Золотая Орда и мамлюки

Золотая Орда и мамлюки

Мари Фаверо

С середины XIII до середины XV веков Джучиды и мамлюкские султаны Египта и Сирии регулярно обменивались посланиями, подарками и материальными ценностями, и люди имели обыкновение путешествовать с одной территории на другую. Рабы, гражданские чиновники, воины, торговцы, женщины, поэты и ученые прибывали из Золотой Орды в султанат [29, с. 304–319]; мусульманские интеллектуалы, юристы и купцы отправлялись из султаната к ханскому двору. Дипломатические миссии были важным каналом перемещения предметов роскоши – в частности, посредством круговорота «подарков», на которые рассчитывали правители и представители элиты и которые были даже объектом их требований, – а также технических навыков, знаний и придворной моды [21, с. 28, 32, 61–65]. Вероятнее всего, соглашения, заключенные Джучидами и мамлюками, подтверждались письменными формулировками. Сами дипломатические послания иногда рассматривались как свидетельство заключения соглашения. Эти соглашения были действительными в определенный период, обычно – в течение жизни правителя. Новый правитель возобновлял переговоры по поводу условий альянса, руководствуясь своими интересами и новой политической ситуацией. Дипломатические конфликты между мамлюками и Джучидами и периоды прекращения сношений, в которые установленные связи разрывались, имели место несколько раз. Как мы увидим далее, отношения между мамлюками и Джучидами не могут рассматриваться как длительный и продолжительный альянс, но как чередование безмолвных периодов и возобновления активных взаимообменов. Очевидно, что их сложные отношения не исчерпывались простыми сердечными связями, и трения между обоими дворами были весьма ощутимыми.
Причины, по которым две эти державы поддерживали связи и обмены в течение длительного времени, были многогранными и менялись со временем. Историческая реконструкция всего этого периода вызывает много вопросов, и подробности мамлюк-скоджучидской дипломатии остаются все еще нераскрытыми или оспариваемыми . Был ли тот факт, что мамлюки и Джучиды имели общие интересы, – например общих врагов, – тем основным краеугольным камнем для их дипломатических связей? Пытались ли они также добиться чего-нибудь еще? Какова была степень взаимного формального и организованного контакта? Каков был уровень формализации их обменов? Другими словами, можем ли мы говорить о «внешней политике», не исчерпывавшейся персональным вкладом одного отдельного правителя?
Эта статья содержит обзор длительных отношений Золотой Орды и мамлюкского султаната и предлагает некоторые ответы на эти вопросы. Дипломатическая взаимосвязь возникла в 660 г.х. (между ноябрем 1261 г. и октябрем 1262 г.), в год отправления первого письма из Каира, и прервалась в середине XV века. К тому времени Османы уже контролировали Черное море, Константинополь и Босфорский пролив. Ханы потеряли контроль над торговыми путями, и средства сообщения между Золотой Ордой и мамлюками через Крымский полуостров были перерезаны. Гиреи, базировавшиеся в Крыму и окруженные Великим княжеством Литовским и Османами, оказались неспособными самостоятельно поддержать политический и экономический альянс с мамлюками.
Оставив в стороне сомнительные или двусмысленные упоминания, мы можем установить около 80 миссий в течение почти двух столетий (ок. 1260 – ок. 1440). В период интенсивной дипломатической активности наблюдается непрерывный взаимный поток сообщений: мамлюкские послы, отправленные к хану, возвращались обратно к султану в сопровождении джучидских вестников, которые везли ответ от своего правителя, и то же самое происходило в обратном направлении. Реконструкция хронологии этих обменов и тщательное рассмотрение их ключевых моментов могут позволить нам выяснить движущую силу последующих альянсов, заключенных Джучидами и мамлюками. Эта глава через рассмотрение трех наиболее важных периодов контактов проясняет, насколько значимыми эти альянсы были для обеих сторон:
I. Начальная стадия (1261-1267): первый альянс, заключенный ханом Берке и султаном Бейбарсом.
II. Pax Mongolica (ок. 1300 – ок. 1350): период, ставший свидетелем запрещения работорговли при хане Токте и затем, когда Узбек и ал-Малик ан-Насир Мухаммед б. Калавун были у власти, падения Ильханата, заклятого врага как Золотой Орды, так и султаната.
III. Последний альянс (1382-1399): последняя попытка хана Токтамыша и султана аз-Захир Баркука утвердить дипломатические и экономические связи между их империями.
Источники.
Большинство исторических исследований по Золотой Орде и мамлюкскому султанату склонны фокусироваться на точке зрения мамлюков. Ханская политика почти всегда представляется вторичной. Этот дисбаланс порожден самими источниками: даже если оригиналы писем не сохранились, некоторые из них были записаны секретарями мамлюкской канцелярии и включены в летописи, канцелярские руководства и сочинения литературы-инша’ (inšā’). Научная литература основывается на этих арабских версиях резюмированных писем. Факт того, что мы не обладаем оригинальными джучидскими версиями, вызывает вопросы в отношении содержания их копий в том виде, в котором они были записаны мамлюкскими секретарями. Джучидские послания могли быть написаны на тюркском, персидском, арабском или монгольском языках [30, с. 76– 80]. Они резюмировались на арабском языке и включались в официальные сочинения. Откуда мы можем знать, что эти копии действительно отражали содержание джучидских посланий? Как мы можем преодолеть ясную предвзятость точки зрения, фокусировавшейся на Каире? [24, с. 4] Можем ли мы, несмотря на это, полагаться на эти источники? Мы склонны так думать.
Мамлюкские источники по Золотой Орде представляют ценность. Они являются почти единственными известными нам «про-джучидскими источниками». Поскольку первейшей задачей дипломатической миссии было собрать и записать такую информацию, секретари и мамлюкские историки действительно стремились отобразить конкретные и достоверные подробности среды обитания ханов: о правителях, династической истории, политических достижениях и планах, языке, на котором говорили при дворе, географические описания и т.д. Таким образом, мамлюкские источники предоставляют конкретную информацию по политическим и военным вопросам. Тщательное прочтение этих текстов, в которых часто упоминаются имена посланников, перечень взаимных подарков и передача устного отчета, представленного послами; позволяет нам проникнуть дальше формальных условностей и понять практическую сторону мамлюкско-джучидских контактов.
Этот материал особенно полезен для реконструкции хронологии обменов между Бейбарсом и Берке: кто был инициатором дружественной дипломатии? Какие причины были официально для этого названы? Когда это произошло? В противовес тому факту, что с джучидской стороны не сохранилось источников, нам следует принять во внимание сами «события»: обмен происходил и миссии отправлялись. Простой факт того, что Джучиды отправляли послов к мамлюкам, отражает их заинтересованность.
Для второй половины XIII века главным источником является Ибн Абд аз-Захир (620/1223 – 692/1292), пользовавшийся привилегированным положением, будучи личным секретарем и биографом Бейбарса. Основные сведения в отношении фактов и хронологии приводятся в его официальной биографии султана «ал-Рауд аз-захир фи сират ал-малик аз-Захир», которая может быть дополнена повествованиями Ибн ад-Давадари, Шафи б. ‘Али, Бейбарса ад-Давадара, ал-Юнини, ан-Нувейри, ад-Дахаби, Муфаддала Ибн Аби-л-Фада’ила, Ибн Касира, Ибн ал-Фурата, ал-Макризи и ал-Айни. Спорные даты и беспорядочность нередко встречаются в мамлюкских источниках, и поэтому следует сверять все доступные нам версии.
По периоду Pax Mongolica, в добавление к главным мамлюкским историкам, мы можем положиться на важные персидские источники – Рашид ад-Дина, Вассафа, Каша-ни; помня о том, что они находились под покровительством ильханов и нередко выказывали предубеждения, когда дело касалось Джучидов. В дополнение к исламским источникам очень полезными являются итальянские и латинские источники. Венецианцы и генуэзцы сыграли центральную роль в мамлюкско-джучидских обменах и были хорошо информированными очевидцами событий [8; 26].
По времени Токтамыша и султана аз-Захира Баркука большую пользу нам приносит перекрестная мамлюкская и генуэзская информация. Тимуридские источники также очень важны, но к ним следует относиться критически, поскольку их авторы нередко придерживались крайне негативного мнения о Джучидах [25; 3]. Касательно последних лет мамлюкско-джучидских отношений, которые постепенно шли на убыль в первой половине XV века, мы в основном полагаемся на арабские источники .
I. Начальная стадия.
Между ноябрем 1261 года и октябрем 1262 года (660 г.х.) султан Бейбарс поручил аланским купцам отвезти свое письмо хану Берке. Султан поздравлял хана с его недавним обращением в ислам и призывал его бороться с Хулагу во имя джихада . Война против общего врага и защита ислама были двумя причинами, представленными в качестве обоснования альянса [37, с. 88-89]. Все же, если взглянуть на центральные события 1261-1262 годов, доминирующим был военный конфликт между Берке и Хулагу, а не обращение хана .
Общий враг.
