Штейнберг И.З. Террор – это система…
И. З. ШТЕЙНБЕРГ . «…ТЕРРОР – ЭТО СИСТЕМА…»
Что такое террор, в чем он проявляется – знают, как будто, сегодня все, и испытавшие его, и наблюдавшие его. Изо дня в день, из месяца в месяц граждане революционной России приучались, привыкали к все более тяжелым, все более яростным формам его. И то, что вначале потрясало, ломало, переворачивало всю душу, позже становилось привычным, неизбежным, почти понятным, подобно тому, как привыкали к все меньшему и меньшему пайку хлеба. Но именно потому сегодня в ответ на вопрос, что такое террор, усталый человек, пожалуй, не сумеет уже обрисовать ту систему насилия, которая цепко охватывает всю его жизнь. А он укажет на одно какое-нибудь звено ее, особенно остро режущее ему глаза: будь то бессмысленные аресты, будь то издевательское обращение в учреждениях, будь то массовые смертные казни. И, конечно, это будет неверно. Террор – это не единичный акт, не изолированное, случайное, хотя и повторяемое, проявление правительственного бешенства. Террор – это система либо проявленного, либо готового проявиться насилия сверху. Террор – это узаконенный план массового устрашения, принуждения, истребления со стороны власти. Террор – это точное, продуманное и до конца навешенное расписание кар, возмездий и угроз, которыми правительство запугивает, заманивает, заставляет исполнять его безапелляционную волю. Террор – это тяжкий покров, наброшенный сверху на все население страны, покров, сотканный из подозрительности, настороженности, мстительности, озлобленности власти. Кто же держит в руках этот покров, кто давит им на все население без исключения? Если это не внешний завоеватель, то неужели само население может так управлять само собою или так угнетать само себя?
Конечно, при такой системе управления и речи нет об управлении большинства. При терроре власть в руках меньшинства, заведомого меньшинства, чувствующего гное одиночество и боящегося этого одиночества. Террор потому и существует, что находящееся у власти и в одиночестве меньшинство зачисляет в стан своих врагов все большее и большее число людей, групп, слоев. Во всякой революции и создается этот зловещий, страшный образ – «врага революции», – на который справедливо и несправедливо валят все ошибки и все страдания ее. В пору торжества, побед революции этот образ не кажется опасным, он вырисовывается лишь как далекий призрак. Но в пору колебания счастья революции он становится реальнее, ощутительнее, нагляднее. Пока ею руководит заведомое большинство, оно не боится его, легко справляется с ним, не заполняет им всего горизонта своей деятельности. Но этот «враг революции» (или «подозрительный», по терминологии французской революции] вырастает в поистине исполинскую величину, занимающую весь фон революции, тогда, когда властью остается меньшинство, опасливое, подозрительное, одинокое. Это понятие все больше и больше расширяется, растягивается, обнимая собою постепенно всю страну, все население, доходя, наконец, до понятия «всех, кроме власти» (и сотрудников ее). Вот кто обе действующие стороны в терроре.
