.
15. Горский А.А. Москва и Орда. М.: Наука, 2000. 214 с.
16. Греков Б.Д., Якубовский А.Ю. Золотая Орда и ее падение. М.: Богородский печатник, 1998. 368 с.
17. Григорьев А.П. Сборник ханских ярлыков русским митрополитам: Источниковедческий анализ золотоордынских документов. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского ун-та, 2004. 276 с.
18. Григорьев А.П., Григорьев В.П. Коллекция золотоордынских документов XIV века из Венеции: Источниковедческое исследование. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского ун-та, 2002.276 с.
19. Григорьев А.П., Фролова О.Б. Географическое описание Золотой Орды в Энциклопедии ал-Калкашанди // Тюркологический сборник 2001: Золотая Орда и ее наследие. М.: Восточная литература, 2002. С. 261-302.
20. Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым. М.: Наука, 1977. 488 с.
21. Закиров С. Дипломатические отношения Золотой Орды с Египтом. М.: Наука, 1966. 160 с.
22. Ибрагимов Н. Ибн Баттута и его путешествия по Средней Азии. М.: Наука, 1988. 128 с.
23. История Казахстана в персидских источниках. Т. III: Му’изз ал-ансаб («Прославляющее генеалогии») / Пер. с перс., пред., прим. Ш.Х. Вохидова. Алматы: Дайк-Пресс, 2006. 672 с.
24. Камалов И.Х. Отношения Золотой Орды с Хулагуидами. Казань: Ин-т истории АН РТ, 2007. 108 с.
25. Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. IV. М.: Наука, 1992. 480 с.
26. Карпов С.П. Итальянские морские республики и Южное Причерноморье в XIII–XV вв.: проблемы торговли. М.: Изд-во МГУ, 1990. 336 с.
27. Карпов С.П. Латинская Романия. СПб.: Алетейя, 2000. 256 с.
28. Конявская Е.Л. Ранняя повесть о преставлении Михаила Александровича Тверского // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2004. №. 3 (17). С. 70-86.
29. Костюков В.П. Буддизм в культуре Золотой Орды // Тюркологический сборник 2007–2008. История и культура тюркских народов России и сопредельных стран. М., 2009. С. 189-236.
30. Костюков В.П. Иранский поход Хулагу: предыстория // Золотоордынская цивилизация. Сб. статей. Вып. 2 / Под ред. И. М. Миргалеева. Казань: Фэн, 2009. С. 69-89.
31. Кривцов Д.Ю. Рассказ о поездке митрополита Алексея в Золотую Орду в литературных источниках и историографии // Электронный журнал «Мир истории». 2002. № 5-6: http://www.historia.ru/2002/05/krivtsov.htm;http://www.historia.ru/2002/06/krivtsov2.htm.
32. Кучкин В.А. Зачем митрополит Алексей в 1357 году ездил в Орду? // А се его сребро. Киев, 2002. С. 177-184.
33. Кычанов Е.И. Сведения из «Истории династии Юань» («Юань ши») о Золотой Орде // Источниковедение истории Улуса Джучи (Золотой Орды). От Калки до Астрахани. 1223-1556. Казань: Ин-т истории АН РТ, 2001. С. 30-42.
34. Леопольдов А. Исторический очерк Саратовского края. М., 1848. 196 с.
35. Молчанов А.А. Новое об экономических и политических связях средневекового Причерноморья // Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования. 1981. М.: Наука, 1983. С. 219-222.
36. Мухамадиев А.Г. Древние монеты Казани. Казань: Татарское книжное изд-во, 2005. 200 с.
37. Мухамадиев А.Г. Об обрезанных монетах в Волжской Болгарии в конце XIV в. (Мало-Атрясинский клад) // Нумизматика и эпиграфика. Т. VIII. 1970. С. 53–66.
38. Нарожный Е.И. О роли христианства в хулагуидо-джучидских взаимоотношениях в предкавказской зоне // Северное Причерноморье и Поволжье во взаимоотношениях востока и запада в XII–XVI вв. Ростов-на-Дону: Изд-во Ростовского ун-та, 1989. С. 108–116.