На самом деле решение Бейбарса не имело никакого отношения к недавнему обращению Берке – широко известного как мусульманина на протяжении более чем десяти лет до этого, – но было связано с тем фактом, что хан предпринял первое нападение на позиции Хулагу зимой 1261–1262 года. За несколько недель армия Берке выступила от Дербенда на юг и взяла город Ширван внутри домена Хулагу (их общая граница располагалась по реке Терек, на север от Ширвана). В августе 1262 года Хулагу покинул город Ала-таг, к северо-востоку от озера Ван, чтобы направиться к Ширвану и нанести ответный удар.
13 октября 1262 года группа из 200 джучидских воинов прибыла в Дамаск. Эта группа, которую арабские источники называют вафидун (wāfidūn), или вафидийя (wāfidiyya), т.е. «беженцы, беглецы», бежала от войск Хулагу. Они представили письменный приказ хана Берке (о перемещении в Сирию) и обратились с просьбой о защите к мамлюкскому султану. Бейбарс радушно принял их в Каире 10 ноября 1262 года [37, с. 137-139; 9, с. 220; 39, VIII, с. 90-91; 56, с. 442-443; 67, I, с. 487, 496-497]. Первый джучидско-мамлюкский альянс был заключен.
Как раз в то же самое время Хулагу изгнал Джучидов из Ширвана (14 ноября 1262 года). 8 декабря 1262 года он подошел к Дербенду, оккупированному авангардом хана. Он взял город обратно, форсировал Терек и разогнал джучидские войска, разграбив их стоянки. Берке нанес ответный удар. 13 января 1263 года его армия вытеснила войска Хулагу за Шабран. Хан остановился на достигнутом и вернулся назад в долину Волги. Военные действия прекратились почти на целый год [61, с. 392–399]. Однако конфликт еще находился на начальной стадии, и обе стороны готовились возобновить сражения. Именно во время этого «перемирия» Берке отправил свою первую дипломатическую миссию к Бей-барсу. Его посланники прибыли в Каир 21 мая 1263 года вместе с сельджукскими, византийскими и генуэзскими послами [56, с. 452-453; 67,I, с. 533-534, II, с. 194–195; 45, XIII, с. 238; 27, с. 97,167; 58, с. 87-88] . Для чего эти пять сторон собрались вместе?
Внутренняя легитимность.
То, что Джучиды приняли решение примкнуть к мамлюкам против других монголов, предполагало, что заключение альянса не было вызвано только военными соображениями. В то время мамлюкский султанат и Золотая Орда были недавними политическими образованиями. Сами их правители совсем недавно взошли на трон: Берке пришел к власти в 1258 году, а Бейбарс – в 1260 году. В этом контексте войны против Хулагу хан и султан должны были решить проблемы внутренней легитимности и нуждались во взаимной поддержке. Следует принять во внимание положение обоих правителей для понимания того, чего они стремились добиться.
Положение Бейбарса.
Битва при ‘Айн Джалуте (на севере от Иерусалима) имела место 3 сентября 1260 года. Мамлюки во главе с султаном Кутузом выступили против монголов во главе с военачальником Хулагу, Китбугой. Чингизиды понесли поражение, что ознаменовало решающее изменение в расстановке сил в регионе, благоприятствовавшей до этого момента монголам. Их наступление на запад был сдержано в первый раз после падения главных исламских оплотов в Центральной Азии, в Иране и на Среднем Востоке . Это была крайне необходимая исламская победа, одержанная под флагом мамлюков.
Большинство из мамлюков были выходцами из тюркских кочевнических родов, обитавших в западной части евразийских степей, в регионе между Волгой и Черным морем под названием Дешт-и Кипчак. Военное рабство имело отличительные особенности, позволявшие удачливым кандидатам занять высоко статусные должности. На пике своей карьеры мамлюк становился представителем элиты, будучи освобожденным из рабства и имевшим значительно более высокий статус по сравнению с воином-рабом. Мамлюки, пришедшие к власти в Египте и Сирии, были, в основном, выходцами из дома последнего великого айюбидского султана ас-Салиха Айюба (правил 1240-1249). Незадолго до этого Бейбарс пополнил ряды мамлюков Бахрийя (Bahriyya) и был лишь одним из мамлюкских эмиров, наряду с другими, сражавшимися при ‘Айн Джа-луте. После битвы султан Кутуз был убит на обратном пути в Каир. Бейбарс, утверждавший, что он возглавлял заговор, занял место героя ‘Айн Джалута, взойдя на его трон [34, с. 127-135; 32, с. 31–48]. Он должен был показать себя не только победоносным борцом с крестоносцами, проявившим себя до этого в битве при эль-Мансуре, но и соперником Чингизидов.
В своих письмах новый султан призывал хана к джихаду против Хулагу и монголов-немусульман [37, с. 88-89, 139-140]. Однако для этой цели ему было нужно больше мамлюков. В свое время его предшественники, последние Айюбиды, обычно использовали для этого пути, проходившие через султанат Рума. Там находились такие рыночные центры, как Сивас, и туркменские и сельджукские купцы заключали сделки с кипчакскими торговцами, обитавшими на другой стороне Черного моря – в Крыму [38, с. 113 (602/1205-1206); 54, с. 404-405; 36, II, с. 93, 112-122]. Однако, когда Бейбарс в 1260 году стал султаном, анатолийская ветвь товарооборота, через которую военные рабы поступали из Кипчакской степи в Сирию и Египет, оказалась в руках Хулагу. Бейбарс должен был найти способ обойти сельджукские пути и обойтись без туркменских посредников. Он должен был создать новый маршрут и обеспечить ему безопасность военными и дипломатическими средствами.
Положение Берке.
Когда в 1255 году или в начале 1256 года умер Бату, великий хан Мунке хотел, чтобы Сартак, старший сын Бату, наследовал ему согласно правилам преемственности власти, превалировавшим среди Чингизидов [48, с. 266-268]. После смерти Сартака, через несколько месяцев после его избрания, Мунке повелел, чтобы сын Сартака Улаг-чи стал ханом. Улагчи умер в конце 1257 года или в начале 1258 года. Только после этого Берке смог взойти на трон. Он был ака, то есть старшим Джучидом. Но его мать, дочь хорезмшаха, была лишь второстепенной женой Джучи, и, таким образом, его происхождение не пользовалось тем престижем, как у Бату, Сартака и Улагчи . Соответственно, Мунке, похоже, противодействовал тому, чтобы Берке стал ханом Джучидского улуса. Тот факт, что он был мусульманином, также мог сыграть свою роль. Берке был связан с членами хорезмийской династии, которую монголы считали вероломной; он также поддерживал связи с правителями Делийского султаната, которые отказались заверить свою преданность Чингизидам .
Взойдя на трон, Берке, тем не менее, должен был подчиняться приказаниям великого хана и следовать имперской программе действий на Среднем Востоке [10, с. 61– 63, 104]. Соответственно, джучидские войска приняли участие в монгольском завоевании Ирака и Сирии-Палестины и оказали помощь во взятии Багдада. Вследствие этого у них было право на завоеванные земли, и они могли требовать себе часть добычи. Однако Хулагу, возглавивший чингизидские завоевания на западе, начал оспаривать джучидское влияние в Западной и Средней Азии. Он изгнал Джучидов из Герата, Теб-риза и Багдада и даже казнил некоторых джучидских принцев [35, с. 260-276] . Кроме того, он сместил сельджукского султана ‘Изз ад-Дина, оставив при этом его брата Кы-лыч Арслана IV на сельджукском троне [24, с. 31-32, 54, 55]. ‘Изз ад-Дин был протеже Берке, и его изгнание означало окончательную потерю Джучидами их контроля над восточной Анатолией. Это послужило решающим поводом для враждебных действий, предпринятых ханом. Зимой 1261-1262 года Берке объявил войну Хулагу [59, с. 327-332; 61, с. 358-361, 390-401, 404-415] . Скрытая напряженность среди Чингизидов при дворе великого хана уже переросла в открытый конфликт, и два кандидата вступили в борьбу за верховенство в империи: Кубилай, поддержанный Хулагу, и Ариг-Бука, получивший поддержку Берке.
Что хотел Берке в обмен на кипчакских рабов.
Почему Берке был бы готов позволить Бейбарсу покупать молодых людей, в которых он потенциально нуждался для своей собственной армии? Ожидаемое вознаграждение должно было быть значительным. В первом письме, отправленном Бейбарсу в 1263 году, он утверждал, что Хулагу не соблюдал чингизидских законов: «[Он] нарушил [ясу] Чингиз-хана и шариат своего народа; он лишь стремился к убийству людей в своей ненависти». Для Берке защита и распространение ислама также оказались под угрозой: «[…] Я стоял с моими четырьмя братьями и сражался с ним со всех сторон ради восстановления света ислама и возвращения обителей истинной веры в прежнее состояние процветания, и за упоминание имени Бога, призыв к молитве, чтение Корана, молитву и в отмщение за имамов и мусульманскую общину» [7, с. 101-113; 14, с. 167– 172; 11, с. 82-83; 24, с. 53-54].
