«Мещерский юрт»

«Мещерский юрт» (Касимовское ханство)

Булат Рахимзянов

Одним из субъективных результатов гражданской войны на территории будущего Русского государства второй четверти XV века оказалось образование в 1445 году на смежных землях Рязанского и Московского княжеств Касимовского ханства. Оно могло появиться лишь в обстановке вражды и непримиримости в Московском великокняжеском доме, достаточно частой смены великих князей. Анализ данных договорных и духовных грамот великих и удельных князей за период 1481-1553 гг., экстраполированных на вторую четверть – середину XV века [6, с. 284, с. 275, с. 367, с. 362, с. 417, с. 419; 44, с. 461; подробнее см.: 41, с. 57-61], позволяет сделать вывод о том, что Касимовское ханство возникло в силу условий выкупа, который был обещан московским великим князем Василием II хану Улуг-Мухаммеду в 1445 году после поражения русских войск под Суздалем. Тексты грамот недвусмысленно говорят о том, что в Касимов, так же как и в Казанское, Крымское, Астраханское ханства и Большую Орду, платился «выход» (дань) как с земель Московского, так и Рязанского великого княжества. Следовательно, Касимовское ханство являлось весьма существенной финансовой «обузой» для подданных русских княжеств. Его образование не было добровольной мерой со стороны Московского княжества. В первые годы своего существования оно было свидетельством поражения Москвы, кусочком татарской территории на русской земле. Распад Золотой Орды выразился не только в отрыве от нее наиболее культурных областей и образования из них самостоятельных ханств, но и в появлении на территории формирующегося Русского государства специальных татарских образований [подробнее см.: 41, с. 47-65].
В историческом развитии Касимовского ханства достаточно четко выделяются два периода. Первый, от образования ханства в 1445 году и до падения Казанского «юрта» в 1552 году, отличается тем, что Касимовскому ханству придавалось большое значение как династическому противовесу Казани и Крыму. Поэтому московское правительство было крайне заинтересовано в существовании этого «питомника ханов», в особенности для казанского престола. Второй период, от падения Казани до фактической ликвидации Касимовского «царства» в середине XVII века, характеризуется тем, что это политическое образование постепенно становится анахронизмом и российское руководство предпринимает планомерные шаги по «растворению» Касимовского «удела» в России. Особый научный интерес вызывает первый период. На этом этапе существования Касимовское ханство отличалось большей автономией в своих внутренних делах. Изменение геополитической ситуации в Восточной Европе в связи с завоеванием Московским государством Казанского и Астраханского ханств приводит к резкому изменению положения Касимовского ханства. Оно приближается к положению удельного княжества, быстро теряет свою территорию и остатки суверенитета. После Смуты Касимов окончательно превратился в глухое провинциальное захолустье и уже почти не попадал на страницы летописей и разрядов.
Первый владелец Мещерского городка (будущий г. Касимов) султан Касим (1445-1469 гг. – годы правления в Касимовском ханстве) после 1462 года всего один раз появляется в источниках, а именно в 1467 году [28, с. 118; 26, с. 187; 27, с. 152; 24, с. 132, 149; 25, с. 274]. В этом году в Казани скончался хан Халил, и неразбериха с вопросами престолонаследия в Казанском ханстве привела к тому, что часть знати выдвинула претендентом на ханский престол царевича Касима, проживавшего в Мещере. Этим предложением решил воспользоваться Иван III, предоставивший Касиму мощную военную поддержку. Через верного ему касимовского царевича великий князь надеялся достигнуть благоприятного для себя влияния на дела соседнего государства. Однако поход окончился неудачно, и Касиму пришлось вернуться в Мещерский городок, где он и провел последние годы жизни.
Сын Касима султан Данияр (1469-1486 гг.) также активно используется Москвой, но уже в военных операциях: он находится вместе с великим князем в походе на Новгород в 1471 году и активно доказывает ему свою преданность [26, с. 192; 27, с. 162; 28, с. 130], вместе с другими русскими войсками держит оборону границы по Оке от нападения хана Большой Орды Ахмеда в 1472 году [24, с. 151; 26, с. 31-32, 195; 27, с. 174-175; 28, с. 149-150], в 1477 году участвует в окончательном падении Новгородской республики [38, с. 18-19; 9, с. 13; 24, с. 259-260; 26, с. 207, 213; 27, с. 185, 191; 28, с. 172, 179]. Москва ограничила его помощь военной службой касимовских татар. Вероятно, что Данияр умер в 1486 году [6, с. 318, 321, 325, 328].
