Русский сепаратизм

РУССКИЙ СЕПАРАТИЗМ, КАК УГРОЗА ДЛЯ ЕДИНСТВА РОССИИ
ПРАГА, 13 сентября, Caucasus Times — (Автор- Сергей Маркедонов, зав. отделом проблем межнациональных отношений Института политического и военного анализа, кандидат исторических наук)
Серия трагических событий 2006-2007 гг. /погромы в карельском городке Кондопога, антикавказские акции в краевой столице Ставрополе, распространение скандального ролика с убийством предположительно таджика и дагестанца с использованием нацистской символики и многое другое/ предельно жестко обозначили две проблемы, стоящие перед российским государством и обществом. Во-первых, главной угрозой территориальной целостности страны сегодня стали не сепаратистские и партикуляристские настроения «окраин» (хотя и они никуда не исчезли), а движение этнического большинства. За последние годы Российская Федерация пережила два пика этнополитической активности. В начале 90-х главным вызовом для новой российской государственности стало этническое самоопределение в национально-государственных образованиях. С наибольшей остротой этой процесс протекал в республиках Северного Кавказа, Татарстане и Туве. В этот период главными носителями ксенофобии и воинствующего этнонационализма выступали представители этнических меньшинств, стремящиеся к обеспечению ведущих позиций во власти и в бизнесе для «титульных» и «коренных народов». Иная картина наблюдается на рубеже XX-XXI веков. Активность республиканских этноэлит сменилась политическим пробуждением этнического большинства страны – русских.
Однако государство, построенное по принципу «Россия для русских», является общественно-политическим антагонистом современного Российского государства. Более того, этот принцип в гораздо большей степени угрожает не правам и свободам человека, а основам российской государственности. Во-вторых, массовые погромные действия (и даже не столько они сами, сколько реакция определенной части российских экспертов и политиков на «подъем русского духа») продемонстрировали, что в России формируется новая общественно-политическая сила. Эту силу можно определить как русский сепаратизм. Сегодня эта сила еще не стала институциональной. У нее нет своих партий (хотя есть сочувствующие в разных политических объединениях, включая и респектабельные парламентские фракции). Чего стоит лозунг «Мы за бедных, мы за русских!», принесший лидеру ЛДПР Владимиру Жириновскому существенный прирост голосов на парламентских выборах 2003 года. Симпатии к русскому сепаратизму есть и в рядах правоохранительных структур, спецслужб, администраций разного уровня. Однако степень влияния сторонников этого течения зачастую переоценивается либеральными политиками и правозащитниками. Тем не менее, это течение набирает популярность в массах, а это важнее, чем появление очередной партийной структуры. В конце концов, рождение любой партии — это ответ на общественный запрос. Кстати о запросах. Запрос на “русский проект” сегодня реализует и вполне респектабельная партия власти “Единая Россия”. Напомним, что «Русский проект» был предложен в 2007 году «партией власти», как дискуссионная площадка для обсуждения десяти «русских вопросов». К этим вопросам отнесен широкий спектр социально-политических и социокультурных проблем, начиная от роли православия, и заканчивая расизмом.
Руководителем «Русского проекта» стал Иван Демидов, в прошлом известный шоумен, а ныне — лидер «Молодой гвардии Единой России». Приоритетной задачей «Русского проекта» Иван Демидов назвал «самоопределение русской нации, которая будет строить национальное государство».
Из чего же следует вывод о росте популярности русского сепаратизма? Из социологических опросов ВЦИОМа, Левада-центра, ФОМа и других аналитических структур, которые фиксируют популярность идеи «Россия — для русских». Это же следует и из анализа (даже поверхностного) публикаций в печатных СМИ и особенно на интернет-сайтах. В этих многочисленных материалах различные русские бунты получают интеллектуальную поддержку, представляются как легитимные акты по восстановлению справедливости. Так было и с конфликтом в Сальске и Ремонтненском районе Ростовской области, и с терактом на Черкизовском рынке в Москве, и с погромом в карельской Кондопоге. Но даже если не заниматься контент-анализом российских масс-медиа и данных социологических исследований, и просто довериться собственным глазам, то на любой доске объявлений можно встретить десятки объявлений о найме (купле-продаже) квартиры для «порядочной русской (как вариант, славянской) семьи.