Берке предложил Бейбарсу послать войска к Евфрату, чтобы остановить военные действия Хулагу и зажать его между двумя их армиями . В то время на кону стояли наследия Аббасидов и Сельджукидов, величайших династий мира ислама. Переговоры шли о распределении сельджукской территории. Хан просил султана поддержать ‘Изз ад-Дина, который находился в изгнании в Константинополе. Согласно Ибн ‘Абд аз-Захиру, ‘Изз ад-Дин также пообещал Бейбарсу половину своего султаната в случае победы . Однако Джучиды стали открыто претендовать на сельджукский домен, как и на все территории, завоеванные монгольским военачальником Байджу в то время, когда тот был на службе у Бату в 1242-1243 годах [47, с. 216-219; 10, с. 49, 177] . Общей идеей было то, что регион Рума был завоеванием Джучидов [15, с. 476]. Все же непосредственных трений между Джучидами и мамлюками по поводу сельджукского султаната никогда не возникло, поскольку Хулагу и затем Ильханиды держали эти земли под своим контролем.
Так как Багдад находился в руках Хулагу, Каир стал новым центром халифата, и халиф был под контролем Бейбарса. Ибн Абд аз-Захир намекал, что хан просил Бей-барса о том, чтобы халиф признал его в статусе султана. Действительно, Берке стремился упрочить свое положение в качестве мусульманского правителя. Выказывание территориальных претензий не означало, что хан располагал средствами для борьбы со своим врагом, и в сравнении с Хулагу Берке был слаб с военной и политической точки зрения. Хулагу был лояльным представителем великих ханов Мунке и Хубилая и мог нанести ответный удар на законных основаниях; кроме того, у него было больше войск, чем у хана . Без внешней поддержки Джучиды не могли надеяться на победу над Хулагу. Альянс Берке с Бейбарсом был направлен на усиление позиции Джучидов в недавно завоеванных регионах, как и в обширном Исламском мире.
Хан создавал альянс с кипчакскими султанами Каира и Дели (главными мятежниками, бросившими вызов чингизидской идеологии). При его дворе радушно принимались многие бежавшие чиновники и секретари, бывшие ранее при дворе хорезмшаха (Берке предпочитал полагаться на верных тюрок вместо уйгурских секретарей, которых посылал Хубилай). Поскольку Золотая Орда становилась главной исламской державой в этой зоне, для Джучидов было крайне важно иметь доступ к Мекке и Медине. Их дружба с мамлюками могла бы позволить им посылать своих людей в хадж в Хиджаз и быть признанными частью мусульманской элиты и важными членами дар ал-ислама .
Соглашение.
В 1262-1263 году хан Берке заключил формальное соглашение с султаном Бейбарсом и византийским императором Михаилом VIII, отвоевавшим незадолго до этого Константинополь у латинян. В то время мамлюки сражались с монголами Хулагу в Сирии и восточной Анатолии. У них был тот же враг, что и у Золотой Орды, как и одна и та же проблема: им нужно было обойти анатолийские рынки, куда поступали рабы из Крыма. Вследствие этого они договорились с Михаилом VIII, что купцам и послам, направленным султаном или ханом, будет позволено пересекать Византию, минуя Босфорский пролив. Установление прямого пути между Александрией и Нижним Поволжьем через Константинополь и Крым, продолжительностью в два или два с половиной месяца пути, было главным результатом переговоров, проходивших в Каире между Бейбарсом и представителями Берке, Михаила VIII, султана ‘Изз ад-Дина, а также генуэзцами .
Установление жизнеспособной альтернативы анатолийскому сухопутному пути и контроля над рынком воинов-рабов были крупными достижениями для всех заинтересованных сторон. В 1262 году требовалось, по крайней мере, 50 дней для путешествия из Каира в Саксин [37, с. 215; 39, VIII, s. 99; 67, I, с. 540; 58, с. 105; 56, с. 456-458]. По существу, длительность путешествия оставалась такой же до 60-х годов XIV столетия, как и пути следования из Каира в ханскую орду в Нижнем Поволжье. Согласно отчету Ибн Баттуты (ок. 1334), путешествие между Судаком и Сараем, действительно, длилось 20 дней; по утверждению Пеголотти (ок. 1340), расстояние между Таной, началом степного пути, и Сараем можно было преодолеть за 26 дней на повозках, запряженных волами, включая один день плавания по Волге, или от десяти до двенадцати дней того же пути верхом на лошади. Рассмотрение этого маршрута ясно указывает на то, что центром взаимных обменов было Черное море. Всякий, кто контролировал Босфорский пролив или юг Крыма, господствовал над двумя ключевыми доступами к «мамлюкско-джучидскому пути». Борьба за контроль над этими пунктами доступа и попытки открыть альтернативные пути были одними из главных проблем первоочередной важности в данном регионе вплоть до конца XIV века.
Поэтому, в краткосрочной перспективе результаты первого мамлюкско-джучидского альянса были существенными. Правда, альянс оказался успешным только частично. План, обозначенный в общих чертах в посланиях и направленный на отвоевание сельджукского домена в пользу Бейбарса или Берке, провалился, как это случилось и с постановлением убить Хулагу, умершего естественной смертью. Тем не менее, Бейбарс и Берке преуспели в объединении своих военных (людских) ресурсов путем поставки рабов. Альянс положил конец завоеваниям Хулагу в западных исламских землях. Это было главным фактором стабильности в течение правления Бейбарса, позволившим ему набирать мамлюков для своей армии и предотвратить от распада свой султанат, находившийся в стадии становления. Последствия были равным образом положительными и для Золотой Орды. Культурные связи между двумя дворами способствовали оформлению первичного синтеза исламской и чингизидской традиций. Путем заключения союза с Бейбарсом Берке стал принимать независимые и личные политические решения, что способствовало конструированию основ Золотой Орды. Как Джучиды, так и мамлюки стремились найти законную подоплеку обоснования своих экспансионистских планов. Соглашение между ними отображало совпадение их интересов. Это была выгодная сделка между двумя державами, одинаково нуждавшимися друг в друге.
II. Pax Mongolica.
По завершению монгольских завоеваний коммерческий бум преобразовал Евразийский континент, соединив Средиземноморье с Индией и Китаем. Экономические обмены усилили интеграцию Азии, Среднего Востока и Европы – глобальное явление, которое историки называют Pax Mongolica (монгольский мир), так как это был феномен, преобразовавший мир в той же степени, что и Pax Romana. В основе этого коммерческого бума лежали стабильность в монгольских владениях, установившаяся после завоеваний, и относительно мирные взаимоотношения между потомками Чингиз-хана. Пути, которыми монголы стимулировали взаимообмены, способствовали возникновению новой формы торговли между удаленными коммерческими партнерами; соглашения же, заключенные между Золотой Ордой, мамлюками, Византией, итальянцами и другими, привели к трансформации торговых сетей. Появился новый экономический порядок, который не должен восприниматься как простое возрождение античного континентального Шелкового пути.
Золотая Орда была не транзитной зоной, которая попросту пересекалась купцами, но пунктом слияния, где сходились важнейшие маршруты товарооборота. Когда путь из Венеции в Китай был открытым, и товары обменивались и продавались на всем его протяжении, редкие купцы, как Марко Поло, преодолевали его весь. Обычно они останавливались на полпути – в золотоордынских землях. Из региона Нижнего Поволжья, центральной области Золотой Орды, открывались два главных маршрута: восточный вел через Среднюю Азию по направлению к северной Индии и Китаю, западный шел через черноморские степи и Крымский полуостров к мамлюкскому султанату и Средиземноморскому миру.
В этом экономическом контексте мамлюкско-джучидские связи приняли другую форму. В начале XIV века их взаимообмены оказались подвержены межрегиональному соперничеству, и напряженность ясно отразилась в дипломатической переписке. Конфликты между двумя дворами происходили несколько раз. Они ни разу не привели к открытым военным конфликтам, потому что у Золотой Орды и султаната не было общих границ; но, как мы увидим, их последствия были значительными как для лиц, передвигавшихся между обоими державами, так и для посредников.
Токта и ал-Малик ан-Насир Мухаммед б. Калавун: запрещение работорговли (ок. 1300-1312).
Начало XIV века было периодом альянсов на уровне всей Монгольской империи. В конце 1304 года было заключено мирное соглашение между Юань, Чагатаидами, Джучидами и Ильханидами – и формальное единство Чингизидской империи было, как будто, восстановлено. [Императоры] Юань сохранили верховный титул «великого хана» и пользовались номинальным первенством по отношению к трем другим участникам соглашения.
Тем не менее, в том же году хан Токта отправил свое первое посольство к султану ан-Насиру Мухаммеду. В своем письме хан говорил, что он потребовал от ильхана уступить ему земли от Хорасана до Тебриза, угрожая ему в противном случае войной. Также он послал 200 девочек-рабынь и 400 мамлюков (большинство из которых умерли во время путешествия). Взамен хан просил ан-Насира Мухаммеда оказать ему поддержку против своего ильханидского врага .