Касим и его сын Данияр, первые два правителя Касимовского ханства, были потомками Улуг-Мухаммеда. Со смертью в 1486 году Данияра эта династия прекращается на касимовском престоле. Следующий правитель Касимова, Нур-Даулет, хотя и имел с ними родственные связи (все они были Джучидами, к тому же из одной ветви этой династии – Тукай-Тимура), но все же их прямым потомком не являлся. Московское правительство назначало касимовских правителей произвольно, по своему усмотрению, не заботясь о поддержании единой династии касимовских ханов и султанов. Лишь иногда (довольно редко) правители имели близкие родственные связи друг с другом (обычно – отец-сын, иногда – братья). Это случалось, видимо, когда у скончавшегося владельца имелись прямые наследники. Во всех остальных случаях (а их много больше) касимовские правители назначались исходя из планов московского правительства. Даже условно говорить о единой династии касимовских правителей нельзя. Ее попросту не существовало.
Крымская династия, то есть потомки первого крымского хана Хаджи-Гирея, в Касимове была представлена ханом Нур-Даулетом (1486-1490 гг.) и его сыновьями султанами Сатылганом (1490-1506 гг. с перерывом) и Джанаем (1506-1512 гг.) [подробнее о правлении Гиреев в Касимове см.: 41, с. 118-138].
Нур-Даулет, бывший сыном Хаджи-Гирея и родным братом правящего в то время в Крыму хана Менгли-Гирея, являлся грозным оружием московской внешней политики по отношению к Крымскому ханству. Он мог предъявлять на ханский престол династические претензии, и это позволяло оказывать давление на политику Крымского ханства, заставляя Менгли-Гирея корректировать свои действия в связи с линией московского великого князя. Причем реально пытаться усадить Нур-Даулета на крымский престол было совершенно не обязательно. При этом интересно, что, несмотря на «оппозиционность» Нур-Даулета правившему на тот момент в Крыму хану Менгли-Гирею, сам факт принадлежности Мещерского юрта крымской династии воспринимался положительно, хотя это и создавало проблемы крымскому хану.
Военное значение Касимовского ханства для Русского государства в период правления крымской династии также трудно недооценивать. Располагаясь на границе, прекрасная боевая конница касимовских татар являлась ударной силой в борьбе как против Большой Орды, так и против Казанского ханства. В 1486–1512 гг. основные силы Касимовского ханства были брошены на помощь Менгли-Гирею в разгроме Большой Орды. В ее падении в 1502 году Касимовское ханство сыграло не последнюю роль. Зачастую касимовские правители вместе с руководящей высшей прослойкой государства длительное время находились не на территории подвластного им «удела», а на границе с ордой «Ахматовых детей» и с Казанским ханством.
Некоторые факты говорят нам об элементах независимости крымских выходцев в Касимове, о неоднозначности статуса Мещеры в системе позднезолотоордынских государств. По всей видимости, ханы и султаны получали за каждое участие в военных походах и действиях и одноразовые компенсации [46, с. 300]. Так, возможно, следует трактовать «запись», сделанную, скорее всего, Федором Карповым в 1492 г.: «Да кол-кижды князь велики царя Нурдоулата посылывал на Поле царева для дела Менгли-Гиреева, и колко Саталгана царевича, Нурдоулатова царева сына, посылывал да и рузскую рать и колко татар и русь жалует, того деля и гибели им полские платит (выделено мной. –Б.Р.), ино колко того разойдется» [43, т. 41, с. 370]. Возмещая прото-ры и убытки, связанные с выходом в Поле в августе 1492 г., великий князь поручал данную миссию не специальным лицам, а послу в Крым (что очень показательно), который одновременно со своими дипломатическими функциями должен был выполнять обязанности финансового агента государя внутри страны.
Дипломатическая переписка содержит интересные данные о статусе Мещерского юрта. Сторонними тюркскими правителями (теми, кто никогда не правил ни в Мещере,
ни в Казани) конца XV – начала XVI вв. Мещера (Касимовское ханство) и Казань (Казанское ханство) зачастую воспринимались как равнозначные «места», что говорит нам о некоем сходстве в статусе этих образований [43, т. 95, с. 11-15]. Как равнозначные «места» пыталось представить Казань и Касимов и московское руководство [43, т. 35, с. 530-531; подробнее см.: 41, с. 134-135].
Правление Гиреев оставило существенный след в истории Мещерского юрта. Даже через пять лет после окончания пребывания этой династии в Мещере, в 1517 году крымский хан Мухаммед-Гирей воспринимал ее как свой «юрт» – «а из старины тот юрт наш» [43, т. 95, с. 377], заявлял хан заменявшему посла подъячему Мите Иванову (так же Гиреи смотрели и на Казань [43, т. 95, с. 679, 696]). Так же воспринималось Касимовское ханство и крымской знатью (в 1516 г. крымский мирза Бахтияр писал Василию III: « … сам гораздо знаешь, что Мещерской юрт государя моего царев (выделено нами -Авт.)» [43, т. 95, с. 251].
