Житие и подвиги игумена Никона

17 НОЯБРЯ
МЕСЯЦА НОЯБРЯ В 17 < ДЕНЬ>. ЖИТИЕ И ПОДВИГИ ПРЕПОДОБНОГО ОТЦА НАШЕГО ИГУМЕНА НИКОНА, УЧЕНИКА БЛАЖЕННОГО СЕРГИЯ ЧУДОТВОРЦА
Благослови, отче!
Кто сможет рассказать о многих и великих дарах Божиих, которые он дарует хранящим добродетель и в нынешнем веке, и в будущем?! Воистину блаженны причастники добродетели и благие последователи заповедей Господних, ибо память о них пребывает вовеки. Вспомним, братья, сколько сильных, и богатых, и могущественных искони было, и ни о ком из них память с похвалами не сохранилась, но вместе с веком этим и преходящей этой жизнью разрушилась и погибла. Одна добродетель бессмертна, вечна и присносущна, и она одна достойна восхваления и прославления, прославляющие же < добродетельных> веселятся, и ликуют духовно, и радуются.
Так возвеселимся воистину, и возрадуемся, и просветимся, празднуя и прославляя песнопениями, и похвалами, и молитвами пресветлые памяти предивных и достохвальных отцов наших, пречудного и восхвалений достойного великого отца нашего игумена Сергия чудотворца и доблестного ученика его и последователя приснопамятного и блаженного Никона, ибо видим их, как свечи сияющих, каждого памятью своей, просвещающих наши души и направляющих к Богу стопы наши. Поистине, братья, должны мы им воздавать хвалу: ведь они, неизреченным озаренные светом и чистыми зорями духа осиянные, предстоят Святой Троице < и> непрестанно < Бога> молят о пастве своей, прося прощения грехам каждого < из нас>. И пусть мы невежественны и слабы, и не можем их по достоинству восхвалить, нимало не поколеблемся и не оставим < труда этого>, ибо должен помнить каждый человек, что без Божьей помощи не можем совершить ничего доброго: нам ведь дана только возможность избрать лучшее, Бог же в дела претворяет < наши> благие желания и усердие.
И ныне молю любви ради вашей к Христу, да не осудит меня никто из вас за сказанное до времени слово, потому что лишь побуждаемый силою вашей любви, решился я начать рассказ о житии преподобного Никона. Ибо очень близко мне дело это и, касаясь глубины самого сердца, заставляет меня говорить и о благом достойное правдиво рассказать. И с усердием взялся я за дело, исполненный любви к святому, и, что смог постигнуть, с прилежанием собрав, изложил, а что сумел, украсил; добролюбивым слушателям в воспоминание написал, принеся светлую похвалу светлому в добродетелях, ибо не лишен от небесных похвал, но исполнен ими, божественными, говорю, и ангельскими. И ради этого выдающуюся его жизнь описал, как воплощение высокого предназначения и бесценное сокровище, < а также> ради происходящей от этого пользы, чтобы многие и великие сказания о житии его к малому нас подвигли. Итак, с любовью начну с начала рассказывать о святом.
Сей преподобный отец наш Никон родился и воспитывался в городе, называемом Юрьев, был он сыном родителей – < истинных> христиан, благоверных и благочестием сияющих. С юного возраста и от младых ногтей желал он служить Богу, а когда услышал, что неподалеку от города Радонежа в монашестве живет блаженный Сергий, собравший братию, преуспевающую в служении Господу, сказал себе, умилившись сердцем божественной благодати: «Какая мне будет польза и что приобрету, если, насладившись преходящей сладостью этой жизни, вечных благ лишен буду? Они ведь скорби радостно с Богом терпят, как я не решусь так же терпеть?» И вздохнув, прослезился и сказал: «Господи Боже, царь вечный и милосердный, помоги мне этого святого человека узнать и последовать ему во всей жизни моей, чтобы и я спасся его ради и удостоился вечных твоих благ, которые обещал ты любящим тебя!»