В то время хан Токта находился на вершине своего могущества. Он уничтожил до этого Ногая (убит в 1299 г.), могущественного беклербека, правившего в Крыму и на юго-востоке Европы. Он умиротворил внутреннюю напряженность в зонах Днепра и Днестра и на Крымском полуострове и хотел установить свой контроль над Южным Кавказом. В мае 1301 года он отправил своих послов к ильхану Газану [62, с. 79]. Мы не знаем в точности, каково было поручение этому посольству, как и содержания письма, привезенного джучидскими посланниками; но через несколько месяцев некоторые джучидские войска напали на империю Ильханидов на реке Терек. Военные действия не смогли изменить расстановку сил в пользу Золотой Орды. Они закончились соглашением о восстановлении довоенных условий, заключенным между ханом и ильханом, и южно-кавказский путь был снова открыт [26, с. 168–169].
Единственным способом сломить мощь ильхана на деле было открыть несколько военных фронтов одновременно и напасть на Ильханат не только со стороны Северного Кавказа, но и из Сирии. Мамлюки поэтому были важнейшими союзниками для Джу-чидов. Но когда Токта направил своих послов к ан-Насиру Мухаммеду, султан отказал в соглашении, обосновав это тем, что «Аллах призвал Газана к себе, и что его брат Харбендэ (Олджейту) уже просил мира» [26, с. 169-170] . В действительности, ильха-нидское посольство уже информировало султана о том, что Олджейту допустил мам-люкских купцов в Персию. Мир с ильханом предоставлял султану огромные экономические выгоды и позволил ему обеспечить перевозку воинов-рабов через Тебриз. В 1306-1307 году Токта снова послал аналогичное письмо ан-Насиру Мухаммеду, который снова отказался поддержать любую военную операцию против ильхана. Через несколько месяцев хан приказал изгнать генуэзцев из Золотой Орды и конфисковать их товары. Каффа подверглась восьмимесячной осаде, и генуэзцы в мае 1308 года вынуждены были покинуть свое укрепленное поселение.
Со времени создания Золотой Орды, Джучиды прервали торговую деятельность только один раз . Политика ханов комбинировала государственный контроль (договоры, вопросы денежного обращения, налоги, надзор за дорогами) с либеральным режимом торговли (гибкость в сотрудничестве, альянсы, основывавшиеся на общих интересах, а не этнической или религиозной принадлежности, режим низкого налогообложения). Они прерывали товарообмен только в военной обстановке. Только очень веские причины могли привести к этому решению Токты. Историки часто представляли эти действия хана как жестокие и неожиданные и с трудом пытались найти убедительное объяснение тому, что случилось . Нам следует рассмотреть объяснения, предоставляемые источниками о том времени, когда возник первый мамлюкско-джучидский кризис.
Согласно как мамлюкским, так и христианским источникам, Токта мстил за то, что генуэзцы «похищали» татарских и кипчакских детей для того, чтобы продавать их на работорговых рынках. Вдобавок к этому, францисканцы утверждали, что генуэзцы позволяли себе слишком независимую деятельность, не выказывая почтения к имперским законам [26, с. 165–167]. Действительно, похищение было незаконным действием, а купцы должны были платить налоги при продаже и покупке. Тем не менее, эти налоги были очень низкими, и нам известны случаи простого грабежа с участием генуэзцев или других лиц, которые не понесли наказания смертью. Наконец, если Токта был против работорговли или против продажи местных детей, почему это произошло в 1307 году, а не ранее? Мы должны помнить о том, что в 1304 году он послал султану 200 девочек-рабынь и 400 мамлюков. Вследствие этого, продажа местных детей не может рассматриваться в качестве причины напряженности между генуэзцами и Золотой Ордой.
Некоторые историки приводили в качестве довода утверждение, что Токта был «шаманистом», а не мусульманином: это могло бы объяснить непонимание и разногласия, которые у него имелись с мамлюкским султаном [24, с. 131]. Мы можем парировать этот аргумент тем, что мамлюки были в хороших дипломатических отношениях с Менгу-Тимуром, который не был мусульманином. Кроме того, в зависимости от утверждений разнородных источников, Токта был почитателем Неба, христианином (крещенным францисканцами под именем Джованни (Иоанн) и похороненным во францисканском монастыре рядом с Сараем) и мусульманином, носившим имя Гияс ад-Дин, которое можно увидеть на серии монет, чеканенных от его имени в Сарае и Укеке. Поэтому трудно поверить в то, что религия имела бы какое-либо отношение к кризису между ханом и купцами.
Очевидно, что генуэзцы заплатили за отказ ан-Насира Мухаммеда организовать совместное нападение на Ильханидов. Выбор момента для решения хана является показательным: Токта изгнал генуэзцев (ноябрь 1307 г.) сразу же после третьего отказа султана. Генуэзцы были не только ключевыми посредниками между султанатом и Золотой Ордой, они также отвечали за наиболее приоритетные рынки работорговли, в особенности в Каффе. Накануне изгнания генуэзцев хан прекратил все дипломатические обмены с мамлюками, несмотря на попытку примирения со стороны султана, который писал Токте в сентябре–октябре 1308 года, что «услышав о военных столкновениях на Кавказе между Ильханидами и Джучидами, он приготовил военное подразделение, чтобы помочь хану; но поскольку он услышал, что бои прекратились, он распустил это подразделение» [18, с. 96]. Токта не обманулся рассказом султана и прекратил дальнейшие дипломатические переговоры [26, с. 171–173].
У мамлюков и Джучидов не было общей границы; они не могли сражаться на поле боя, но они могли бороться в рыночной зоне. Удар по работорговцам был ударом по султанату. В первый раз Джучиды пытались прекратить работорговлю; но эта торговля не могла быть прекращена, поскольку существовали другие работорговцы (византийцы, греки, местные купцы, аланы, тюрки и т.д.) и альтернативные торговые сети . Как отмечал византийский историк Никифор Григора (ок. 1292 – ок. 1360), каждый год один или два корабля пересекали Черное море, чтобы привезти воинов-рабов на службу в мамлюкской армии, и ничего нельзя было сделать для того, чтобы прекратить эту торговлю, ставшую столь значительной [13, с. 364-366; 33, с. 101-102].
Даже самые могущественные империи не способны контролировать окружающий их мир. В данном конкретном случае применение эмбарго имело два последствия. С одной стороны, генуэзцы и венецианцы стали стремиться к созданию новой юридической и институциональной структуры, которая обеспечила бы более эффективную защиту их торговой деятельности [8]. С другой стороны, мамлюки стали выискивать альтернативные решения для обеспечения поставки военных рабов, что означало последующую кооперацию с Ильханидами, хозяевами тебризского пути. Но несмотря на короткий период ослабления напряженности, война не закончилась: Ильханиды все еще оставались врагами мамлюков и Джучидов. В 1310-1311 году Токта снова отправил своих послов в Каир вместе с мамлюкским посланцем, прибывшим для того, чтобы известить хана о третьей интронизации ан-Насира Мухаммеда [18, с. 98]. Мамлюки и Джучиды все еще нуждались в обменах и коммуникации.
Узбек и ал-Малик ан-Насир Мухаммед б. Калавун: утрата совместного врага (1312-1341).
Узбек и ан-Насир Мухаммед установили взаимные отношения вскоре после избрания хана. Первое посольство Узбека прибыло в Каир в марте-апреле 1314 года. Его послание информировало султана о его восхождении на трон и обращении в ислам. Ан-Насир Мухаммед послал свои поздравления в связи с его восхождением на трон и длинный перечень подарков. В декабре 1315 года он обратился с особой просьбой к послам хана: он просил джучидскую невесту. После трех лет переговоров Тулунбай-хатун (племянница хана) была приготовлена для того, чтобы быть выданной замуж за султана. Взамен хан заставил мамлюкского посла взять в долг у его купцов 27 тысяч динаров, чтобы выплатить приданое и финансировать свадебные празднества. Тулунбай и ее огромная свита (до 3000 человек, с разными данными в источниках) отправились из Нижнего Поволжья в 1319 году и прибыли в Египет в начале мая 1320 года [24, с. 132–133].
Среди наиболее важных лиц из сопровождения принцессы нам следует упомянуть шейха Ну’мана Хорезми, генуэзца Сегурано Салваиго по прозвищу Сакран и Кусуна, будущего мамлюкского эмира . Тулунбай-хатун была пышно принята султаном, и в мае был подготовлен брачный договор с приданым в 30 тысяч динаров. Это не было расточительным выкупом за невесту, если мы примем во внимание то, что годом позже султан послал комплект подарков ценностью в 40 тысяч динаров, чтобы отблагодарить ильхана Абу Саида за серию даров стоимостью 25 тысяч динаров [21, с. 67].