Клан Ширин, занимавший в Мещере по знатности и по влиянию первое место среди других четырех кланов, имел к ней особо «ревнивое» отношение. По преданию, когда-то именно Ширинами была покорена Мещера. В родословной князей Мещерских содержится информация о том, что «князь Ширинской Бахмет Усеинов сын пришел из Большие Орды в Мещеру и Мещеру воевал и засел ее» [4, с. 75]. В связи со сменой династии Ширины начали по сути настоящую локальную войну против Москвы, двинувшись в поход на Мещеру [43, т. 95, с. 377, 520].
Общий настрой Крыма в отношении Касимовского ханства в первой четверти XVI в. Мухаммед-Гирей выразил так: «…а будет на Мещере не нашему роду быти, ино у нас на то миру нет» [43, т. 95, с. 380]. При всем этом бесспорным являлся факт принадлежности Мещеры Москве как «вотчины» московского великого князя (в договоре великого князя московского Ивана Васильевича (Ивана III) с великим князем литовским Александром Казимировичем от 1494 г. последний признавал, что Мещера является вотчиной Ивана Васильевича [6, с. 330]; см. также: [43, т. 35, с. 127, 130]).
Политическая элита Крыма смотрела на юрт в Мещере как на еще одно татарское владение, на которое определенные линии Джучидов имели потомственные права. Юрт был расположен на территории Московского государства, и великий князь имел власть над ним, однако в то же время он рассматривался как татарский юрт. А в крымских глазах он являлся потомственным владением Ширинов и их сюзерена – крымского хана. Действительно, этот московский юрт превратился для крымских феодалов в дом-вне-дома, в некую колонию, куда они приезжали на «опочив» и на более постоянное проживание и получали материальную поддержку и возможности военной службы со стороны Москвы. Этот татарский анклав, как и другие подобные «места», становился интегральной частью степной системы «юртов-уделов», точкой взаимосвязи татарского политического мира и Москвы.
Разгром Большой Орды в 1502 г. крымским ханом Менгли-Гиреем привел к образованию в степи «вакуума», что вызвало конфликт прежних союзников – Москвы и Крыма [49, p. 554]. Союз Москва – Крым – Казань распался. Казанское ханство, как более слабое звено этого треугольника, стало очагом интриг и борьбы между промосковской и прокрымской фракциями местной аристократии.
После смерти последнего представителя крымской династии в Касимове – султана Джаная – выбор Москвы в назначении на касимовскимй престол пал на Шейх-Аулияра, сына султана Бахтияра, большеордынского Джучида. Он был племянником хана Большой Орды Ахмеда и соответственно одним из потомков Чингиз-хана [5, с. 39] (подробнее о происхождении Шейх-Аулияра см.: [3, ч. 1, с. 224-244]). Крым враждебно воспринял назначение потомка Ахмеда на касимовский престол: «…Ахматовы и Махму-товы царевы дети наши недрузи, а и ты брат наш (Василий III – Авт.) зовешь их себе
недрузи и в грамотах в своих завсе к нам о них пишешь, и ты от их же детей нашего недруга Шиг-Овлеяру царевичу Мещерской юрт дал еси и гораздо ему честь чинишь» [43, т. 95, с. 296].
На внешнеполитической сцене Касимовский юрт имел как символическую, так и практическую ценность: назначение и выбор хана на его престол часто становились предметом дипломатических переговоров и однозначно влияли на отношения между Москвой и ее татарскими партнерами. Одним из важнейших вопросов для Москвы во второй половине XV – первой половине XVI в. было создание благоприятного баланса сил с татарскими государствами, образовавшимися после распада Золотой Орды. Москва умело манипулировала касимовским престолом как средством достижения своих собственных внешнеполитических целей.
Предположительно, Шейх-Аулияр скончался в 1516 году [8, с. 42]. Годы его правления в Касимовском ханстве – 1512–1516. Шейх-Аулияр запомнился и современникам, и историкам прежде всего тем, что являлся отцом двух ханов, оставивших заметный след в истории как Мещеры, так и Казанского ханства. Это были ханы Шах-Али и Джан-Али.
В 1505 году у Шейх-Аулияра родился сын Шах-Али. В 1516 году в этой семье родился второй сын, Джан-Али. В этом же году Шейх-Аулияр скончался, и управление Касимовским ханством перешло к его старшему сыну Шах-Али.
