Королевство Венгрии и куманы

Королевство Венгрии и куманы в преддверии западного похода монголов

Роман Хаутала

Французский исследователь Жан Ришар отмечал в одной из своих многочисленных публикаций [29, с. 212], посвященных взаимоотношениям Латинского мира с империей Чингизидов, что появление монголов на границах западного христианства в 40-х годах XIII столетия представило уникальную возможность для тесного контакта католиков с неведомым ранее миром кочевников Восточной Европы. К схожему заключению приходил и Иштван Вашари [35, с. 8], утверждая, что этнографические отчеты первых западных послов в ставках монгольских ханов способствовали формированию целостного представления западноевропейских хронистов об образе жизни и областях расселения куманов.
В данном контексте, однако, следует упомянуть следующее свидетельство из отчета фламандского францисканца Гийома де Рубрук, указывающее на установление тесного взаимодействия королевства Венгрии с куманами в период, предшествовавший первым дипломатическим контактам с монголами. В течение пятинедельного следования западных послов за ставкой Бату вдоль Волги, между 14 августа и 14 сентября 1253 года, один безымянный куман посетил францисканское посольство и, к пущему удивлению брата Гийома, приветствовал католических дипломатов на латинском языке, объясняя свои лингвистические познания и основательное знакомство с характером деятельности их Ордена своим предшествующим крещением, принятым от венгерских францисканцев перед вторжением монголов 1241 года [21, с. 100–101].
Венгерская кампания монголов и дальнейшее образование Золотой Орды имели несомненное влияние на установление тесных европейских контактов с кочевниками Восточной Европы. С другой стороны, оформлению взаимоотношений Западной Европы с кочевнической империей в немалой степени способствовало и расширение влияния латинского мира на востоке, предшествовавшее западной экспансии монголов [28, с. 83]. Тесные контакты королевства Венгрии с куманами и стандартные модели его взаимоотношений с кочевниками оформились за несколько десятилетий до монгольского завоевания Восточной Европы и имели непосредственное влияние на развитие последующих связей между латинским миром и империей монголов.
Период пребывания тевтонских рыцарей в Трансильвании (1211-1225)
Тевтонские братья были приглашены в Венгрию королем Андреем II с очевидной целью организовать эффективную защиту Трансильвании от участившихся набегов куманов. Изначальная грамота Андрея II1211 года [36, с. 162-163], жалующая рыцарям землю Бырса на юго-восточной оконечности Трансильвании, предоставляет по этому поводу довольно лаконичные сведения, указывая на необходимость защиты региона от куманов. Более содержательными, однако, являются последующие послания папы Григория IX [36, с. 198-199, 201-204, 206-207], сообщающие, что до появления рыцарей куманы регулярно вторгались в Трансильванию именно через землю Бырса, приводя, по словам понтифика, венгерское королевство «в большое смятение» . Следовательно, содержание папских посланий позволяет предположить, что решение Андрея II было вызвано участившимися набегами куманов и что главным стремлением венгерского монарха было воспрепятствовать нападениям кочевников путем установления прочного контроля над землей Бырса [22, с. 157; 10, с. 22].
Таким образом, папские послания свидетельствуют заметное усиление военной активности куманов в Трансильвании в начале XIII века. Регулярные вторжения куманов в землю Бырса показали неэффективность прежней оборонительной системы региона, предусмотренной для отражения спорадических набегов малочисленных отрядов кочевников. Оборона Бырсы основывалась на охране территорий вблизи горных проходов, через которые кочевники могли проникнуть в регион, и ранее она была доверена сторожевым отрядам печенегов, силы которых оказались недостаточными для сдерживания усилившегося давления куманов [22, с. 157; 10, с. 33; 25, с. 182]. Поэтому венгерский король принял решение перепоручить оборону Бырсы Ордену тевтонцев, обладавшему значительно большим военным потенциалом.