Для Узбека этот брачный альянс означал возобновление мамлюкско-джучидского союза, и он предполагал военную поддержку против Ильханидов. Вследствие этого уже в 1320-1321 году хан просил ан-Насира Мухаммеда присоединиться к нему на поле боя с их общим врагом. Тем не менее, султан отказался дать согласие и даже предупредил ильхана о планах Узбека. В то время мирные переговоры между мамлюками и Ильханидами были в полном разгаре, и, с точки зрения ан-Насира Мухаммеда, они заслуживали того, чтобы не побояться дипломатического конфликта с ханом [24, с. 134].
В 1322 году, когда мамлюкский посланник, отвезший этот отрицательный ответ, вернулся обратно из Золотой Орды, он жаловался на плохое обращение с ним со стороны Узбека. Хан принял его только один раз. Во время встречи он не осведомился о здоровье ан-Насира Мухаммеда. Кроме того, послу султана не было позволено купить рабов и девушек-рабынь [24, с. 134-135].
У хана имелось два главных повода для недовольства, как это было выражено в его письме к султану: во-первых, ан-Насир Мухаммед не послал армию в Ирак, в то время как он, Узбек, противостоял врагу в течение месяца и вплоть до того момента не получил никаких известий о наступлении с мамлюкской стороны. Во-вторых, султан и его окружение плохо обращались с шейхом Ну’маном, имевшим очень высокий статус в Золотой Орде. Шейх хотел посетить Иерусалим и Хеврон (ал-Халиль, al-Khalīl) и учредить в Иерусалиме благочестивый вакф. Султан не позволил ему это сделать. Хан выражал особое недовольство в связи с этим вопросом, поскольку он предоставил для этого шейху необходимые денежные средства [24, с. 135]. Это означало отказ в почтении к его приближенному, которого в Золотой Орде почитали как святого. Кроме того, хан всегда позволял султану и лицам из его окружения покровительствовать в постройке религиозных зданий в Поволжье и в Крыму. Например, дары, посланные Калавуном в Орду в 1287 году, содержали ценности стоимостью в две тысячи динаров для постройки мечети в Солхате, и были посланы каменщики со своими материалом и краской для того, чтобы высечь имя и титул султана Калавуна на этой мечети [42, с. 356]. От султанов равного статусного положения ожидалась обоюдность в обмене любезностями. Ан-Насир Мухаммед поступал так, будто он гнушался ханом, или как будто они не находились в одинаковом статусе.
В отместку хан убил Сегурано Салваиго, богатого генуэзского купца, близкого к султану и имевшего обыкновение покупать рабов в Золотой Орде. На выражение султаном недовольства хан ответил, что этот купец был убит одним из царей ал-Джаза’ира (островов), открыто солгав послам султана [50, с. 86]. Несколькими годами позже ан-Насир Мухаммед отплатил тем, что водил за нос посланников хана. В 1327–1328 году ан-Насир Мухаммед развелся с Тулунбай и отдал ее замуж за одного из своих монгольских военачальников (Сейф ад-Дин Манкали-Буга, Sayf ad-dīn Mankalī Bughā) [64, с. 482]. Когда хан потребовал, чтобы ее отправили назад в Золотую Орду, султан ответил посланникам, что она умерла, и потребовал от одного судьи предъявить юридическое доказательство этому [24, с. 136].
Развод, плохое обращение с шейхом и отсутствие военной поддержки были главными причинами, лежавшими в основе напряженности между Золотой Ордой и султанатом. Межрегиональный контекст видоизменился со времен Бейбарса и Берке. Ан-Насир Мухаммед имел прочные позиции для переговоров с ханом: босфорский маршрут уже не был единственным путем проникновения работорговцев в султанат; анатолийский и сирийский сухопутные пути также стали тогда доступными. В 1321 году мамлюкские войска оккупировали Айас (Лайаццо) в Киликийской Армении – один из самых крупных коммерческих центров в этой зоне. Султан также заключил мирный договор с ильханом, который предоставил очень выгодные условия для торговли в Ильханате [12]. Тем не менее, поскольку главным источником мамлюков все еще оставались центральные области Золотой Орды, хан Узбек и ан-Насир Мухаммед продолжили обмены посольствами и подарками даже во время этой «холодной войны».
Между правлениями Токты и Узбека произошло явное изменение статуса генуэзцев. При Токте конфликт с мамлюками привел к масштабному изгнанию генуэзских торговцев. Вина за этот конфликт была возложена на все генуэзское сообщество, проживавшее в Золотой Орде. При Узбеке генуэзцы, будучи группой посредников между Джучидами и мамлюками, не могли более рассматриваться виновниками диломатиче-ских конфликтов с мамлюками. И в самом деле, после того как Узбек взошел на трон, он согласился с восстановлением Каффы, начавшемся в 1316 году на основе нового соглашения: «Anno domini MCCCXVI redificata fuit civitas Caffa per dominum Antoniun gallum et dominum Nicolaum de pagana sindicos comunis Janue per gratiam sibi concessam per Usbech imperatorem tartarorum» [60, с. 500-501].
Подробности этого соглашения не сохранились , но для этого же периода мы можем опереться на договор, заключенный между ханом Узбеком и венецианцами. Датируемый 1333 годом, он касается ключевых вопросов обязанностей (коллективных и индивидуальных) и охраняемого статуса торгового сообщества [8]. Весьма вероятно, что эти же права были пожалованы генуэзцам и их наиболее важному поселению в Каффе.
То, что Сегурано Салваиго заплатил жизнью за дипломатический конфликт между ханом и султаном, произошло не потому, что он был генуэзцем. В действительности, итальянская община была оставлена в покое, и хан не конфисковал ее товаров. Его смерть не была следствием ни развода с Тулунбай, о котором Узбек узнал позже, ни военного отступничества мамлюков в борьбе с Ильханидами. Сегурано Салваиго, близкий друг султана, поплатился за плохое обращение с шейхом Ну’маном. Султан поглумился над образом хана, представлявшего себя могущественным исламским правителем, который имел влияние за пределами Золотой Орды. Хан должен был ответить, потому что на кону стояла его внутренняя и внешняя легитимность. Подобно посланиям, дипломатические дары предполагали, что действия по отношению к представителям правителей (послам или приближенным лицам) требовали надлежащей реакции. Для правителей этого времени речь здесь шла об их репутации.
III. Хан Токтамыш и аз-Захир Баркук: последний альянс
Правления хана Токтамыша (ок. 1377 – ок. 1397) и аз-Захира Баркука (1382-1390) тоже демонстрируют любопытное сходство. Оба они правили приблизительно два десятилетия; Баркук умер в 1399 году, совпавшем с годом политической смерти Токтамыша после поражения на Ворскле. Правления обоих ознаменовали окончание одной эпохи и начало нового периода. В Египте связь с кипчакским миром стала слабеть вместе с влиянием кочевнической культуры при дворе и в политической жизни. Аз-Захир Баркук начал интегрировать в мамлюкскую элиту растущее число черкесов. Любопытно отметить, что он был последним султаном, исполнявшим придворные ритуалы, связанные с кумысом [51, с. 173]. Он также был последним султаном, поддерживавшим широкие обмены с Джучидами. В последней четверти XIV века мамлюкско-джучидский альянс оставался важным для обеих сторон.
Известные исследования фокусировались на связи мамлюков с Тимуридами [24, с. 168-197]; тем не менее, они редко подчеркивали ту роль, которую хан и его окружение – в особенности его представители в Крыму, – играли в геополитической игре в этой зоне. В данной завершающей части мы увидим, что конкретно было положено на чаши весов мамлюкского султаната и Золотой Орды в конце XIV века, и почему этот период был поворотным моментом во взаимообменах между обеими сторонами.
Тимур – новый общий враг.
Хронологию обмена миссиями между аз-Захиром Баркуком и Токтамышем довольно легко восстановить (в особенности, в сравнении с установлением предыдущих дипломатических обменов между ханами и султанами). Нам известно о двух миссиях: первой в 1384–1386 годах и второй в 1394–1395 году. Обе представляются инициированными Токтамышем.
Согласно Ибн Дукмаку, в 786 г.х. (между февралем 1384 г. и февралем 1385 г.) в Каир прибыли послы хана. Ал-Макризи дает более точную дату: 11 зуль-хиджа 786 / 24 января 1385 года. Ибн Хаджар ал-Аскалани добавляет, что во главе посольства находился Хасан, сын прежнего правителя Крыма, Рамадана. Само посольство было отправлено ал-хакимом би-л-Крим {al-haqim bī-l-Qrim), или Сахибом ал-Крим, от имени хана. Послы привезли с собой дары: семь соколов и семь видов текстиля, сделанного из хлопка различного происхождения, а также рабов [40, с. 322; 52, с. 427-428; 43, с. 450].