Смена династии в Касимовском ханстве являлась немаловажным и очень чувствительным фактором международных отношений Восточной Европы XVI в. Американский исследователь О. Прицак полагает, что «только теперь касимовские Чингизиды стали марионетками в руках московских правителей, передавая им харизму династии, необходимую для создания нового государственного организма» [51, с. 580]. По сути, это был открытый вызов Крымскому ханству, которое после разгрома Большой Орды считало себя «Тахтамышевым царевым юртом», то есть прямым наследником былого могущества золотоордынского государства. В рамках тех правовых норм, которые господствовали на территории позднезолотоордынского Дешт-и Кипчака, это выглядело вполне легитимным. Однако по своему экономическому и военному потенциалу в XVI в. уже и Московия близится к статусу сильнейшего члена этой системы. Но в то же время ее фактическое положение резко контрастировало с формальным статусом в рамках позднезолотоордынских «юридических норм», так как московский государь не принадлежал к династии Чингиз-хана.
В декабре 1518 года умирает казанский хан Мухаммед-Эмин [26, с. 263; 27, с. 266]. Это событие имело много последствий. С Мухаммед-Эмином прекратилась династия Улуг-Мухаммеда на казанском престоле, то есть династия, которой казанский престол принадлежал по праву завоевания.
Обязательства, взятые с Казани в 1516 г. («без великого князя ведома на Казань царя и царевича никакова не взяти»), давали правительству Василия III «юридические» основания для вмешательства в казанские дела. Была выдвинута кандидатура касимовского царевича Шах-Али, который фактически никаких прав на казанский престол не имел (если не считать того факта, применительно к этой ситуации больше формального, что Шах-Али являлся Джучидом-Чингизидом).
Шах-Али было всего 13 лет, он родился и воспитывался в Московской Руси. Московское правительство рассчитывало через него воздействовать на внутреннюю политику Казанского ханства и подчинить его своему влиянию.
Крым заявил решительный протест против данного назначения. Крымский посол в Москве, князь Аппак, на приеме его Василием III так сформулировал позицию Крымского ханства: «изстари недруг ординские цари государю нашему, а ты ныне того юрта послал на Казань царя» [43, т. 95, с. 661].
Отношения между великим князем и Шах-Али в его первое правление в Казани регулировались шертными грамотами [27, с. 266; 28, с. 32]. Основным обязательством как с его стороны, так и со стороны казанского правительства было охранение интересов московских подданных, проживавших в Казани. Отдельным обязательством со стороны казанского правительства был отказ от права самостоятельно выбирать себе хана.
Касимовские татары в указанный временной отрезок занимались теми же делами, что и обычно – охраной восточных границ Московского государства [43, т. 95, с. 376, 379].
Кроме промосковски ориентированных феодалов, в Казани была и крымская группировка, недовольная российским присутствием. Прокрымская группировка установила связь с крымским двором и составила заговор против Шах-Али. Весной 1521 года Сахиб Гирей со своим отрядом в 300 человек [43, т. 95, с. 678] подошел к Казани. Город сдался без сопротивления.
10 июля 1530 года московские войска: пехота, конница, судовая рать, артиллерия – объединились и обложили Казань со всех сторон. В битве российские войска одержали победу. В результате активных действий московских послов в Казани начались выступления против Сафа Гирея, и в конце концов он бежал.
Ханский престол в Казани освободился. По грамотам нового правительства Казани явствовало, что оно согласно быть послушным воле великого князя, только бы он дал им в правители не Шах-Али, а его младшего брата Джан-Али [27, с. 277; 28, с. 57]. Фактически над Казанским ханством был вновь восстановлен протекторат Русского государства. Однако продолжался он недолго: 5 сентября 1536 года в Казани вновь произошел внутренний переворот. «Ковгоршад царевна и Булат-князь и вся земля Казанская великому князю Ивану Васильевичу изменили, Аналея царя убили, которого им князь велики Василий Иванович дал им царем на Казань» [27, с. 291; 28, с. 88] – так кратко сообщают об этом перевороте Воскресенская и Никоновская летописи. Люди московской ориентации, не разделявшие крутого поворота в политике, были недовольны и эмигрировали из Казани. Правление Джан-Али закончилось трагически. Он правил в Казани с 29 июня 1532 года по 25 сентября 1535 года. До этого он правил в Касимове с 1519 года по июнь 1532 года.
Касимовское ханство в период с июня 1532 года по начало 1536 года оставалось без хана. Сведения о нем стандартны: «…А из Асторокани шли послы казанские, которые были в Крыме, а иные из Крыма у короля были; и государя нашего казаки Городетцкие тех людей подстерегли, да их побили, а иных многих живых переимали и ко государю нашему привели человек с пятдесять» (1536 г.) [43, т. 59, с. 54, 117]. Более всего касимовские татары в это время беспокоили ногаев, отбивая у них скот, перехватывая ногайские посольства в Казань, брали в плен ногайских подданных, которые зачастую содержались затем в Касимове [11, ч. 7, с. 240, 249, 250, 320, 321, 308, 314, 229, 340, 341]. Не исключено, что некоторые пленные могли в дальнейшем испомещаться в Касимовском ханстве, становясь подданными касимовского хана и великого князя [43, т. 95, с. 640]. Некоторые касимовцы сами попадали в плен к ногаям и долго содержались в заточении [11, ч. 7, с. 243]. Кроме военных акций, касимовские татары участвовали и в деле российской дипломатии: их командировали проводниками к послам, ездившим в восточные страны, а иногда и их одних посылали туда с грамотами и для переговоров [11, ч. 7, с. 233, 279, 290, 291, 298, 254, 307, 257,259].