И вскоре оставляет он отечество и родителей, приходит к блаженному Сергию и просит, чтобы тот облек его в иноческий образ. Преподобный же Сергий, увидев благоразумие отрока, очень полюбил его, больше же скажу, прозрел духовным взором душевную его чистоту и лучезарный свет, который в нем впоследствии просияет. И не оставил он его без испытания, но поступил с ним, как некогда великий Евфимий, который, увидев пришедшего к нему еще безусым блаженного Савву, отослал его в нижний монастырь к сопостнику своему Феоктисту. Так же и сей преподобный Сергий отослал этого отрока в монастырь, называемый Высоцким, к ученику своему по имени Афанасий, человеку добродетельному и весьма опытному в иноческом житии. «Иди, – сказал он, – чадо, ни в чем не сомневаясь в сердце своем; если даст Бог, там возложение ангельского образа примешь».
Когда же услышал отрок такой ответ преподобного старца, к Богу большей любовью воспылал и, умилившись, возжелал стать иноком. Тотчас он отправился в путь и поспешил к блаженному Афанасию, стремясь быть с ним, а когда пришел к его келье, сотворив молитву, с совершенным смирением постучал. Тот же, чуть приоткрыв оконце, спросил у него: «Чего хочешь? Кого ищешь?», потому что любил старец безмолвие и нечасто выходил из кельи своей. Тогда отрок поклонился ему до земли и сказал: «Великий авва! Блаженный Сергий послал меня к тебе, чтобы ты сделал меня иноком».
Старец же неласково и несладко ответил ему: «Не можешь, – сказал, – быть иноком, ибо не мала вещь – дело инока. Ты юн, а завет старческий суров, ничего другого не велит есть, кроме хлеба и воды, и того в меру, масла же и вина совершенно воздерживаться, и бодрствовать до полуночи, пребывая в молитвах и в Божественных поучениях, бывает же когда и всю ночь». И ответил ему отрок: «Не все люди нравом равны, только прими меня, отче, и время тебе покажет». Сказал < тогда> ему старец: «Многие приходили сюда, но, обленившись и не вытерпев труда постнического и воздержания, обращались в бегство; говорю я тебе, что не сможешь, уйди отсюда и постись». Отрок же, услышав эти слова, многими слезами лицо свое омочив и распалив душу божественным желанием, обет дает любые тяготы перенести.
Увидев усердие отрока и многие его слезы, старец ввел его в свою келью и стал утешать, говоря: «Не печалься о том, чадо, что я сказал тебе: не мала вещь – дело инока. Ведь иноков добровольными мучениками называют, и мучение их сугубейшее, ибо мученики многие, в один час времени страдания претерпев, умирают, иноческой же жизни всякий день страданиями полон, хоть и от мучителей они мук не принимают, но в самих себе, естеством плоти своей и врагами мысленными одолеваемы, до последнего вздоха страдают». Потом < еще> сказал ему: «Сын < мой>, если приходишь служить Господу, приготовь душу свою переносить искушения и страдания, наводимые от врагов, чтобы, претерпев их, принять воздаяние великое на небесах».
Отрок, упав в ноги старцу, безгласен, как камень, ничего другого не мог сказать, только «помилуй меня». Старец же поднял его: «Встань, – сказал, – чадо, Господь наставит тебя на путь заповедей своих. Потому я говорил тебе все это, что сам грешен, хотя и воспринял служение делу Божьему. Ныне желание твое исполнится». И сказав это, помолился и облек его в святой ангельский образ.
И учил он его добродетелям, и наставлял, как служить Богу, наполняя мужеством и крепостью его разум, и во всем собою показывая ему пример. < Все время>, пока блаженный Никон находился у него, он предавался молитвам, преуспевал в добродетелях, в посте, и в бодрствовании, и в чистоте, был нравом смирен и образом кроток, и Божественным Писаниям трудолюбиво поучался, постигая их всем своим разумом. В мыслях же к большему стремился, и, избрав целомудрие, все старания прикладывал к тому, чтобы научиться добродетели; только этого он всегда желал и очень заботился, как бы ему преуспеть во всех добродетелях.
Афанасий же, видя, что он так усерден, внимательно подмечал это и сохранял в своем сердце, по-отечески оберегал его, побуждал к дальнейшему и, к любому делу или помыслу благочестно и легко подводя, искусно наставлял его во всем иноческом житии. Когда же он достиг совершеннолетия, тогда дивный этот муж Афанасий по решению братии почтил его саном священства и как достойного слугу перед Богом его поставил. Доблестный Никон после поставления на священство большей благодати удостоился и < еще> больше о благом стал заботиться, в себе размышляя, как восприимет достоинство такой благодати, что не только земным, но и небесным силам страх внушает. И благодаря этим размышлениям душой он к высшему поднимался и к Богу приближался, непрестанно обращаясь к нему в песнопениях и молитвах.