Следующее посольство, отправленное на этот раз непосредственно Токтамышем, прибыло в мухарраме 787 / 12 февраля – 14 марта 1385 года. В мамлюкских источниках не сохранилось содержания письма, и мы знаем лишь то, что Токтамыш просил аз-Захира Баркука восстановить отношения, как в старые времена [24, с. 172] . Вероятной причиной этой дипломатической встречи была война с Тимуром. Действительно, первая кампания, предпринятая Токтамышем на Южном Кавказе, была начата вскоре после этого. В 1384– 1386 годах Тимур организовал военный набег вплоть до Азербайджана, где он оставил свое наместника править в Султании и Тебризе. В 1386 году войска хана напали на Дербенд и Тебриз. Тимур ответил посылкой войск во главе с одним из своих сыновей. Борьба закончилась на довоенных условиях На этой стадии военная стратегия Токтамыша, очевидно, стала сводиться к увеличению числа военных фронтов, чтобы ослабить положение Тимура [2, с. 99]. Если бы султан напал на войска Тимура, располагавшиеся между Дербендом и Тебризом, они оказались бы зажатыми между Джучидской и мамлюкской армиям.
В 1388 году Токтамыш предпринял свою первую кампанию в сторону Востока. Его войска достигли берегов реки Амударьи, но потерпели неудачу в завоевании Бухары. Снова обе стороны остановились на довоенных условиях. На этот раз Тимур решил отомстить. В январе 1391 года, после трех месяцев приготовлений, он предпринял поход вглубь центральных районов Золотой Орды. К моменту встречи джучидской и ти-муридской армий на поле боя войска Тимура были изнурены шестимесячным передвижением через степи. Тем не менее Токтамыш потерпел поражение. Проиграв битву, он скрылся на Средней Волге [2, с. 124-125, 138], откуда ему удалось заключить альянс с Польско-Литовским государством после того, как он направил послов к своему союзнику Владиславу II Ягелло (1377–1434), возглавлявшему Великое княжество вместе со своим двоюродным братом Витовтом (1392–1430). Токтамыш был разбит, но набеги, предпринимавшиеся тимуридскими войсками по горячим следам этой кампании, имели ограниченный характер. И действительно, всего лишь через три года после этого, весной 1394 года, Токтамыш был готов возобновить борьбу.
Прежде чем предпринять новую военную экспедицию, хан наладил интенсивные коммуникации с Польско-Литовским государством и мамлюками. 23 джумада аль-уля 796 / 26 марта 1394 года его послы прибыли в Дамаск, чтобы обсудить условия действенного альянса против Тимура [42, с. 356; 52, с. 428]. Вскоре после этого, в 797/1394– 1395 году, войска хана проникли на Кавказ. В то время этот регион по-прежнему находился под контролем одного из сыновей Тимура. В апреле 1395 года Тимур нанес ответный удар, и Токтамыш проиграл решающее сражение на берегу реки Терек. По версии Тулумана Али Шаха, мамлюкского посла, который вернулся в Египет в сентябре 1395 года, Токтамыш проиграл сражение, поскольку один из наиболее влиятельных эмиров Золотой Орды предал его и примкнул к лагерю Тимура [42, с. 356-357]. Мы знаем из других источников, что этим эмиром был Актау [4, с. 180] .
После своего поражения хан ушел в лесистую местность, в Булар [6, с. 178; 2, с. 138]. Нижнее Поволжье и область между Доном и Волгой были разграблены войсками Тимура. Мамлюкский посол Тулуман Али Шах покинул этот регион как раз перед появлением воинов Тимура. Вместе со своими спутниками он отправился в Крым – сначала в Солхат и потом в Каффу, – где они искали судно, чтобы пересечь Черное море и вернуться в Египет. Но генуэзцы взяли его в заложники, и он должен был заплатить 50 тысяч дирхемов, чтобы уехать и в сохранности достичь Самсуна. По словам ал-Макризи, генуэзцы были на стороне Тимура [52, с. 428].
И действительно, генуэзцы, как и византийцы, выступали то на одной, то на другой стороне и меняли один альянс на противоположный. Нам известно, например, что в это же самое время они выступали на стороне Османов против Тимура и наоборот. Военное вмешательство Тимура потрясло политическую систему полуострова, и генуэзцы стали наращивать свою автономию.
Были ли генуэзцы за или против хана?
Первое соглашение между Токтамышем и генуэзцами датируется 1381 годом. Оно признавало за генуэзцами власть над восемнадцатью местностями и поселками в южном Крыму. Взамен генуэзцы должны были бы поддержать хана и не принимать его врагов в своих городах. В то время хан нуждался в заключении прочного альянса с генуэзцами, чтобы высвободить силы для установления своего господства в землях Руси. Если мы сравним содержание этого соглашения с ярлыками, пожалованными Узбеком, Джанибеком и Бердибеком венецианцам, мы увидим, что хан сделал поразительные уступки генуэзцам: не только 18 поселений, но и право передвигаться по Золотой Орде где бы они ни захотели [26, с. 225-229].
Сразу же после заключения этого соглашения генуэзцы предприняли полномасштабную реконструкцию оборонительных стен и цитадели Каффы. Они также увеличили запасы продовольствия и приобрели оружие и военное снаряжение из Генуи и Перы. В 1385 году началось то, что мы называем Солхатской войной (продлившейся до 1387 года) между местным крымским населением, Джучидами в Солхате и генуэзцами [22].
Как мы видели, менее чем за десять лет Токтамыш дважды предпринял военные экспедиции на Кавказ. Его целью были Дербенд и далее – Ширван и Тебриз; но еще более важным в стратегическом смысле было то, что это было единственным средством открыть охраняемый сухопутный путь в Сирию. Хану нужно было поддерживать взаимообмены с мамлюкским миром по военным и экономическим причинам. Этот прямой доступ к султанату мог бы позволить хану оказаться в более выгодной ситуации для пересмотра условий соглашения с генуэзцами, которые стремились к доминирующему контролю над средствами сообщения Джучидов с миром Средиземноморья, как это показывают злоключения мамлюкского посла Тулумана Али Шаха. Но хан так никогда и не смог овладеть закавказским путем между Золотой Ордой и сирийско-палестинским побережьем.
Крым: последний мост между Египтом и Золотой Ордой.
Цепь событий, приведшая к прибытию джучидских посольств в Каир в 1384–1386 и 1394-1395 годах, довольно хорошо документирована. Однако понять политические планы Токтамыша и аз-Захира Баркука по-прежнему сложно. Мы должны пустить в ход все средства, чтобы понять, чего добивались обе стороны. Роль Тимура и его влияние не следует преувеличивать. Война против него не была единственной целью обменов между мамлюкским султанатом и Золотой Ордой. Как мы видели, Токтамыш не только отвечал на нападения Тимура, но он должен был решать и другие проблемы.
Представление традиционной дружбы между мамлюками и Джучидами, выраженное в мамлюкских источниках и копиях писем, является элементом дипломатического языка. Лексика, использовавшаяся в дипломатических посланиях, как и их формат, были очень консервативными, в частности, по той причине, что секретари имели обыкновение брать старые письма в качестве образцов [30, с. 89-91]. Тем не менее, геополитическая ситуация не была такой же, как во времена Берке и Бейбарса. Традиция не была действительным стимулом для Джучидов и мамлюков и движущей силой для их обменов; они не посылали миссии каждый год, но только тогда, когда это было им нужно.
Когда Токтамыш отправил свое первое посольство к мамлюкскому султану, уже прошло десять лет с последнего дипломатического контакта ; но это не означало того, что коммерческие обмены между Золотой Ордой и султанатом были прерваны. Хотя их маршруты были теми же самыми, мы должны принимать во внимание различную динамику торговли и дипломатии, которые иногда совпадали, но не всегда. Как мы уже отмечали, посольство января 1385 года возглавлял Хасан б. Рамадан, сын прежнего бея Солхата. Во время дипломатического приема он вручил в дар соколов, одежду и военных рабов, и их письмо султану было зачитано вслух. Однако во время чтения его главой канцелярии обнаружилась ошибка, поскольку это посольство не было непосредственно от Токтамыша, но от правителя Крыма. Это вызвало некоторый испуг, так как регламент приема зависел от статуса отправителя [23, с. 114-115]. Эта сцена была запечатлена ал-Калкашанди как пример тех ошибок, которые могли допустить секретари, отвечавшие за дипломатический регламент. Однако факт того, что ал-хаким би-л-Крим (al-haqim bī-l-Qrim) отправил письмо и послов к мамлюкскому султану, вовсе не был нововведением. Мы знаем, что диван ал-инша’ получал и хранил письма от высших джучидских чиновников и гражданских руководителей. Ибн Фазлаллах ал-Омари и Ибн Назир ал-Джаиш зарегистрировали их переписку с ал-хакимом би-л-Крим (al-haqim bī-l-Qrim), с ал-хакимом би-Азак (al-haqim bī-Azāq), с умара’ ал-улус (umarā’ al-ulus), с на’ибом ал-кан (nā’ib al-qān или беклерибек) и с вазиром (wazīr, глава дивана) [41, с. 44-48; 46, с. 339-340].
Интересным моментом здесь является не столько то, что дипломатический прием был нарушен после того, как главы канцелярии обнаружили недоразумение; но факт того, что дипломатические обмены между представителями хана в Крыму и мамлюками осуществлялись, начиная, по крайней мере, с первой половины XIV века – не из-за того, что беи Солхата действовали независимо от хана, а потому что полуостров представлял собой крайне важное стратегическое место, мост между Египтом и Золотой Ордой.