Статус вассального государства в отношении Касимовского ханства в вышеописанной ситуации проявлялся явно: само ханство оставалось без владельца, что не мешало московскому правительству использовать его жителей в своих целях. Однако ханство без хана – нонсенс. Фактически российскому руководству было нужно не Касимовское ханство, а звание касимовского хана (султана), чтобы выдвигать его на казанский престол.
По мнению некоторых историков, с 1530-х гг. великие князья московские начинают постепенно вмешиваться во внутренние дела Касимовского ханства, вводя элементы подчиняющейся Москве администрации. Постоянный представитель в ранге окольничего известен в Касимове с ноября 1542 г.
В марте 1546 года на казанский престол вновь был избран хан Шах-Али, но на престоле продержался всего 1 месяц [28, с. 149].
В мае 1551 года предпринимается большой поход против Казани. 24 мая при устье Свияги, на территории Казанского ханства, была заложена крепость Свияжск, которая фактически становится форпостом продвижения русских на Восток. В дальнейшем московское правительство блокировало водные пути вокруг Казани, практически парализовав жизнь в городе. В Казани произошел политический переворот, и власть перешла к сторонникам мира с Россией. В Свияжск была отправлена делегация приглашать Шах-Али на престол. Он вновь (в третий раз) становится казанским ханом.
6 марта 1552 года Шах-Али вывел московский гарнизон из Казани и вместе с ним уехал в Свияжск [28, с. 174; т. 13 (2 пол.), с. 474]. В дальнейшем Шах-Али участвует в завоевании Казани, находясь в войсках великого князя [подробнее см.: 47, с. 143-173; 1, с. 112–142]. С ним находились его касимовские татары. После падения Казанского ханства Шах-Али поселился в Касимове.
Представители большеордынской династии в Касимове, братья Джан-Али и Шах-Али неоднократно сидели в Казани в качестве ханов. Джан-Али правил в Казани в 1532-1535 гг., Шах-Али трижды (в 1519-1521 гг., 1546 г., 1551 г.) сидел в Казани «государевым жалованием», как указывают русские летописи. Степень влияния Москвы на Казань в эти четыре правления была разной, поэтому колебалась и политика московских ставленников: в каких-то случаях они действовали довольно жестко, в других – приходилось балансировать между различными политическим силами. В целом оба хана являлись послушными марионетками Москвы, и ни в одно правление в Казани с их стороны не было «ослушания» великого князя.
Для самих ханов казанский престол был значительно престижнее, чем управление Касимовским ханством, и к его обладанию стремились, несмотря на то, что зачастую это было связано со смертельной опасностью. Однако привести Казань к той степени зависимости, к которой стремилась Москва, – «как Городок», – с их помощью оказалось невозможным: Джан-Али был убит в Казани, а Шах-Али трижды изгонялся оттуда. Казанское ханство было завоевано силой российского оружия, и свою лепту в его падение внесло и Касимовское ханство [подробнее о большеордынской династии в Казани и Мещере см.: 41, с. 138-167].
Московские правители активно использовали Касимовское ханство как «кнут и пряник» для своих татарских союзников и оппонентов. Касимов успешно совмещал в себе две функции: он был как военным щитом южной границы Московского государства, так и средством дипломатического давления на «недругов» великого князя [50, p. 179].
После завоевания Казани Касимовское ханство, существуя юридически, фактически стало обычной административной частью Русского государства, состоящей из нескольких уездов. Его специфика стремительно исчезала. Фактически оно не являлось более ханством, и изучать его в этот период (середина XVI в. – 1626 г. – середина XVII в.) (о датировке см.: [2, с. 274, 277-278, 396-398]) как Касимовское ханство представляется неверным. Реальный политический статус этого образования менялся со временем. Теперь этот этнополитический организм, скорее всего, был ближе к удельному княжеству, к тому же быстро теряющему свою территорию и остатки суверенитета [7, с. 198].