Пробыл < Никон еще> некоторое время в этой обители, и внезапно охватывает его сильное желание увидеть великого старца преподобного Сергия и получить его благословение, ибо была у него вместе с другими добродетелями и способность точно распознавать тех, кто совершает труд следования благому. С мольбой великой обращается он к Афанасию, чтобы сподобиться от него благословения, – и был отпущен с миром. Когда это произошло, пришел он в лавру чудесного Сергия и, увидев великого отца, прослезился от сильного влечения и любви и с жаром припал к честным его ногам, благословения прося. Святой посмотрел на него с радостью на лице и сказал ему: «Хорошо, что пришел ты, сын мой Никон!» Он же почтительно слова < святого> со смиренным видом принимает, затем и в келью к нему проходит, радуясь, что позвал тот его, и лобзания его удостоился, с трепетом прикоснувшись к честному телу святого, и был с любовью благословлен им. Не угостил его совсем преподобный, как обычно других приходящих угощал, но, скоро и милостиво приняв, приказал ему служить братии со всяческим усердием.
Оставшись, блаженный Никон любую работу монастырскую исполнял и в таких трудах и подвигах все дни проводил, к Богу с молитвой обращаясь, ночью же еще ревностнее упомянутому делу предавался и, сна мало зная, усердно священные песнопения творил. За это еще больше полюбил его преподобный Сергий и очень радовался жизни его, в поступках и духовных стремлениях < Никона> видя свидетельство < его праведности>. И приказывает он ему в одной келье с собой жить, чтобы стал тот сопричастником ему в деланиях духовного восхождения; и постоянно мягко и любезно наставлял его в добродетелях и великодушное попечение о нем проявлял.
Целомудренный же послушник привязался к нему духовными узами, советам и примеру его последуя, к совершеннейшей добродетели устремился и, житием его вдохновленный, мысленно к подобной жизни себя готовил. Не слабым и малодушным показал себя Никон в служении духовном, но мужественно и непоколебимо положил в основание своей жизни послушание и смирение, и от этого для себя пользу великую получил.
Был же и такой обычай у доблестного < Никона> – обо всех делах своих и помыслах рассказывал он отцу своему, блаженному Сергию, и наставлениям его усердно следовал, и великое утешение находил для себя в назидательных беседах его, ибо желал добродетели не только на словах, но и на деле стремился стать истинно добродетельным. Во всем образ Христа в учителе прозревал, и не как на человека смотрел < на него>, но представлялось ему, что перед Богом стоит, и что повелевал ему преподобный, как из самых Христовых уст принимал, и всему с верой повиновался и тотчас исполнял.
И потому стал он как «дерево, посаженное при потоках вод, которое во всякое время приносит плоды», сладкие и обильнейшие. Как бывает в благородных садах, когда первые побеги красотой своего цветения предвещают земледельцу будущую доброту плода, так и Никона мудрый отец духовным взором прозрел пресветлую благодать, в нем впоследствии воссиявшую. И решил < Сергий> его пастырем обители этой поставить вместо себя, как < потом> и случилось, и установил в служении < монастырском> такой порядок, чтобы был он вторым после настоятеля.
Блаженный же Никон со всеми равно был милосерден, совершенно кроток и человеколюбив; страсти же были побеждены в нем великим дарованием духа. Побуждаемый великим < своим> человеколюбием, всегда он обо всех заботился, благожелательно и великодушно всем служил, премудро утешал и нужду каждого подаянием восполнял; никто из братии не оставался им не замечен и все любви удостоены; и столько даже и родителям иным непросто для детей сделать, сколько он для братии делал. И провел долгое время в доблестном таком послушании, служа братии со всяческим смирением.
Блаженный Сергий, всегда видя его украшенным столькими добродетелями, веселился духом, а за шесть месяцев до своего преставления созывает он весь священный собор и Никону перед всеми, хотя тот и не хотел, монастырское устроение и о братии попечение как искусному вождю вручает; сам же преподобный предался мудрости полного безмолвия. Блаженный Никон сильно об этом сокрушался, но не посмел ослушаться повеления, отчего и подчинился, как добрый послушник.