Однако от тевтонских братьев ожидалась не только организация обороны, но и последующее расширение королевского домена. Венгерский монарх ясно определял направление возможной территориальной экспансии рыцарей, указывая в своей грамоте, что он направил их «в землю под названием Бырса, располагающуюся за лесами, в сторону куманов» , и подразумевая тем самым, что потенциальное расширение королевства должно было осуществляться путем завоевания закарпатских территорий, именуемых в венгерских источниках «Куманией». Термин «Кумания» в данном контексте отличался от обобщающего наименования Дешт-и Кипчака и обозначал области кочевания западных куманов, располагавшиеся в южной Молдавии и северо-восточной Валахии [9, с. 164, nota 2; 33, с. 145; 32, с. 422, 426, 437; 1, с. 28-29; 31, с. 28]. Следует отметить, что в современных исследованиях до сих пор остается невыясненным вопрос, кем были те куманы, чьи инвазии в Трансильванию побудили венгерского короля поселить тевтонских рыцарей в земле Бырса. Вполне возможно, что предположение некоторых исследователей о том, что Кумания находилась под контролем дунайских куманов, перекочевывавших в прикарпатские области в летние месяцы и возвращавшихся осенью в нижнее Подунавье [3, с. 124; 5, с. 44], следует пересмотреть, основываясь на содержании следующей королевской грамоты 1212 года [36, с. 164-165].
В своей второй грамоте Андрей II сообщает, что тевтонские рыцари «претерпевали постоянные нападения куманов, не боясь подвергать себя изо дня в день смертельной опасности» . Указание на непрерывные нападения кочевников показывает, что куманы вторгались в Бырсу не только в летние месяцы, как это должны были делать подунайские куманы, согласно предположению упомянутых выше исследователей. Скорее, здесь шла речь о круглогодичных набегах кочевников, обитавших в регионах, граничивших с юго-восточной Трансильванией. Очевидно, куманы участили набеги, пытаясь воспрепятствовать тевтонским рыцарям закрепиться в земле Бырса.
Следующая далее королевская грамота, составленная примерно в 1215 году [36, с. 166] и утверждавшая за тевтонскими рыцарями владение «недавно построенной крепостью Крейцбург» , показывает, что братья установили прочный контроль над землей Бырса и приступили к расширению своих владений. Несмотря на то, что локализация данной крепости до сих пор остается невыясненной, можно предположить с определенной долей уверенности, что Крейцбург располагался за пределами территории, предоставленной Андреем II тевтонским рыцарям в 1211 году [36, с. 39; 22, с. 157-158; 31, с. 51; 23, с. 352].
Последняя грамота Андрея II, предоставленная рыцарям в 1222 году и скрепленная золотой королевской буллой [36, с. 169–172], является самым содержательным документом среди всех источников, касающихся периода пребывания тевтонских братьев в Трансильвании. В первую очередь, данный документ предоставляет ценнейшие сведения о территориальной экспансии братьев. Венгерский монарх предоставляет в своей грамоте правителям Бырсы новые территории, простиравшиеся «вплоть до пределов бродников» , то есть до южной Молдавии [33, с. 141; 32, с. 417, nota 19, с. 426; 31, с. 28-29, 106-109], как и до Дуная в северо-восточной Валахии.
Последующие сведения о деятельности тевтонских братьев в последние годы их пребывания в Трансильвании содержатся в письмах папы Григория IX, связанных с изгнанием рыцарей из Венгерского королевства в 1225 году (рассмотрение обстоятельств этого изгнания не входит в задачи данной статьи). В своем послании венгерскому принцу от 26 апреля 1231 года [36, с. 198-199], как и в последующих трех посланиях, адресованных, соответственно, Андрею II, своему легату в Венгрии Якобу и патриарху Аквилеи Бертольду фон Андекс-Мерания [36, с. 201-204, 206-207], понтифик сообщает, что братья построили в Трансильвании «тяжелым трудом и пролитием собственной крови пять прочных крепостей» . Помимо уже упомянутой крепости Крейцбург, Григорий IX несомненно имеет здесь в виду крепости Мариенбург (место резиденции трансильванского комтура), Шварцбург и Розенау. По поводу же пятой крепости исследователи приводят различные интерпретации, отождествляя ее либо с Хел-денбургом, либо с Кронштадтом, или же с Терцбургом [36, с. 40-41; 24, с. 190-191; 19, с. 35]. Но еще более интересным представляется сообщение папы о том, что тевтонские рыцари построили некую «безупречно укрепленную крепость» ; располагавшуюся в Кумании и, по всей видимости, возведенную незадолго до изгнания братьев из Трансильвании [36, с. 40, 75; 32, с. 418; 31, с. 52; 23, с. 352]. По словам Григория IX, куманы были немало обеспокоены появлением в подконтрольных им землях мощного тевтонского форпоста, препятствовавшего их проникновению в Трансильванию; и, собрав «несметное множество воинов» , они попытались захватить крепость, но потерпели поражение. Папские послания также сообщают, что некоторые куманы «достигли благодати крещения» после понесенного поражения. Хотя понтифик ясно дает понять, что крещение кочевников имело место после их пленения «вместе с их женами и детьми» , данное упоминание можно рассматривать как первое документальное свидетельство успехов католического прозелитизма на территории Кумании.