С завоеванием Русским государством татарских ханств – наследников Золотой Орды – геополитическая ситуация на территории постзолотоордынского Дешт-и Кипчака, да и в целом в Восточной Европе, кардинально меняется (подробнее о геополитической ситуации в Дешт-и Кипчаке в XIII-XVI вв. см.: [40]). В руках русских властей оказались бывшие ханские домены, включая «царево место» – руины Сарая. После завоевания Казани и Астрахани Иван IV стал титуловаться «царем Казанским» и «царем Астраханским» и использовать это обстоятельство для признания за собой титула царя при дипломатических переговорах. Московский правитель встал в один ряд с полновластными крымскими ханами – Гиреями.
В этой сложной международной ситуации хорошим козырем Москвы во внешней политике становится Касимовское ханство, существование которого используется в дипломатической игре с Крымом и особенно с Османской империей. Касимовское ханство как бы занимает вакуум всех покоренных Россией мусульманских государств. На все обвинения своих внешнеполитических оппонентов о притеснении мусульман, разрушении их устоев, обычаев, веры, Москва смело указывает на присутствие прямо в православной России мусульманского «государства», жители которого свободно придерживаются своей веры и установленных временем порядков. К тому же, после взятия Казани и Астрахани перед Москвой возникли новые проблемы – проблемы завоевания Урала, Сибири, далее – взаимоотношений с казахскими ханствами. Доказательство тому – «царствования» в Касимове в дальнейшем султанов и ханов из Сибири и казахских степей.
Шах-Али скончался 20 апреля 1567 года. Со смертью Шах-Али перед Московским правительством вновь встал вопрос, кого же поставить касимовским владельцем (Шах-Али умер в 61 год бездетным ). Выбор пал на родственника Шах-Али султана Саин-Булата. К сожалению, не ясен точный год назначения Саин-Булата касимовским владельцем. По всей видимости, это произошло либо сразу после смерти Шах-Али (то есть в 1567 году), либо чуть позже (но до 1570 г.). В 1570 году Саин-Булат уже являлся касимовским ханом.
Летом 1573 г. Саин-Булат принял христианство и был наречен Симеоном. После этого Саин-Булат был лишен города Касимова и Касимовского «царства».
У Саин-Булата был брат (либо двоюродный, либо троюродный) Мустафа-Али, сын султана Абдуллы. Он и становится следующим касимовским владельцем. Когда произошла смена царствования, точно сказать трудно. Это произошло либо сразу же в 1573 г., либо, как предполагает Вельяминов-Зернов, в 1577 г. [3, ч. 2, с. 27], либо в 1584 г. – в этом году московский посланник в Константинополе Борис Благов должен был объявить султану Амурату, что в Касимове «мечети владеет там магометанин Мус-тафалей» [45, т. 7-8, с. 262]. Он владел Касимовом примерно до 1590 г. [2, с. 274]. В середине 1570-х гг. представителей в ранге окольничих в Касимове сменили осадные головы, что говорит о падении значения города.
После смерти Мустафа-Али московское правительство назначает касимовским «царем» Ураз-Мухаммеда, сына киргиз-кайсацкого (казахского) султана Ондана и племянника киргиз-кайсацкого хана Тевкаля. Борис Годунов пожаловал Ураз-Мухаммеду Касимов 20 марта 1600 года [28, с. 28]. Вновь назначенному касимовскому «царю» было всего 28 лет [3, ч. 2, с. 451]. Он «процарствовал» до декабря 1610 г.
После смерти Ураз-Мухаммеда в Касимовском «царстве» наступило время междуцарствия, которое продолжалось с 1611 по 1614 гг. Ураз-Мухаммед был единственным представителем «казахской» династии, сидевшим на касимовском престоле. Следующая, сибирская династия, стала последней в истории Касимовского политического образования. Первым ее представителем был Арслан, сын сибирского хана Али, внук хана Кучума. Касимовским владельцем Арслан стал 6 июля 1614 года. Правил до 2 апреля 1626 г. [2, с. 274].
Арслан был женат на Фатиме, дочери сеида Ак-Мухаммеда, внуке сеида Буляка. Она значительно пережила своего мужа. Хан Арслан скончался в 1626 году [2, с. 274].
После смерти Арслана б. Али можно говорить об окончательной ликвидации «царства», хотя фактически, как татарского «юрта», его не было уже давно. С этого момента татарские цари и царевичи в своем подавляющем большинстве стали кормовыми и поместными; при этом первые явно находились в большинстве [2, с. 396]. Сын Арслана Сеид-Бурхан остался только царевичем касимовским, но не был провозглашен «царем». Невладетельных же «царевичей» в Московской Руси того времени было немало, достаточно вспомнить хотя бы сибирских Шибанидов.