В последней четверти XIV века мамлюки стремились поддерживать свою коммерческую сеть и связь с черноморской зоной. Крым был центром сети работорговли; здесь находились рынок рабов и средства морской перевозки на Босфор и в Средиземноморье. Джучиды нуждались в деньгах от морских перевозок, а мамлюкские султаны – в молодых воинах-рабах. Дипломатические дары, привезенные первым посольством в правление хана Токтамыша, являлись метафорой рыночной экономики и взаимовыгодной торговли: сокола и рабы были символическими предметами роскоши из Золотой Орды. Джучидская элита приобретала текстиль из хлопка, шелка и льна с анатолийского рынка и Среднего Востока. На Крымском полуострове одежда обменивалась на рабов, начиная с сельджукского времени.
Для султаната импорт будущих мамлюков оставался ключевым вопросом. Аз-Захир Баркук лично приобрел около пяти тысяч мамлюков в течение своего 16-летнего правления. Он и сам когда-то был рабом. Когда в 1363 году его купил эмир Ялбуга ал-Омари, ему было приблизительно 22 года, и он жил в Крыму, будучи рабом уже несколько лет [51, с. 64, 69]. Крым и особенно Каффа оставались наиболее крупным рынком рабов наравне с Тебризом. И более выгодным было контролировать сам рынок, куда свозились рабы отовсюду, чем их область рождения (Дешт-и Кипчак и Кавказ, откуда привозились черкесы).
В первой половине XV века Османы постепенно увеличивали свой контроль над Черным морем, пока, наконец, не взяли в свои руки Босфорский пролив и Константинополь. Тогда связь между Золотой Ордой и мамлюками была прервана окончательно.
Заключительные замечания.
Долгосрочные взаимоотношения мамлюкского султаната и Золотой Орды имели сильное влияние не только на обе империи, но и на всю межрегиональную расстановку сил. Золотая Орда и султанат были лишь частью более обширного мира. Поэтому, чтобы понять их обоюдные устремления, нам следует взглянуть на более широкий контекст, включающий Монгольскую империю, генуэзцев, венецианцев, папство и султанаты дар ал-ислама.
В отношении общепринятых дипломатических норм мы можем сказать, что основные модели были выработаны в течение основополагающего периода Берке и Бейбарса. Выражения и образы, использовавшиеся в последующих письмах, показывают, насколько важен был этот первый альянс. Секретари в обеих канцеляриях основывались в своей риторике на текстах посланий, зафиксированных в литературе-инша, руководствах и хрониках, и часто обращались к предыдущим альянсам. Этот прецедент определил условия рождения дипломатической традиции и ее «языка». Однако мы не должны забывать того, что у мамлюков и Джучидов имелись конкретные и контекстуальные причины для завязывания взаимообменов, и что альянс потерял свой смысл существования только в связи с ослаблением экономической и политической мотивации.
Бейбарс и Берке, как и их приближенные, были инициаторами внешней политики, которую продолжили и которую приспосабливали к новым условиям их преемники. Джучиды и мамлюки имели схожие политические и экономические цели; они формализовали и охраняли взаимообмены, основываясь на договорах и поддерживая прежние торговые пути, и стремились к координации своих стратегий для того, чтобы адаптировать их к меняющейся политической обстановке. Они развили формы коммуникации между обществами с разными языками и традициями. Они действительно верили, что дипломатия способна изменить обстоятельства, и они использовали ее с этой целью.
Не существует настоящего альянса без трений. В этой главе я попыталась выяснить причины, из-за которых у мамлюков и Джучидов возникали в свое время столкновения, несмотря на то, что они были официальными союзниками. Pax Mongolica был периодом интенсивной экономической конкуренции. Эволюция статусов купцов и послов из Венеции и Генуи была важным следствием подобной конкуренции. Кроме того, несмотря на их «дружбу», как султанат, так и Золотая Орда были империями в стадии экспансии со своими внутренними проблемами.

1. Закиров С. Дипломатические отношения Золотой Орды с Египтом (XIII–XIV вв.). М., 1966.
2. Миргалеев И.М. Политическая история Золотой Орды периода правления Токтамыш-хана. Казань, 2003. 164 с.
3. Миргалеев И.М. Материалы по истории войн Золотой Орды с империей Тимура. Казань, 2007. 107 с.
4. Миргалеев И.М. Битвы Токтамыш-хана с Аксак Тимуром // Военное дело Золотой Орды: проблемы и перспективы изучения. Материалы Круглого стола, проведенного в рамках Международного Золотоордынского Форума. Казань, 29-30 марта 2011г./ Отв. ред. и составитель И.М.Миргалеев. Казань, 2011. С. 170-182.
5. Тизенгаузен В.Г. Сборник матерiаловъ, относящихся къ исторiи Золотой Орды. Т. 1: Извлеченiя изъ сочиненiй арабскихъ. Спб., 1884. 564 с.
6. Тизенгаузен В.Г. Сборник материаловъ, относящихся к истории Золотой Орды. Т.2: Извлечения из персидских сочинений. М.-Л., 1941. 308 с.
7. Фавeро M. Первое письмо хана Берке султану Бейбарсу по мамлюкским источникам (661/1263 г.) // Золотоордынская цивилизация. Вып. 4. Казань, 2011. С. 101–113.
8. Фавeро M. Венецианские источники по истории Золотой Орды: новые перспективы изучения // Золотоордынское обозрение. 2016. № 1. С. 39-54.
9. Abū Šāmah. Tarājim rijāl al-qarnayn al-sādis wa-1-sabi’ al-ma’ruf bi-1-dayl ‘ala al-Rawdatayn / Muhammad Zāhid b. al-Hasan al-Kawtarl (ed.). Cairo, 1947.
10. Allsen Th. Mongol Imperialism. The Policies of the Grand Qan Möngke in China, Russia, and the Islamic Lands, 1251-1259. Berkeley, 1987.
11. Amitai-Preiss R. Mongols and Mamluks. The Mamluk-Īlkhānid War 1260-1281. Cambridge, 1995.
12. Amitai R. Resolution of the Mamluk-Mongol War // Mongols, Turks and Others: Eurasian Nomads and the Sedentary World / Amitai R., Biran M. (eds.). Leiden-Boston, 2005. P. 359-390.
13. Amitai R. Diplomacy and the Slave Trade in the Eastern Mediterranean: A Re-examination of the Mamluk-Byzantine-Genoese Triangle in the Late Thirteenth Century in Light of the Existing Early Correspondance // Oriente Moderno. Vol. LXXXVIII/1. Roma, 2008. P. 349-368.
14. Ayalon D. The Great Yāsa of Chingiz Khān. A Re-examination // Studia Islamica. Vol. 34. Paris, 1971. P. 151-180.
15. Al- ‘Aytn. ‘Iqd al-jumān fī tawarih ahl al-zamān // Сборник матерiаловъ, относящихся къ исторiи Золотой Орды. Т. 1 / Тизенгаузен В.Г. Санктпетербургъ, 1884. C. 475–477.
16. Al-‘Aym. ‘Iqd al-jumān fī tawarih ahl al-zamān / Muhammad Muhammad Amīn (ed.). Cairo, 1987-1992.
17. Balard M. La Romanie génoise (XIIe – début du XVe siècle). 2 Vols. Roma, 1978. 1008 p.
18. Baybars al-Dawādār // Сборник материалов, относящихся къ истории Золотой Орды. Т. 1 / Тизенгаузен В.Г. Санкт-Петербург, 1884. C. 76-123.
19. Baybars al-Dawādār. Kitāb al-Tuhfat al-mulūkīya fī-l-dawlat al-turkīya (638-711) / ‘Abd al-Hamld Salih Hamadan (ed.). Cairo, 1987.
20. Baybars al-Dawādār. Zubdat al-fikra fī ta’rih al-hijra / Richards D.S. (ed.). Beyrouth-Berlin, 1998.
21. Behrens-Abouseif D. Practising Diplomacy in the Mamluk Sultanate: Gifts and Material Culture in the Medieval Islamic World. London, 2014.
22. Bocharov S., Sitdikov A. The Solkhat’s War and Its Reflection in the Fortification of Caffa // Classica et Christiana. Vol. 9/2. Iasi, 2014. P. 413–426.
23. Broadbridge A. Diplomatic Conventions in the Mamluk Sultanate // Annales Islamologiques. Vol. 41. Le Caire, 2007. P. 97-118.
24. Broadbridge A. Kingship and Ideology in the Islamic and Mongol Worlds. Cambridge, 2008.
25. Charmoy F.B. Expédition de Timoûr-i-lènk contre Toqtamiche, Khân de l’Ouloûs de Djoûtchy en 793 H., 1391 de J.C: textes arabes, persans et turks / publiés et traduits avec des notes et éclaircissements [par] François-Bernard Charmoy // Mémoires de l’Académie impériale des sciences de St-Pétersbourg. 6e série, Sciences politiques, histoire et philologie. T. 3, 5 (1836, 1835) [Reprint. Amsterdam, 1975].