Сведения, касающиеся основания и дальнейшей деятельности Куманской епархии
В одном из своих посланий, адресованном принцу Беле 26 апреля 1231 года [36, с. 198-199] и содержащем требование позволить тевтонским рыцарям вернуться в Трансильванию, папа Григорий IX указывал на тот факт, что территории, находившиеся ранее под контролем рыцарей, стали частью владений Белы. Это утверждение понтифика предполагало, что Бела, наделенный Андреем II титулом трансильванского герцога в 1224 или 1225 году, стал обладателем не только земли Бырса в юго-восточной Трансильвании, но и более поздних территориальных приобретений рыцарей за Карпатами. Таким образом, Бела должен был возглавить дальнейшую венгерскую экспансию в Кумании после изгнания тевтонских рыцарей из Трансильвании в 1225 году, и, возможно, преуспел в расширении владений монархии Арпадов [4]. Однако папские документы, чрезвычайно полезные для изучения предыдущей активности тевтонских рыцарей, предоставляют крайне скудные сведения о предполагаемых военных успехах Белы. С другой стороны, несмотря на отсутствие в источниках подробных сведений об экспансии венгерской короны в Кумании, папские послания и синхронные западноевропейские хроники изобилуют альтернативной информацией о развертывании миссионерской деятельности среди кочевников, свидетельствуя тем самым, дальнейшее развитие взаимоотношений между королевством Венгрии и куманами.
Все имеющиеся в распоряжении источники подчеркивают заслугу братьев Ордена проповедников в приобщении кочевников к католическому вероисповеданию. Очевидно, что развертывание куманского апостолата стало возможно только после учреждения доминиканской провинции Венгрии в 1221 году и основания в королевстве первых конвентов нового религиозного ордена [32, с. 420; 18, XII, с. 970; 27, с. 25-26], концентрировавшегося на проповедовании христианской доктрины среди представителей альтернативных религий.
Первые миссии к куманам описываются только в поздних доминиканских сочинениях и не находят отображения в синхронных источниках, возможно, вследствие того, что изначальные попытки проповедования Евангелия среди куманов не принесли никакого успеха. Венгерские доминиканцы организовали первые миссии к куманам в поздний период пребывания тевтонских рыцарей в Трансильвании [32, с. 422; 13, с. 227, nota 6]. Однако, согласно венгерскому сочинению, составленному в 1259 году неким Петром или Свипертом из Порроха, первые доминиканцы, появившиеся в Кумании в 1223 или 1224 году, были «отвержены язычниками» , тогда как два члена следующей миссии, достигнувшей Днепра, были убиты местными «неверными» [26, с. 306].
Первое фактическое свидетельство успехов в прозелитической деятельности среди куманов предоставляет содержательное послание папы Григория IX, адресованное архиепископу Эстергома 31 июля 1227 года [7, с. 206-207]. В своем письме понтифик воспроизводит текст предыдущего отчета, отправленного в Римскую курию эстергомским архиепископом Робертом и содержавшего отрадное известие о желании некоего куманского предводителя по имени Бортц принять крещение из рук венгерского прелата.