Итак, в XVII столетии Российское государство заметно усилило свои позиции во внешней политике. Функция Касимовского «царства» как козыря в дипломатической борьбе с Османской империей становится в связи с усилением Москвы не столь важной. Само существование «царства» становится анахронизмом, и вопрос его окончательного упразднения становится лишь вопросом времени. Компетенция касимовского «царя» постепенно сужается, основной властной фигурой в Касимове становится назначаемый туда Москвой воевода. Он полностью контролирует деятельность касимовского владельца, которому были запрещены любые контакты с иноземцами-мусульманами. В середине века касимовский царевич был крещен, сохранив за собой звание владетельного «правителя» Касимова. Все это входило в планомерную политику Москвы по окончательному устранению последних признаков самостоятельности Касимовского «царства» (подробнее о втором этапе развития Касимовского ханства см.: [3, ч. 1-3; 48; 39; 2; 42].
Касимовское ханство безусловно являлось одним из продуктов распада Золотой Орды. Образовавшись как ордынский улус на территории формирующейся Московской Руси, оно достаточно быстро превратилось в вассальное московскому великому князю образование. Его владельцы фактически являлись вассалами московского великого князя и царя и самостоятельной политической роли практически не играли.
Однако не стоит преувеличивать степень зависимости этого ханства от Русского государства. В XV – начале XVI вв. для государств-наследников Золотой Орды, русских княжеств, а также для сложившейся на их основе Московской Руси была характерна сложная система взаимосвязей, в которой доминирующей чертой их отношений была взаимозависимость. Именно поэтому Касимовское ханство, будучи частью «вотчины» московского великого князя, даже в 1517 году могло одновременно восприниматься крымским ханом Мухаммед-Гиреем как свой «юрт». Некоторые данные говорят нам о равнозначности статусов Касимовского и Казанского ханств. При этом никем не ставится под сомнение важная роль Казани в системе позднезолотоордынских государств.
Не исключено, что в татарском мире наименование правителя Касимова, до занятия этого трона не правившего ни в одном из независимых татарских ханств, звучало как «хан». Однако русские источники всегда именовали таковых только «царевичами» («султанами»), подчеркивая «неполноценность» юрта в Мещере, находящегося в вассальной зависимости от Москвы.
В целом Касимовское ханство можно признать одним из государственных образований волго-уральских татар, в рамках которого сформировались такие существующие до сих пор этнические общности, как касимовские татары и мишаре.

1. Алишев С.Х. Казань и Москва: Межгосударственные отношения в XV–XVI вв. Казань, 1995. 150 с.
2. Беляков А.В. Чингизиды в России XV–XVII вв.: Просопографическое исследование. Рязань, 2011.512 с.
3. Вельяминов-Зернов В.В. Исследование о касимовских царях и царевичах. Ч. 1–4. СПб., 1863-1887.
4. Временник Императорскаго Московскаго общества истории и древностей Российских. Кн. 10. М., 1851. Б.с.
5. Государственный архив России XVI столетия: Опыт реконструкции. Т. 1–3 / Подг. текста и коммент. А.А. Зимина; под ред. и предисл. Л.В. Черепнина. М., 1978.
6. Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV–XVI вв. / Подг. К печ. Л.В. Черепнин; отв. ред. С.В. Бахрушин. М.; Л., 1950. 589 с.
7. Исхаков Д.М. От средневековых татар к татарам нового времени (Этнологический взгляд на историю волго-уральских татар XV-XVII вв.). Казань, 1998.276 с.
8. Карамзин Н.М. История государства Российского. Кн.3. Т.7.–9. Ростов н/Д, 1994.
9. Милюков П.Н. Древнейшая разрядная книга оффициальной редакции (по 1565 г.). М., 1901.314 с.
10. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов / Под ред. и с предисл. А.Н. Насонова. М.; Л., 1950. 642 с.
11. Продолжение древней российской вивлиофики. Ч. 7-11. СПб., 1791-1801.
12. Полное собрание русских летописей. Т. 4. Ч. 1. Вып. 1–3. Новгородская четвертая летопись. Л., 1915-1929. 688 с.
13. Полное собрание русских летописей. Т.4. Ч. 2. Вып. 1. Новгородская пятая летопись. Л., 1917. 264 с.
14. Полное собрание русских летописей. Т. 37. Устюжские и Вологодские летописи XV-XVIII вв. Л.: Наука, 1982. 228 с.
15. Полное собрание русских летописей. Т. 22. Русский хронограф. М., 2005. 894 с.
16. Полное собрание русских летописей. Т. 29. Летописец начала царства царя и великого князя Ивана Васильевича; Александро-Невская летопись; Лебедевская летопись. М., 1965. 389 с.
17. Полное собрание русских летописей. Т. 30. Владимирский летописец. Новгородская вторая (архивная) летопись. М.: Наука, 1965. 240 с.
18. Полное собрание русских летописей. Т. 24. Типографская летопись. М.: Языки русской культуры, 2000. 288 с.
19. Полное собрание русских летописей. Т. 25. Московский летописный свод конца XV века. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1949. 404 с.