26. Ciocîltan V. The Mongols and the Black Sea Trade in the Thirteenth and Fourteenth Cen turies. Leiden-Boston, 2012. 321 p.
27. Al-Dahabi. Kitāb duwal al-islām. Vol. 1 / ‘Abdallah b. Ibrāhīm al-Ansarl (ed.). Qatar, 1977.
28. Dölger F. Regesten der Kaiserurkunden des Oströmischen Reiches von 565-1453. Vol. 3: (1204-1282). München, 1932.
29. Eckmann J. The Mamluk Qipchaq Literature // Central Asiatic Journal. Vol. 8. Wiesba den, 1963. P. 304-319.
30. Favereau M. Comment le sultan mamlouk s’adressait au khan de la Horde d’Or. Formulaire des lettres et règles d’usage d’après trois manuels de chancellerie (1262 – v.1430) // Annales Islamologiques. Vol. 41. Le Caire, 2007. P. 64-67.
31. Favereau M. The Golden Horde and the Mamluks: The Birth of a Diplomatic Set-up (1261-67) // Mamluk Cairo, a Crossroad for Embassies / Bauden F., Dekkiche M. (eds.). Leiden-Boston, 2017. P. 282-301.
32. Flinterman W. Killing and Kinging: Altaic Notions of Kingship and the Legitimation of al-Zāhir Baybars’ Usurpation of the Mamluk Sultanate, 1249-1260 // Leidschrift. Vol. 27/1. Lei den, 2012. P. 31-48.
33. Gregoras N. Nicephori Gregorae Byzantina historia graece et latine. Vol. I / L. Schopen (ed.). Bonn, 1829.
34. Haarmann U. Regicide and ‘The Law of the Turks’ // Intellectual Studies on Islam: Essays Written in Honor of Martin B. Dickson / Mazzaoui M., Moreen V. (eds.). Salt Lake City, 1990. P. 127-135.
35. Haravī, SayfIbn Muhammad. Tārīkh Nāmah-i Harāt / Ghulām Riza Tabataba’I Majd (ed.). Tehrān, 2004.
36. Heyd W. Histoire du commerce du Levant au moyen-âge. Leipzig, 1885-1886 [reprint. 2 vols. Amsterdam, 1967].
37. Ibn ‘Abd al-Zahir. al-Rawd al-zāhir fī sīrat al-malik al-Zahir /’Abd al-‘AzIz al-Huwaytir (ed.). al-Riyad, 1976.
38. Ibn al-Affr. The Chronicle of Ibn al-Athīr for the Crusading Period from al-Kāmil ff’l- ta’rlkh. Part 3: The years 589-629/1193-1231: the Ayyūbids after Saladin and the Mongol Menace / Transl. D.S. Richards. Aldershot-Burlington, 2008.
39. Ibn al-Dawādārī. Kanz al-Durar wa-jami‘ al-Ġurar. Vol. 8: al-Durra al-Dakiyya fi ahbar al-dawlat al-turkiyya / Haarmann U. (ed.). Cairo-Wiesbaden, 1971. Vol. 9 / Roemer H.R. (ed.). Cairo, 1960.
40. Ibn Duqmāq // Сборник матерiаловъ, относящихся къ исторiи Золотой Орды. Т. 1 / Тизенгаузен В.Г. Спб., 1884. C. 315-330.
41.IbnFadlAllāhal-Vman. al-Ta’rlf fī al-mustalah al-šarīf. Cairo, 1312/1894-1895.
42. Ibn al-Furāt. Ta’rih al-duwal wa-l-mulūk // Сборник матерiаловъ, относящихся къ исторiи Золотой Орды. Т. 1 / Тизенгаузен В.Г. Спб., 1884. C. 351-357.
43. Ibn Hajar al- ‘Asqalanl // Сборник матерiаловъ, относящихся къ исторiи Золотой Орды. Т. 1 / Тизенгаузен В.Г. Спб., 1884. C. 449-454.
44. Ibn Higga. Qahwat al-inšā’ / Veselý R. (ed.). Beyrouth, 2005.
45. Ibn KatTr. al-Bidāya wa-l-nihāya fī ta’rih. Vol. 13. Cairo, 1932.
46. Ibn Nazir al-Gays. Kitāb tatqff al-ta’rlf bf-1-mustalah al-šarīf// Сборник матерiаловъ, относящихся къ исторiи Золотой Орды. Т. 1 / Тизенгаузен В.Г. Спб., 1884. С. 331-350.
47. Jackson P. The Dissolution of the Mongol Empire // Central Asiatic Journal. Vol. 32. Wiesbaden, 1978. P. 186-244.
48. Juvaynī, ‘Ala’ al-Dīn ‘Atd Malik. Genghis Khan: The History of the World Conqueror / Transl. J.A. Boyle. New introduction and bibliography D.O. Morgan. Manchester-Paris, 1997.
49. Jūzjānī, Minhāj-i Sirāj. Tabaqat-i NasirT: A General History of the Muhammadan Dynas ties of Asia, including Hindustan. Vol. 2 / Transl. Major H.G. Raverty. London, 1881 [reprint. NewDehli, 1970].
50. Kedar B. Segurano-Sakrān Salvaygo: un mercante Genovese al servizio dei Sultani Mamalucchi, с 1303-1322 // Fatti e idée di storia economica nei secoli XII-XX. Studi dedicati a Franco Borlandi. Bologna, 1976. P. 75-91. [Reprint. in: The Franks in the Levant, 11th to 14th Centuries. Aldershot, 1993. Art. XXI].
51. Loiseau J. Les Mamelouks (XIIIe-XVIe siècle). Une expérience du pouvoir dans l’islam medieval. Paris, 2014.
52. Al-Maqrīzī // Сборник матерiаловъ, относящихся къ исторiи Золотой Орды. Т. 1 / Тизенгаузен В.Г. Спб., 1884. C. 417-442.
53. Al-Maqrīzī. Kitāb al-sulūk li-ma’rifat duwal al-mulūk / Muhammad Mustafa Ziyāda (ed.). Vol. 1/2. Cairo, 1936.
54. Martin J. The Land of Darkness and the Golden Horde // Cahiers du Monde russe et soviétique. Vol. 19. Paris, 1978. P. 401–421.
55. Mufaddal Ibn АЫ-1-Fadd ‘il // Сборник матерiаловъ, относящихся къ исторiи Золотой Орды. Т. 1 / Тизенгаузен В.Г. Спб., 1884. C. 176-199.
56. Mufaddal Ibn АЫ-l-Fadd’il. Al-Nahj al-sadīd wa-l-durr al-farīd fīmā ba’d Ta’rih Ibn al- ‘Amld // Histoire des sultans Mamlouks / Blochet E. (ed. & transl.) // Patrologia Orientalis 12. Paris, 1919. P. 343-550.
57. Al-Nuwayrī // Сборник матерiаловъ, относящихся къ исторiи Золотой Орды. Т. 1 / Тизенгаузен В.Г. Спб., 1884. C. 128-171.
58. Al-Nuwayrī. Nihāyat al-Arab й funūn al-adab. Vol. 30 / Muhammad ‘Abd al-Hādī Sa’Ira (ed.). Cairo, 1990.
59. Polo, Marco. La description du monde / Hambis L. (ed.). Paris, 1955.
60. Promis V. Continuazione della Cronaca di Jacopo da Varagine dal 1297 al 1332 // Atti della Società ligure di storia patria. T. X. Genova, 1874. P. 493-512.
61. Raschid-Eldin [Rašīd al-Dīn]. Histoire des Mongols de la Perse / Quatremère É. (ed. & transl.). Vol.1. Paris, 1836.
62. Rašīd al-Dīn // Сборник материаловъ, относящихся к истории Золотой Орды. Т. 2 / Тизенгаузен В.Г. М.-Л., 1941. C. 27-79.
63. Richard J. La conversion de Berke et les débuts de l’islamisation de la Horde d’Or // Revue des études islamiques. Vol. 35. Paris, 1967. P. 173-184.
64. Al-Safadi. A’yān al-‘Asr wa-a’wān al-nasr. Vol. 1 / ‘A. Abū Zayd (ed.). Beyrouth-Damascus, 1998.
65. Šāfi’ b. ‘AIT. Husn al-manāqib al-sirriyya al-Muntaza’a mīn al-sīrat al-Zahiriyya / ‘Abd al- ‘Azīz b. ‘Abd Allāh al-Huwaytir (ed.). 2nd ed. Al-Riyad, 1989.
66. Van Steenbergen J. The Amir Qawsun, Statesman or Courtier? (720-741 AH/1320-1341 AD) // Egypt and Syria in the Fatimid, Ayyubid and Mamluk Eras / Vermeulen U., Van Steenbergen J. (eds.). Leuven, 2001. P. 449-466.
67. Al-Yuninl Dayl Mir’āt al-Zamān. Vol. 1-2. Haydar’abad al-Dakn, 1954-1955.