Из письма понтифика следует, что намерение Бортца было следствием предварительной прозелитической деятельности братьев-проповедников в Кумании. Однако куманский предводитель (будучи «четвертым по могуществу» среди правителей куманов, согласно более позднему замечанию Эмо из Виттевиерума ) настаивал на участии в ритуале крещения авторитетного венгерского прелата, чье присутствие должно было подчеркнуть значительность его решения. Архиепископ Эстергома сообщал в своем отчете Григорию IX, что он уже крестил нескольких куманских «вельмож» , как и сына Бортца, обращенного в христианство, согласно более позднему указанию Альбе-рика де Труа-Фонтен [11, с. 920], после того, как он лично поведал венгерскому прелату о намерении своего отца. Таким образом, куманские «вельможи» предпочитали принимать крещение от примата венгерской церкви, по всей видимости, ставя под сомнение статус братьев-проповедников, что, в свою очередь, объясняет неудачу первых миссий доминиканцев, обратившихся вследствие этого за поддержкой к архиепископу Эстергома. Очевидно поэтому Григорий IX констатировал в своем письме, что «высокое звание всегда имело обыкновение восприниматься с большим благоговением в Кумании» , наделяя эстергомского архиепископа дополнительными полномочиями апостольского легата в его грядущей миссии за Карпатами.
Послание Григория IX 1227 года содержит ясно выраженное расположение понтифика к куманам, выражающим, по его словам, «благочестивые пожелания» приобщиться к католической вере, и одновременно указывает на очевидные изменения в отношениях между кочевниками и королевством Венгрии, произошедшие в короткий срок после изгнания тевтонских рыцарей из Трансильвании. Согласно указанию папы, куманские «вельможи» стали пересекать Карпаты, чтобы посетить эстергомского архиепископа, и венгерский прелат не заставил себя долго ждать с ответным визитом. Так, в своем письме, адресованном Беле 21 марта 1228 года [15, с. 108], Григорий IX выражает благодарность трансильванскому герцогу за поддержку, которую тот оказал эстер-гомскому архиепископу, посетив вместе с ним «землю куманов» в сопровождении своей военной свиты.
По словам понтифика, следствием этого визита было обращение «немалого множества куманов» , подтверждаемое и параллельным посланием Григория IX, отправленным самому архиепископу Эстергома [7, с. 208]. Однако точное количество крещеных кочевников остается неясным, а «немалое множество» обращенных куманов могло включать в свое число и тех кочевников, которые приобщились к христианской вере до визита эстергомского архиепископа в Куманию и после его возвращения в Венгрию. В любом случае, цифры, приводимые в более поздних сообщениях западных хронистов [11, с. 920; 12, с. 636; 20, I, с. 269, 505], кажутся чрезмерно преувеличенными и явно противоречащими указанию Свиперта из Порроха на то, что примеру Бортца последовало только несколько членов его рода [26, с. 306; 32, с. 424].
Более важным представляется первое упоминание основания Куманской епархии, содержащееся в письме Григория IX эстергомскому архиепископу от 21 марта 1228 года [7, с. 208]. В своем послании понтифик выражал полное одобрение решению венгерского прелата воспользоваться своими полномочиями легата Апостольского престола, чтобы назначить главой новой епархии доминиканца по имени Теодорик, способствовавшего, по словам папы, эффективному распространению христианства среди кочевников. Фактические границы юрисдикции Куманского епископа остаются предметом оживленной дискуссии среди исследователей, поскольку синхронные источники не предоставляют по этому поводу определенных сведений [14, с. 25; 2, с. 72-73, прим. 35; 30, с. 25, nota 22; 31, с. 52; 4]. Однако вполне обоснованным кажется предположение, что изначально Куманская епархия была основана на той же территории, которая находилась ранее под контролем тевтонских рыцарей. По всей видимости, последующее расширение юрисдикции Куманского епископа осуществлялось, как в южной Молдавии, так и в Трансильвании. Поэтому утверждение Ричарда де Моринс о том, что кочевники в Куманской епархии были распределены по приходам, «возглавляемым епископами и пресвитерами» , очевидно, несоответствовало действительности. Наименование Куманской епархии отражало направление дальнейшей прозелитической деятельности, но не обязательно означало, что куманы составляли большинство субъектов юрисдикции Куманского епископа [33, с. 156; 30, с. 25].