Вскоре великий и богоносный отец Сергий отошел к Господу. Преподобный же Никон болью острой сердце свое раня и утробу огнем печали распаляя, тяжкой скорбью охваченный, умиренно взывал и горько стенал, лицо слезами омывая, и как к живому к святому обращался: «Умер ты, преподобный отче, и вся надежда моя умерла! Кто мне станет последним по Боге прибежищем, и где найду теперь утешение!» И что ни говорил, что ни делал, часто к одру святого приходил и мощи обнимал, желая лучше быть с ним погребенным, нежели жить, с таким учителем разлучившись. И с многим плачем и рыданием гробу его предает, новый Авраам нового Исаака, или как второй Елисей, не плащ, а тело отчее унаследовавший.
По преставлении же преподобного Сергия все, что тот делал, старался Никон с любовью продолжить, и не напрасны были его поучения, ибо не только слушала его братия, но и воочию видела < жизнь> учителя, которая и без слов являлась примером, достаточным для наставления. О братии он великую заботу имел, и всех равно любил, и часто наставлял, чтобы не пренебрегали молитвой, но молились каждый по силе. За всеми наблюдал он, благорассудный наставник, и одних видел преуспевающими < в служении> Господу, и, радуясь за них, с веселым лицом с ними беседовал, напоминая, чтобы не ослабляли подвига, но как начали, так бы и продолжали. Других же видел нерадивых и в лености живущих и, огорчаясь за них, с печальным лицом с ними разговаривал, еще более поучения умножая.
«Поусердствуйте, – говорил, – братья, о своем спасении, ибо отреклись мы от мира и от всего, что в нем, ради заповеди Божьей, и подобает нам, посвятившим себя Богу, одной только воле его внимать и о спасении душ наших заботиться; да не лишимся вечной < жизни>, побежденные леностью. Сказано же Господом: «Никто, возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не предуготовлен для Царства Небесного». Пребывающий же в заповедях Господних до конца, без сомнения, неизреченное добро восприимет». Так говорил он и более того < поучал>.
Они же все с радостью слушали его, а многие отказались от прежних своих привычек и жили с того времени в воздержании, с всяческим смирением. Тех, кто хотел стать иноком, с вниманием, и кротостью, и совершенной любовью он принимал, согласно братолюбивому уставу; мудро и разумно их распознавал, и каждому необходимое < духовное> врачевание определял, ибо был очень мудр и разумен в словах своих, и утешал их, наставляя в добрых делах, и искусно учил от всего злого твердо и до конца воздерживаться, а благие дела совершать непрестанно.
Обычай же был у преподобного такой: все службы часто он обходил, следил за работой каждого и ободрял, поучая. «Если страдания твердо перенесете, этим, – говорил он, – врага победив, нетленный венец в день пришествия Господня воспримете». Так он во всех духовных делах процветал, братию направляя. И от общих дел вместе с братией никогда он не отказывался, но наравне со всеми работал, для всех образцом в делах себя являя.
И прожил он жизнь свою доброчестную всем на пользу и в научение, а благие дела его совершеннейшим образцом < для всех стали>. Так он жил, как говорит писанное: «Винограднику Господа Саваофа цвести пышно и плодами кипеть, ибо чин церковный добролепно во имя Христа укрепляется и службы по чину устрояются». И было имя Никона как нечто священное прославляемо и всеми устами человеческими хвалимо. И из других земель, городов и селений многие богобоязненные и благородные приходили к нему ради пользы < духовной>, он же, любезно их принимая, с отеческим милосердием помогал как истинный душевный целитель, и поэтому все любили его и почитали как отца и учителя.
Но блаженный об этом очень скорбел и великой тщетой почитал, ибо не любил славы человеческой; больше же скажу, < сожалел>, что невозможно ему безмолвствовать, и вспоминал прежнюю свою жизнь, и когда один жил, и когда с отцом пребывал. И очень печалился, и думал: «Не подобает нам возвращаться к тому, что во имя заповеди Божьей оставили. Невозможно, чтобы стремящийся творить волю Божию не презрел прежде мирской любви и всех соблазнов мира не возненавидел. Мы же должны уповать на Господа, чтобы избавил нас от соблазнов». И тогда оставил Никон паству и стал жить в уединенной келье.