39. Насонов А.Н. Монголы и Русь. История татарской политики на Руси. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1940. 178 с.
40. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.; Л.; Изд-во АН СССР, 1950. 568 с.
41. Палаузов С.И. Юго-восток Европы в XIV столетии. Ст. вторая // Журнал Министерства народного просвещения. Октябрь 1857. Отд. II. С. 26-56.
42. Памятники русского права. Выпуск третий: Памятники права периода образования русского централизованного государства. XIV–XV вв. / Под ред. Л.В. Черепнина. М.: Госюрлитиздат, 1955. 528 с.
43. Полное собрание русских летописей. Т. X. Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью. М.: Языки русской культуры, 2000. IV + 244 с.
44. Полное собрание русских летописей. Т. XV. Летописный сборник, именуемый Тверской летописью. СПб., 1863. VII с. + 504 стб.
45. Полное собрание русских летописей. Т. XXV. Московский летописный свод конца XV в. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1949. 462 с.
46. После Марко Поло. Путешествия западных чужеземцев в страны трех Индий / Пер., введение и комментарий Я.М. Света. М.: Наука, 1968. 237 с.
47. Почекаев Р.Ю. Правовая культура Золотой Орды (историко-правовые очерки). М.: Юрлитинформ, 2015. 312 с.
48. Приселков М.Д. Троицкая летопись. СПб.: Наука, 2002. 515 с.
49. Приселков М.Д. Ханские ярлыки русским митрополитам. Пг., 1916. 116 с.
50. Рогожский летописец // Тверская летопись (Русские летописи, т. 6). Рязань: Наше время, 2000. С. 23-147.
51. Сейфеддини М. А. Монетное дело и денежное обращение в Азербайджане XII–XV вв. Кн. 2. XIV-XV вв. Баку: Элм, 1981.244 с.
52. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т. II. Извлечения из персидских сочинений, собранные В.Г. Тизенгаузеном и обработанные А.А. Ромаскевичем и С.Л. Волиным. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1941. 308 с.
53. Скржинская Е.Ч. История Таны (XIV–XV вв.) // Барбаро и Контарини о России. М.: Наука, 1971. С. 29-63.
54. Соколов П.П. Подложный ярлык хана Узбека митрополиту Петру // Российский исторический журнал. 1918. Кн. 5. С. 70-85.
55. Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Кн. II. Тт. 3–4. М.: Мысль, 1988. 765 с.
56. Срезневский И. И. Материалы для Словаря древнерусского языка. Т. I. М.: Знак, 2003. 776 с.
57. Тизенгаузен В.Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т. I. Извлечения из сочинений арабских. СПб., 1884. 564 с.
58. Травкин С.Н., Зорин А.В. Об одной группе монет из Курской области и некоторых особенностях денежного обращения на западе Золотой Орды // Тринадцатая всероссийская нумизматическая конференция. Москва. 11–15 апреля 2005 г. Тезисы докладов и сообщений. М., 2005. С. 59-60.
59. Трутовский В.К. Гулистан Золотой Орды // Древности. Труды Восточной комиссии Московского археологического общества. Т. 1. Вып. 1. М., 1889. С. 73–83.
60. Ускенбай К.З. Ак-Орда // Большой атлас истории и культуры Казахстана / Гл. ред. колл.: К. М. Байпаков (пред.) и др.; науч. редактор К.З. Ускенбай. Алматы: АБДИ Компани, 2008. С. 282-286.
61. Утемиш-хаджи. Чингиз-наме / Факсимиле, пер., транскрипция, текстол. примеч., исследование В.П. Юдина. Алма-Ата: Гылым, 1992.296 с.
62. Фасих Ахмед ибн Джалал ад-Дин Мухаммед ал-Хавафи / Пер. Д.Ю. Юсуповой. Фасихов свод. Ташкент: Фан, 1980.
63. Фахретдин Р. Ханы Золотой Орды / Пер. с тат. С. Шамси. Казань, 1996. 127 с.
64. Федоров-Давыдов Г.А. Денежное дело Золотой Орды. М.: Палеограф, 2003. 352 с.