Организация апостолата среди куманов требовала преодоления определенных сложностей, неизменно связанных с миссионерством среди кочевников и упомянутых в письме Григория IX, которое он адресовал эстергомскому архиепископу 21 марта 1228 года [7, с. 208]. В своем послании понтифик воспроизводил утверждение венгерского прелата о том, что куманы проявляли ясно выраженное стремление перейти к оседлому образу жизни. Очевидно, что данное утверждение эстергомского архиепископа было проникнуто преувеличенным оптимизмом [32, с. 429], однако одновременно оно проясняло центральную проблему организации миссионерства среди куманов. Кочевнический образ жизни потенциальных объектов доминиканского апостолата явно не способствовал укоренению христианства в степи. Помимо христианских предубеждений, приписывающих кочевникам непостоянство в вере (косвенно выраженных в послании понтифика), склонность куманов к сезонным перемещениям по степи существенно затрудняла круглогодичное проведение церковных служб. Видимо поэтому, констатируя наличие столь значительной проблемы, Григорий IX уступал просьбе эстергомского архиепископа и предоставлял ему полномочия на распределения индульгенций, которые должны были способствовать возведению церквей на всех пунктах сезонного кочевания куманов. Однако последствия данного постановления папы остаются не выясненными, и только сочинение Свиперта из Порроха является единственным источником, ясно указывающим на сооружение «капеллы Святой Девы» на территории обитания куманов, к сожалению, без уточнения ее месторасположения.
Несомненно, крещение куманского правителя способствовало усилению светского влияния венгерской короны в Кумании. В своем послании, адресованном Беле 21 марта 1228 года [15, с. 108], Григорий IX ясно указывал на участие венгерского принца в ритуале крещения куманского правителя, и последующий призыв понтифика способствовать дальнейшему распространению христианства среди кочевников «всеми своими силами» предполагал присутствие в Кумании военных сил Белы для защиты миссионеров от потенциальных нападений кочевников. Однако единственное конкретное свидетельство подчинения части куманов венгерской короне содержится в более позднем послании Григория IX, адресованном «предводителям куманов и их народу» 1 октября 1229 года, где понтифик упоминает не сохранившуюся королевскую грамоту, скрепленную золотой буллой и предоставленную Андреем II куманам с гарантией соблюдения ряда их привилегий и права неотчуждаемости собственности в обмен на предполагаемое признание их феодальной зависимости от Арпадов [17, III/2, с. 217].
Также и отношения светской власти Арпадов с Куманским епископом имели чрезвычайно сложный характер. С одной стороны, папские послания недвусмысленно подчеркивают важность военной поддержки Белы для беспрепятственного развертывания миссионерской деятельности в Кумании [15, с. 108; 32, с. 426–427] или принуждения местных жителей признать юрисдикцию Куманского епископа [37, с. 61]. К тому же, послание Григория IX, адресованное Беле 25 октября 1234 года, проясняет ценность потенциальной материальной поддержки герцога Трансильвании для обеспечения дееспособного функционирования Куманской епархии [7, с. 283-284]. С другой стороны, Куманский епископ вскоре стал отдавать себе отчет в том, что монархия Арпадов преследовала в Кумании цели, которые не всегда совпадали с интересами доминиканского прелата. Так, послание Григория IX, адресованное 1 октября 1229 года «предводителям куманов и их народу» и составленное в ответ на вероятную жалобу Куманского епископа, упоминало попытки венгерской светской власти посягнуть на владения куманов после их обращения в христианскую веру вразрез с гарантиями, предоставленными им предшествующей королевской буллой [17, III/2, с. 216-217].
По всей видимости, ухудшение в отношениях между куманами и венгерской короной привело к ощутимому ослаблению эффективности куманского апостолата. Так, послание папы Григория IX, адресованное доминиканцам в Кумании 24 января 1237 года [34, с. 150], оставляет впечатление, что братья-проповедники были вынуждены предпринять попытку повторной христианизации куманов почти через десять лет после обращения Бортца. В своем письме понтифик изображает куманов ярыми поклонниками язычества и врагами католической религии, но одновременно папа выражает неподдельную радость в связи со свежим известием о стремлении кочевников приобщиться к христианской религии.