Братья же очень опечалены были этим и, не позволяя Никону оставить их, со слезами молили его, говоря: «Не оставляй нас, отче, как овец без пастыря, ибо с тобой мы в вере укрепляемся и освещаешь ты нас перед Господом». Он же ответил им: «Что делаете, чада, сокрушая мне сердце. Не удерживайте меня более, прошу вас, и чтобы никто из вас мне об этом больше ничего не говорил». Увидев, что решение его непреклонно, ничего не посмели они возразить ему, ибо знали все, что не ради телесного покоя сделал это преподобный, но для больших подвигов он освобождается и к большим трудам готовится, чтобы, главенства как великого бремени избежав, величие добродетелей в безмолвии и смирении обрести. Так мудрые, когда их хвалят, смиряются, а когда прославляют, сокрушаются и этим приближаются к Богу.
Братья же не могли оставаться без пастыря и, избрав одного из учеников святого, мужа, сияющего добродетелями, именем Савву, возвели того на игуменство. Он принял паству и был добрым пастырем порученного ему стада, насколько мог сам и насколько отца его, блаженного Сергия, молитвы помогали ему; а когда прошло шесть лет, и тот паству оставил. Тогда братья вновь приходят к блаженному Никону, умоляя его снова принять унаследованную им паству. Чудесный же этот муж, всему смирение предпочитая, не желал главенства и власти отвращался: знает ведь благоразумный, что легче и проще спастись, если учиться у других, а не самому учить; так и издавна заповедано было. И отказался < Никон>, говоря, что недостоин он для такого великого дела, братья же не переставали умолять его. А он с большой тяжестью принимал на себя бремя власти, да и от того страдал, что, как от матери, отрывали его от любезного ему безмолвия. Они же еще настойчивее, со многими слезами, просили его: «Подобает, – говорили, – тебе, отче, не для себя одного < только> о пользе заботиться, но более – о спасении ближних». Долго думал об этом преподобный, зная и о том, каково бывает воздаяние за попечение о братии. И поэтому, полагаясь во всем на одного Бога, который может все < так для него> устроить, чтобы и безмолвие доброе сохранить, и за настоятельство не остаться без воздаяния, вновь приемлет он игуменство. И оставляет он для себя часть каждого дня, чтобы одному единому Богу предстоять, струящимися из глаз безмолвными слезами лицо свое омывая.
Этот дар умиления был дан ему за благотворное смирение, и в нем обретал он озарение и просвещение души. Слез же, когда молился, так много он источал, что все лицо его и ресницы ими опалены были! Во время и дневных, и ночных богослужений непоколебимым оставался он в предстоянии молитвенном, правила веры в себе < еще> тверже укрепляя. И в другом деле прилежен он был: когда бы ни приходилось читать Писание, в отеческие слова вдумываясь, каждое из них про себя повторял и с усердием их произносил, поскольку великую сладость при этом испытывал. И поэтому < твердости> веры его и обычаям многие ревновали и подражать старались, насколько возможно.
В то время случилось нашествие на русскую землю безбожного Едигея с другими иноплеменниками, и были все православные великим страхом охвачены. Блаженный Никон, духовные очи свои к небу возведя и руки < воздев>, в своем правиле ночью молился и отца своего призывал, чтобы и тот с молитвой обратился к всеобщему владыке Христу, да не отдаст он на запустение место это безбожным агарянам. А после сел он немного отдохнуть от труда, и будто в сон тонкий был сведен, и явились ему пресветлые святители, великие иерархи Петр и Алексей, и блаженный Сергий с ними, и молвили ему: «Так уж, – сказали они, – помыслом Божиим определено, чтобы < свершилось> нашествие иноплеменных. Ты же, чадо, не скорби, но мужайся, и да укрепится сердце твое, ибо, хоть недолгие испытания и предстоят, но полному запустению не подвергнется место это и еще более процветет». Это промолвив, благословили они его со словами «Мир ти» и тотчас невидимы стали. Очнувшись от видения, блаженный < Никон> бросился к двери кельи и увидел, что она заперта. Открыв ее, он наяву увидел блаженных, удаляющихся от кельи, и тогда понял, что истинным было видение и < свершится врагов> безбожных нашествие. «< Такова> воля Господня, – сказал он, – да свершится то, что должно произойти».