20. Полное собрание русских летописей. Т. 26. Вологодско-Пермская летопись. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1959.416 с.
21. Полное собрание русских летописей. Т. 27. Никаноровская летопись. Сокращенные летописные своды конца XV века. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1962.419 с.
22. Полное собрание русских летописей. Т. 28. Летописный свод 1497 г. Летописный свод 1518 г. (Уваровская летопись). М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1963. 411с.
23. Полное собрание русских летописей. Т. 3. Новгородские летописи. СПб., 1841. 309 с.
24. Полное собрание русских летописей. Т.4. Новгородские и псковские летописи. СПб., 1848. 363 с.
25. Полное собрание русских летописей. Т.5. Псковские и софийские летописи. СПб., 1851.275 с.
26. Полное собрание русских летописей. Т.6. Софийские летописи. СПб., 1853. 360 с. Полное собрание русских летописей. Т. 7–8. Летопись по Воскресенскому списку. СПб., 1856-1859.
27. Полное собрание русских летописей. Т. 9–13 (1 пол.). Летописный сборник, именуемый Патриаршею или Никоновскою летописью. СПб., 1862–1904.
29. Полное собрание русских летописей. Т. 15. Летописный сборник, именуемый Тверскою летописью. СПб., 1863. 504 стб.
30. Полное собрание русских летописей. Т. 16. Летописный сборник именуемый Летописью Авраамки. СПб., 1889. 320 стб., 70 с.
31 Полное собрание русских летописей. Т. 19. История о Казанском царстве (Казанский летописец). СПб., 1903. 530 с.
32. Полное собрание русских летописей. Т. 14 (1 пол.) Повесть о честном житии царя и великого князя Феодора Ивановича всея Руси. Новый летописец. СПб., 1910. 154 с.
33. Полное собрание русских летописей. Т. 20 (1 пол.). Львовская летопись. Ч. 1. СПб., 1910. 418 с.
34. Полное собрание русских летописей. Т. 23. Ермолинская летопись. СПб., 1910. 243 с.
35. Полное собрание русских летописей. Т. 13 (2 пол.). Дополнения к Никоновской летописи. Так называемая Царственная книга. СПб., 1906. С. 303-533.
36. Полное собрание русских летописей. Т. 18. Симеоновская летопись. СПб., 1913. 316 с.
37. Псковские летописи. Вып. 1. М.; Л., 1941.
38. Разрядная книга 1475–1598 гг. / Подг. текста и ред. В.И. Буганова; отв. ред.
М.Н. Тихомиров. М., 1966. 615 с.
39. Рахимзянов Б.Р. Касимовское ханство в Смутное время // Точка зрения: Сборник научно-исследовательских статей. Вып. 3. Казань, 2000. С. 89-97.
40. Rahimzjanov Bulat R. Наследие Золотой Орды в формировании Российского государства // Cahiers du monde russe et soviétique. № 46/1-2. Janvier-juin. 2005. P. 29-38.
41. Рахимзянов Б.Р. Касимовское ханство (1445-1552 гг.). Очерки истории. Казань, 2009. 207 c.
42. Рахимзянов Б.Р. Политическое развитие Касимовского ханства // История татар с древнейших времен: В 7 т. Т. 4. Татарские государства XV–XVIII вв. Казань: Институт истории им. Ш. Марджани АН РТ, 2014. С. 359-376.
43. Сборник императорского Русского исторического общества. Т.35. СПб., 1882; Т.41. СПб., 1884; Т. 59. СПб., 1887; Т.95. СПб., 1895.
44. Собрание государственных грамот и договоров, хранящихся в государственной коллегии иностранных дел. Ч. 1–5. М., 1813–1894.
45. Соловьев С.М. История России с древнейших времен // Соч.: В 18 кн. Кн. 2–7
(Т. 3-14). М., 1988-1991.
46. Хорошкевич А.Л. Русь и Крым: От союза к противостоянию. Конец XV в. – начало XVI в. М., 2001. 336 с.
47. Худяков М.Г. Очерки по истории Казанского ханства. М., 1991. 320 с.
48. Шишкин Н.И. История города Касимова с древнейших времен. Рязань, 1891. 206 с.
49. Keenan E. Muscovy and Kazan: Some Introductory Remarks on the Patterns of Steppe Diplomacy // Slavic Review. 1967. Vol.26. N 4. P. 548-558.
50. Martin J. Muscovite Frontier Policy: the Case of the Khanate of Kasimov // Russian History/Histoire Russe. 1992. Vol. 19. Nos. l^k P. 169-179.
51. Pritsak O. Moscow, the Golden Horde, and the Kazan Khanate from a Polycultural Point of View // Slavic Review. 1967. Vol. 26. N 4. P. 577-583.