Вероятно, начало Западного похода во главе с Бату имело определенное влияние на новые прозелитические успехи доминиканцев среди куманов. Вполне возможно, что, начиная со второй половины 1236 года, кочевники Кумании стали проявлять беспокойство в связи с назревающим наступлением монголов и попытались заручиться поддержкой венгерского королевства на случай их потенциальной агрессии. Приобщение к христианской вере представлялось наиболее эффективным средством для сближения куманов с королевством Венгрии, что объясняет, в свою очередь, активизацию куманского апостолата, наблюдавшуюся с конца 1236 года. Более позднее послание доминиканца Бенедикта, адресованное магистру Ордена проповедников около 1238 года [26, с. 309], свидетельствует ощутимые успехи, достигнутые братьями-проповедниками в их миссионерской деятельности среди кочевников. Согласно Бенедикту, крещеные куманы проявляли похвальное религиозное рвение, «как в воздержании в пище во время Великих постов, так и в других христианских ритуалах», и в целом, послание доминиканского брата отражало стремление кочевников «всеми силами следовать католической вере» . Вполне возможно, что обращение куманов зиждилось на искреннем стремлении приобщиться к христианской вере. Однако не следует оставлять без внимания и следующее далее указание Бенедикта на очевидное беспокойство куманов в связи с приближением монголов и на их опасения по поводу того, что монголы намереваются напасть на них в ближайшем будущем.

1. Князький И. О. Половцы в Днестровско-Карпатских землях и Нижнем Подунавье // Социально-экономическая и политическая история Молдавии периода феодализма. Кишинев, 1988. С. 22-32.
2. Ковач С. Экспансия западного христианства: миссия доминиканцев среди половцев (куманов) // Бюллетень (Newsletter). № 12: Hungaro – Russica II. История и культура Евразийской степи. М., 2005. С. 52-73.
3. Осипян А.Л. Миграция, адаптация и интеграция кочевников в оседлом обществе // Тюркские кочевники Евразии (кимаки, кипчаки, половцы…). Казань, 2013. С. 102–122.
4. Параска П. Ф. Политика Венгерского королевства в Восточном Прикарпатье и образование Молдавского феодального государства // Historylib.org, 1975. Режим доступа: http://historylib.org/historybooks/pod-red—G-S—Grosula_Karpato-Dunayskie-zemli-v-Srezhnieveka/4
6. Шушарин В.П. Свидетельства письменных памятников королевства Венгрии об этническом составе населения Восточного Прикарпатья первой половины ХIII века // История СССР. № 2. М., 1978. С. 38-53.
7. Acta Honorii III (1216-1227) et Gregorii IX (1227-1241) / Tăutu А.L. (ed.). Romae, 1950.400 p.
8. Annales monastici. Vol. III. Annales de Prioratus Dunstaplia (1-1297); Annales monasterii de Bermundseia (1042-1432) / Luard H.R. (ed.). London, 1866.492 p.
9. Anonymus and Master Roger: The Deeds of the Hungarians & Epistle to the Sorrowful Lament upon the Destruction of the Kingdom of Hungary by the Tatars / Bak Já.M., Rady M.C., Veszprémy L. (eds.). Budapest; New York, 2010. 326 p.
10. BerendN. At the Gate of Christendom: Jews, Muslims, and «Pagans» in Medieval Hungary, с 1000 – c. 1300. Cambridge, New York, 2001. 340 p.
11. Chronica Albrici monachi Trium Fontium / Scheffer-Boichorst P. (ed.) // Monumenta Germaniae Historica, Scriptores. Vol. XXIII. Hannover, 1874. P. 631-950.
12. Continuatio Claustroneoburgensis tertia / Wattenbach W. (ed.) // Monumenta Germaniae Historica, Scriptores. Vol. IX. Hannover, 1851. P. 628-624.
13. Dobre C.F. Mendicants’ Mission in an Orthodox Land // Annual of Medieval Studies at the Central European University. Vol. 9. Budapest, 2003. P. 225-248.