Но насколько вообще приемлем и корректен сам термин «русский сепаратизм»? Ведь обычно это понятие ассоциируется с этническими меньшинствами, ведущими борьбу за отделение от государства, ассоциирующегося с этническим большинством. Здесь можно вспомнить и абхазский, и осетинский, и чеченский, и ирландский, и тамильский, и кашмирский казусы. В этих случаях борьба за отделение рассматривается, как стремление покинуть государство, по разным причинам считающееся нелегитимным в глазах поборников сепарации. Но от кого отделяться русским, которые являются этническим большинством. И не просто большинством, а большинством подавляющим. Русские в нынешней России в отличие от времен Российской империи и Советского Союза составляют более 80 % от общего количества населения РФ. По результатам Первой Всероссийской (она же последняя) переписи населения 1987 года удельный вес великороссов составлял чуть более 44 %. Однако это количество «распределялось» и на Великое княжество Финляндское, и на Царство Польское. В Советском Союзе (уже без Польши и Финляндии, но с Галицией и Закарпатьем) количество русских увеличилось до 55 % от общего числа советских граждан. После распада Союза ССР и превращения одной шестой части суши в одну восьмую количество русских выросло до таких показателей, что многие аналитики пришли к выводу об этнической гомогенности РФ. При этом несмотря на все алармистские заявления о «деславянизации» нового пограничья (Юг России) русское населения Кубани, Дона, Ставрополья все еще составляет порядка 80-85 %. Самой «нерусской» из новых пограничных областей России является Астраханская область, где удельный вес русских составляет 72 %. Следовательно, делается, вывод, Россия превращается в русское государство, а этнический элемент должен стать важным элементом государственного строительства (равно как и нациестроительства). Какой уж здесь русский сепаратизм. В самом крайнем случае экстремизм или ксенофобия!

Подобный вывод можно было бы признать безупречным, поскольку статистика и формальная логика говорят в пользу данной гипотезы. Однако же нациестроительство не всегда подвластно логике цифр и простой арифметике.
Действительно, в постсоветский период Россия впервые в истории оказалась государством со значительно преобладающим по численности русским населением. Тем не менее, рассматривать «русскую идею» в ее различных этнонационалистических вариантах как объединительную идею для новой России представляется нам неперспективным в силу целого ряда причин:
— «русская идея» является этнонационалистической по своей природе. В этом плане она ничем не отличается от сепаратисткой чеченской идеи (в ее ичкерийском варианте) Следовательно, ее практическая реализация не будет способствовать задаче разделения политики и этничности;
— нерусские этносы имеют различный исторический опыт вхождения в состав России (в том числе и резко негативный) и по-разному интегрированы в российский социум. И речь здесь идет не только о российском Северном Кавказе. Можно привести в пример ту же Туву, соседствующую с Красноярским краем. Превращение представителей «плохо вписавшихся» этносов в лояльных российских граждан не может быть успешно проведено через простое игнорирование их этнической принадлежности;
— принимая во внимание современные этнодемографические тенденции, необходимо быть готовыми к снижению доли русского населения в составе Российской Федерации. Даже в Москве и Московской области удельный вес русских с 1989 по 2002 гг. сократился с 95 до 93 %. Очевидно, что этот факт не должен привести к тому, чтобы Россия перестала быть Россией и превратилась в образование с иной судьбой и иными ценностями. Принципиально важно, чтобы изменение этнической структуры Российской Федерации не затронуло бы фундаментальные основы российской культуры (в самом широком смысле), а также статус России как единого демократического государства, имеющего серьезные внешнеполитические амбиции. А потому для государства, желающего сохранить себя в нынешних границах (в прошлом году один из кандидатов в президентские преемники Дмитрий Медведев вообще обозначил это едва ли не как главную государственную задачу) абсолютным приоритетом является интеграция, а не ассимиляция и насильственная русификация. А значит оптимальная российская национальная политика- это не строительство «русского государства», а формирование политической нации (определяемой как гражданское сообщество, а не биологическое явление). По справедливому замечанию социолога Эмиля Паина, сам по себе факт этнического самосознания этнического большинства мог бы быть оценен как позитивное явление. В том смысле, что самобичевание конца 80-х – начала 90-х сменилось восстановлением самоуважения людей. Если бы этот процесс не сопровождался бы эскалацией страхов, фобий и не послужил поводом для реставрации традиционалистских концепций.