Немного времени прошло, и стало сбываться предсказанное: варвары места эти стали завоевывать. Добрались они и до обители блаженного отца и все, что нашли, огню предали. Блаженный же Никон с другими братьями удалились оттуда, чтобы дать место грядущему гневу < Божию>. А когда ушли варвары, снова блаженный в обитель возвращается и видит, что это возлюбленное им место и труды отца его – < всё> огнем сожжено. Какую должна была блаженная эта душа скорбь испытать тогда, когда увидел он попранным беззаконными все, что было достойно памяти святого его отца! Он же не поддался печали, не впал в уныние или изнемог, но мужественно воспрянул. Как доблестный воин, побежденный противником, не покоряется врагу, но, воспрянув мужественно и собрав войско, одерживает победу, так и этот преподобный доблестный пастырь собирает разбредшихся овец – учеников своих, которых хищники духовные разогнали; и первым делом воздвигает деревянную церковь во имя Святой и Живоначальной Троицы, потом же строит кельи и устраивает < все монастырские> службы.
Собралось тогда из окрестных мест множество иноков и немалое число простых людей, радующихся возвращению великого < Никона>. Преподобный с отеческой добротой принимал их, как детей любимых, всем необходимым наделял и все, что подобает чадолюбивому отцу, для них делал; и всех наставлял словами душеполезных поучений, обильную духовную трапезу им предлагая, и наилучший порядок для детей своих устроил, чтобы души они очищали и просвещали < в себе> внутреннего человека. И как прежде горестно было им своими глазами видеть монастырскую красоту сгоревшей, < ныне> вдвойне радовались их души, < когда> видели они новое благолепие. И с тех пор монастырь все больше процветает. Так проявлены были добродетели блаженного, и каждая из них слова о себе требует, и нужно бы произнести его, но мы скудным разумом своим не постигнем, о чем прежде рассказать. А сейчас, кратко о чем-то из происшедшего уже вспомнив, и об остальном, как сможем, расскажем.
Через некоторое время решает он воздвигнуть каменную церковь над гробом отца своего, и собирает отовсюду строителей, и каменотесов искусных, и каменщиков, и с Божьей помощью быстро прекрасную церковь построил во имя споспешника в деле этом в Троице славимого Бога и в память и похвалу отца своего. И украсив ее богатым убранством, очень еще и о том заботился, чтобы росписями была украшена церковь, однако некоторые < из братии> воспротивились этому из-за бедности, случившейся < в монастыре> после того несчастья.
Он же, побуждаемый сильным желанием, хотел увидеть своими глазами эту церковь всячески украшенной и вскоре призвал живописцев – мужей, совершенных в добродетелях, Даниила именем, и сопостника его Андрея, и остальных с ними. И тотчас они к делу приступили, и так разными росписями церковь украсили, что удивляла она всех, видевших ее. А когда закончили они все, сразу отправились в один из монастырей Богом спасаемого града Москвы, называемый Андроников, и там церковь во имя всемилостивого Спаса также расписали, последний труд на память о себе оставив.
И недолго пожив, смиренный Андрей оставил жизнь эту и отошел к Господу, а затем и сопостник его Даниил; оба долгую жизнь прожили и в глубокой старости благой конец приняли. Даниил, когда < настало время ему> от телесных уз отрешиться, увидел возлюбленного им Андрея, с радостью его призывающего. Он же, увидев того, кого хотел, возрадовался, и, поведав предстоящим братьям о явлении своего сопостника, тотчас предал дух. Увидели бывшие там братья их преставление и тогда поняли: потому блаженный Никон поспешил расписать церковь Святой Троицы, что предвидел этих духовных мужей кончину; и за это принесли ему великую благодарность. А мы, об этом закончив, вновь к прежнему возвратимся.
Когда увидел блаженный Никон церковь, законченную росписью, возвеселился духом и сказал: «Благодарю тебя, Господи, и славлю пресвятое имя твое, ибо не отверг ты просьбу мою, но даровал мне, недостойному, все это своими увидеть глазами». Не от внешней мудрости великий Никон радостно хвалу эту < Богу> принес, но, благодати утешительный свет сердцем своим восприняв, так сказал, ибо был он сладок словом, премудр разумом и всеми добродетелями украшен, которые с Божьей помощью обретает человек, всеми ими наделен. Удивительно было видеть его, только к жизни для Бога стремящегося, имеющего пищей воздержание и нимало не пекущегося о богатстве: одетое на его священное старческое тело власяное рубище было ему приятно более, чем мягкие ризы. От юности до зрелого возраста < жил он так> и даже в старости не переменился, разнообразными яствами не услаждался и из-за телесной немощи обычную свою одежду не изменил. И хотя втайне совершал преподобный свои добрые дела, желая скрыть их от людей, но Господь как свет < путеводный> являет его всем, чтобы и другие взяли себе примером его подвиги и восприняли ревность к пути добродетели.