65. Федоров-Давыдов Г.А. Находки джучидских монет // Нумизматика и эпиграфика. Т. IV. М.: Наука, 1963. С. 165-221.
66. Федоров-Давыдов Г.А. Общественный строй Золотой Орды. М.: Изд-во Московского ун-та, 1973. 180 с.
67. Хеллер К. Золотая Орда и торговля с Западом // Источниковедение истории Улуса Джучи (Золотой Орды). От Калки до Астрахани. 1223-1556. Казань: Ин-т истории АН РТ, 2001. С. 111-128.
68. Хорошкевич А.Л. Русь и Крым: От союза к противостоянию. Конец XV – начало XVI вв. М.: УРСС, 2001. 336 с.
69. Хромов К.К. Новое в изучении медных генуэзско-татарских монет города Каффы XV в. // Труды международной нумизматической конференции «Монеты и денежное обращение в монгольских государствах XIII–XV веков». III МНК – Старый Крым. 3–9 октября 2004. М.: Нумизматическая литература, 2005. С. 6-8.
70. Шабульдо Ф.М. Земли Юго-Западной Руси в составе Великого княжества Литовского. Киев: Наукова думка, 1987. 184 с.
71. Шараф-хан Бидлиси. Шараф-наме. Т. II / Пер., пред., прим. и прил. Е.И. Васильевой. М., 1976. 351 с.
72. Шостак В. История черноморской торговли в средних веках. Ч. I. Одесса, 1850. 157 с.
73. Юргевич В. Две генуэзские надписи из Балаклавы // Записки Одесского общества истории и древностей. Т. XI. 1879. С. 319-320.
74. [Юргевич В.] Рассказ римско-католического миссионера доминиканца Юлиана о путешествии в страну приволжских венгерцев, совершенном перед 1235 годом, и письма папы Венедикта XII к хану Узбеку, его жене Тайдолю и сыну Джанибеку в 1340 году // Записки Одесского общества истории и древностей. Т. V. 1863. С. 998-1006.
75. Юрченко А.Г. Какой праздник отметил хан Узбек в июне 1334 г. // Золотоордынское наследие. Материалы Международной научной конференции «Политическая и социально-экономическая история Золотой Орды (XIII–XV вв.)». 17 марта 2009 г. Сб. статей. Вып. 1. Казань: Фэн, 2009. С. 110-126.
76. Янина С.А. Джучидские монеты из раскопок и сборов Куйбышевской экспедиции в Болгарах в 1946-1952 гг. // Материалы и исследования по археологии СССР. № 42. 1954. С. 424-457.
77. Di Cosmo N. Mongols and Merchants on the Black Sea Frontier in the Thirteenth and
Fourteenth Centuries: Convergences and Conflicts // Mongols, Turks and others. Eurasian Nomads and the Sedentary World. Leyden; Boston, 2005. P. 391–424.
78. Endicott-West E. The Yuan Government and Society // The Cambridge History of China. Vol. VI. Alien regimes and border states, 907-1368 / Ed. by H. Franke and D. Twitchett.
Cambridge University Press, 2006. P. 587-615.
79. La Livre du Grant Caan, extraite du manucrit de la Biblioteque du Roi, par M. Jacquet // Journal Asiatique. T. VI. 1830. Р. 57-72.
80. Liu Y. War and Peace between the Yuan Dynasty and the Chaghadaid Khanate (1312-1323) // Mongols, Turks and others. Eurasian Nomads and the Sedentary World / Ed. By R. Amitai, M. Biran. Leyden; Boston: Brill, 2005. Р. 339-358.
81. Nitsche P. Mongolensturm und Mongolenherrschaft in RuBland // Die Mongolen in Asien und Europa / Hrsg. S. Conermann, J. Kusber. Frankfurt: Peter Lang, 1997. S. 65-80.
82. Pelliot P. Notes sur l’histoire de la Horde d’Or . Paris: Adrien-Maisonneuve, 1949. 174 р.
83. Sugiyama M. The Phags-pa Mongolian inscription of Toyon-temur qayan edict // Memoires of the Research Department of the Toyo Bunko. 1988. № 46. P. 1–6.