К первой волне этнополитической активности (этнонационализму меньшинств) и российское, и зарубежное экспертное сообщество оказалось готово. Естественно, существовали завышенные ожидания и надежды на демократизм и либерализм борцов за республиканские суверенитеты. Однако «парад суверенитетов» рассматривался вполне рационально как объективный процесс распада Советской империи. Исходя из этой посылки, строились прогнозы и разрабатывались сценарии. «Русское возрождение» дня сегодняшнего рисуется как некий иррациональный порыв темных сил (полуграмотных мужиков, ведомых «образованцами» черносотенного пошиба). В реальности же рост русского этнонационализма — процесс столь же объективный и рациональный, как этническое самоопределение татар, чеченцев или осетин начала 90-х годов. Сегодня мы видим обратное движение политического маятника. Этот механизм был блестяще описан русским мыслителем начала ХХ столетия Симеоном Франком в его работе «По ту сторону правого и левого». Рост ксенофобских настроений среди представителей этнического большинства стал ответом на ксенофобию этнических меньшинств. Этот факт ни в коей мере не может служить оправданием для скинхедов, молодчиков из РНЕ или псевдо-интеллектуальных антисемитов. Одно этническое насилие нельзя побороть другим. Болезнь ксенофобии с помощью ксенофобии не излечивается. В то же время необходимо без излишней политкорректности зафиксировать, что массовая политическая фрустрация русского населения – следствие тех ошибок и просчетов, которые были допущены в начале 1990-х годов.
По словам Эмиля Паина, в условиях относительной этнической пассивности власти относились к этническому большинству по принципу: «терпит, не бунтует — и слава богу». Либеральная интеллигенция обращалась к русскому народу разве что с предложением повиниться за преступления империи. Такого рода призывы звучали на фоне этнических чисток в Чечне (которую покинуло 220 тыс. русских), выдавливания русских из Ингушетии, Дагестана, Тувы. В 1991-1994 гг. российские правозащитники, имея значительный авторитет в США и в Европе, ничего не сделали для того, чтобы привлечь мировое общественное мнение к проблемам русских в «мятежной республике». По словам руководителя Форума переселенческих организаций Лидии Графовой: «Мы искренне считали, что должны отдавать предпочтение беженцам-чеченцам перед русскими. Потому, что мы чувствовали историческую вину за депортацию. Большинство правозащитников до сих пор придерживаются этого мнения». Никакой серьезной концепции поддержки соотечественников за рубежом также не было предложено. Для русских мигрантов из стран СНГ новая Россия оказалась не матерью-Родиной, а негостеприимной мачехой. В отличие от демократических Греции, Венгрии и Германии, где помощь соотечественникам рассматривается в качестве приоритетов государственной задачи, в постсоветской России данная проблема оказалась на задворках нашей внешней политики. Именно эти просчеты и ошибки способствовали тому, что «русский вопрос» был монополизирован экстремистами, а «русское возрождение» стало восприниматься как политический реванш.
Формы этого реванша провозглашаются самые разные: от макашовско-кондратенковского черносотенства и молодежного скинхедства до юридически аккуратно оформленного проекта федерального «Закона о русском народе», время от времени извлекаемого на свет Божий из политических «закромов». Однако все версии «русского возрождения» имеют одно и то же идейно-политическое наполнение: крайний этатизм, воинствующее антизападничество и изоляционизм. В этом смысле политически «русский проект» в его этнонационалистической форме не может и не должен быть востребован. В сегодняшних условиях политическая и экономическая автаркия означают отказ от участия России в модернизации, а значит, консервируют ее отставание. В XXI веке с помощью «железного занавеса» Россия не сможет стать сверхдержавой. Тем паче что, провозгласив русских венцом мироздания, она обречет себя на перманентный сепаратизм и закроет представителям меньшинств доступ к высшим должностям в стране.