14. Dobre C.F. Mendicants in Moldavia: Mission in an Orthodox Land. Daun, 2009. 112 p.
15. Documente privitóre la istoria Românilor. Vol. I. 1199–1345 / Hurmuzaki E., Densuşianu N. (eds.). Bucureşti, 1887. 701 p.
16. Emonis Chronicon / Weiland L. (ed.) // Monumenta Germaniae Historica. Scriptores. Vol. XXIII. Hannover, 1874. P. 454-523.
17. Fejér Gy. Dissertationes in res Hungariae veteris historico-criticae. 11 Vols. Budae, 1829-1844.
18. Fügedi E. Kings, Bishops, Nobles, and Burghers in Medieval Hungary. London, 1986. 346 p.
19. Glassl H. Der deutsche Orden im Burzenland und in Kumanien (1211-1225) // Ungarn: Jahrbuch der Presseagentur Budapress. Bd. 3. Wiesbaden, 1971. S. 22-49.
20. Gombos F.A. Catalogus fontium historiae Hungaricae. 4 Vols. Budapestini, 1937-1943.
21. Guglielmo di Rubruk. Viaggio in Mongolia (Itinerarium) / Chiesa P. (ed.). Torino, 2011. 530 p.
22. Hunyadi Z. The Teutonic Order in Burzenland (1211-1225): New Re-considerations //L’Ordine Teutonico tra Mediterraneo e Baltico. Incontri e scontri tra religioni, popoli e culture / Houben H., Toomaspoeg K. (eds.). Galatina, 2008. P. 151-162.
23. Lăzărescu E.C. Notă despre documentele Ţării Bărsei şi Cavalerii Teutoni // Ţara Bârsei. Vol. VI/4. Braşov, 1934. P. 336-356.
24. Lotan Sh. Between the Latin Kingdom of Jerusalem and Burzenland in Medieval Hungary // Mirabilia. Vol. 10. Barcelona, 2010. P. 184-195.
25. Makkai L. The Emergence of the Estates (1172-1526) // History of Transylvania / Barta G., Köpeczi B. et al. (eds.). Budapest, 1994. P. 178-244.
26. Monumenta ordinis fratrum praedicatorum historica. Vol. I. Fratris Gerardi de Fracheto O.P. Vitae Fratrum Ordinis Praedicatorum / Reichert B.M. (ed.). Lovanii, 1896. 362 p.
27. Pfeiffer N. Die ungarische Dominikanerordensprovinz von ihrer Gründung 1221 bis zur Tatarenwüstung 1241-1242. Zürich, 1913.240 s.
28. Phillips J.R.S. The Medieval Expansion of Europe. Oxford, New York, 1988. 303 p.
29. Richard J. Ultimatums mongols et lettres apocryphes // Central Asiatic Journal. Vol. 17. Wiesbaden, 1973. P. 212-222.
30. Richard J. La Papauté et les missions d’Orient au Moyen Age. Rome, 1998. 331 p.
31. Spinei V. Moldavia in the 11th-14th centuries. Bucharest, 1986.276 p.
32. Spinei V. The Cuman Bishopric: Genesis and Evolution // The Other Europe in the Middle Ages / Curta F., Kovalev R. (eds.). Leiden, Boston, 2008. P. 413–456.
33. Spinei V. The Romanians and the Turkic Nomads North of the Danube Delta. Leiden, Boston, 2009. 545 p.
34. Theiner A. Vetera monumenta historica Hungariam sacram. Vol I. Ab Honorio PP. III. usque ad ClementemPP. VI, 1216-1352. Romae, 1859. 837 p.
35. Vásáry I. Cumans and Tatars. Oriental Military in the Pre-Ottoman Balkans, 1185-1365. Cambridge, New York, 2005.230 p.
36. Zimmermann H. Der Deutsche Orden in Siebenbürgen: eine diplomatische Untersuchung. Köln, 2011. 246 s.
37. Zimmermann F., Werner C. Urkundenbuch zur Geschichte der Deutschen in Sieben bürgen. Vol. I. 1191 bis 1342. Hildescheim, Zürich, New York, 2007. 620 s.