Интеграция же наших сограждан под лозунгом «Россия для русских» представляется просто невозможной. Ее не примут даже массы татар или башкир, не говоря уже о тувинцах и чеченцах. «Ну и пусть не принимают», — скажут поборники «русского проекта». Возможно, но в этом случае говорить о Кавказе, Поволжье, части Сибири как о «наших территориях» будет затруднительно. То есть, отделяя от себя своеобразное «внутреннее зарубежье», мы, таким образом, отделяем от России и многие территории, предмет законной гордости державников. В этой связи те, кто выступает за государство, построенное по принципу «Россия для русских» автоматически вычеркивает из списка россиян представителей иных этнических общностей, многие из которых расселены компактно и тем самым провоцируют их на ответную русофобию и сепаратистские настроения. Но проблема не только в территориях и пространствах. Пытаясь отделиться от всего кавказского или же азиатского, русские этнонационалисты фактически отделяются от России. И не просто отделяются. Учитывая дисперсный характер проживания представителей многих этнических групп, можно прогнозировать, что реализация на практике «русского политического проекта» станет серией этноконфликтов не только на окраинах, но и в центре страны. Собственно говоря, сам центр отделит себя от окраин. «Россия для русских», таким образом, становится инструментом разрушения государства. Становится в той же степени, как в начале 1990-х гг. инструментом разрушения Грузии стал лозунг «Грузия для грузин». Азербайджан же, пытаясь построить «азербайджанское государство» потерял в борьбе с карабахскими армянами 13 % своей территории. “Великая Сербия” на практике стала не только серией провалов на Балканах, но и привела к утрате 10 % территории собственно Сербского государства. Хорошо бы и нам чему-нибудь научиться на ошибках других. В этой связи следует отметить также, что логическим продолжением «русского проекта» станет «московский проект» (Москва для москвичей). Иногда русские сепаратисты озвучивают одновременно эти два лозунга, не понимая (или недопонимая), что в Москве есть немало «понаехавших» представителей русского народа из других регионов страны (сам автор — один их «приезжих великороссов»), для которых при таком подходе российская столица «никогда не станет родной».
Самоопределение русских и «русский сепаратизм» — явления не сегодняшнего дня. При желании мы можем обнаружить предшественников этого течения и в Российской империи, и в СССР. Не зря ведь русские славянофилы опубликовали свои первые труды не в России, а за рубежом. Николаевский режим, построенный на имперских (то есть надэтнических и интерэтнических) принципах не допускал разговоров о «русской особости» как проекте для госстроительства. Как образно выразился Николай I, «нет хороших русских и плохих немцев, а есть хорошие и плохие подданные». В СССР требование о выходе России из Союза озвучили также не демократы из «Межрегиональной группы», а писатель-почвенник, русский традиционалист Валентин Распутин, для которого Центральная Азия и Кавказ были чуждыми территориями, не подвластными «особому русскому духу». Однако именно отказ от надэтнических принципов государственности в правление Александра III и Николая II (тут и русификация в Русской Польше и на Украине, и многое другое), во многом привел к крушению империи. Во многом самоопределение России (создание параллельных структур власти и параллельной компартии) спровоцировало и распад СССР. Государства, которое стало сегодня едва ли не объектом поклонения современной российской элиты, включая и президента РФ. При этом лидеры нынешней России не часто вспоминают о том, что в любимом ими СССР в семье ингуша Султана Аушева трое сыновей выбрали в качестве дела жизни военную службу. Генерал Джохар Дудаев с успехом бомбил афганских моджахедов, а уроженцы Кавказа с гораздо большей охотой служили в армии, чем призывники из центральной полосы России. Даже в поездках по Северному Кавказу в середине 90-х автору настоящей статьи бывшие военнослужащие Советской армии и Внутренних войск МВД СССР /став чиновниками или видными представителями региональных масс-медиа/ с гордостью демонстрировали грамоты за отличия в “боевой и политической подготовке”.
Сегодня самоопределение русских и реализация проекта «Россия для русских» станет печальным финалом для новой России. В беседе с одним словенским дипломатом автор статьи услышал чрезвычайно полезное суждение. Оно сводилось к тому, что если бы представители Сербии взялись собирать окраины СФРЮ под лозунгами «югославянского единства», а не под знаменами «великосербской идеи», то возможно результаты балканской эпопеи были бы совсем иными. Удивительным образом это мнение совпало с мнением достаточно влиятельного сербского политолога, заявившего, что Белграду, претендовавшему на Косово, неплохо было бы понять, как интегрировать албанское население.
Построить государство с территориями, но без чуждого населения поборникам чистоты русской крови никто не даст. Можно сколько — угодно и по большей части справедливо говорить о дискриминации русского населения в республиках в составе РФ (чего стоит только ичкерийский эксперимент 1990-х гг.). Можно и нужно требовать равных гражданских прав для представителей всех этнических общностей и ликвидации принципа этнической собственности на землю. Необходимо прекратить приватизацию власти региональными коррумпированными кланами. Однако бороться с одной политизированной этничностью с помощью другой, с одним этнонационализмом с помощью другого – значит разрушать страну, тушить пожар с помощью керосина. В этом смысле русский сепаратизм вещь столь же опасная, как и дудаевский эксперимент начала 1990-х гг.