После завершения церкви недолго прожил < Никон>, ибо от старости, многих трудов постнических и продолжительных болезней телом он ослабел. < Когда же> он совсем обессилел и понял, что отходит к Господу, повелел созвать братию. Все тотчас пришли и, увидев отца своего умирающим, с плачем у одра предстали. Тогда преподобный немного приподнялся и, сколько мог, учеников наставлял, заповедуя им обо всем, что для жизни иноческой необходимо. Говорил он о молитве и о службе церковной, и днем и ночью совершаемой. Поучал он их, что не подобает часто переходить < из монастыря в монастырь>, но наказал им с терпением оставаться на этом месте и приходящие искушения до конца претерпевать. Еще < учил он> повиноваться всем настоятелям, которые будут после него, ненавидеть праздность – причину многих зол и давать рукам трудиться под пение священных псалмов. < Завещал он и> безмолвию радоваться – матери всех добродетелей; помыслы духовные высокими и чистыми сохранять и ни к чему так не стремиться, как к безмолвию. «Знайте, – говорил он, – что к совершенной добродетели может оно возвести». И о любви к ближним напомнил им, сказав: «Насколько возможно < будет>, ни одного из приходящих с пустыми не отпускайте руками, чтобы не случилось вам, самим не ведая, Христа отвергнуть, явившегося под видом одного из просящих. Бодрствуйте и молитесь в полном воздержании, чтобы уберечься от врага и соблюсти обет целомудрия, вами данный. Знаете сами, что непрестанно возвещал вам всем слово Божье, и всем вместе, и наедине каждому. И ныне, отцы и братья, чада возлюбленные во Христе, молю вас, помните слова мои, которыми учил вас, сохраняйте их в сердцах ваших и следуйте им, исповедуя правую веру и жизнь благочестивую < ведя>«.
Такими словами и другими, этим подобными, поучал святой братию, наставляя их о спасении души, и вдруг замолчал. И явлена была ему прежде отрешения от тела уготовленная < для них> с блаженным отцом его < небесная> обитель. Тогда он, помолчав немного, сказал стоящим рядом ученикам: «Отнесите меня в то светлое жилище, которое уготовлено мне молитвами отца моего». И промолвив это, причастился пречистого тела и крови Христовой и возвестил о скорой своей кончине: «Освобождаюсь я, братья, от оков плоти сей и отхожу к Господу». И последнее благословение им оставив, сказал себе: «Отправляйся, душа моя, куда предназначено тебе, иди, радуясь, Христос зовет тебя!» Сказав так и осенив себя крестным знамением, с молитвой предал святой Господу свою честную и трудолюбивую душу в год 6938 (1429) месяца ноября в 17-й день. Жил он в доблестном настоятельстве 37 лет, никаким трудом не пренебрегал, для порученной ему во имя Христа паствы хорошим пастырем был и подвизаться < в стремлении> к вышнему их научил.
Братья, многие слезы проливая и горько рыдая о разлуке со своим отцом и учителем, проводили его достойно с пением псалмов и надгробными < молитвами>, как подобает, отца почтив, земле предали. Положили его близ раки преподобного Сергия, где и поныне память его совершается во славу Святой Троицы, Отца, и Сына, и Святого Духа, ныне и присно.
Немного о чудесах блаженного расскажем. Когда блаженный Никон был еще жив, послал он одного из братьев, именем Акакий, в одно из сел монастыря этого за какой-то надобностью. Он же отказался, ответив: «Не для того я отрекся от мира, чтобы села и города обходить!» И долго блаженный уговаривал его, но тот так и не подчинился. И наконец сказал ему преподобный: «Берегись, брат, как бы тебе по своей воле не оказаться там и воздаяние за ослушание не воспринять». А после преставления блаженного Никона этот Акакий, забыв сказанное святым, отправился в то село, и тогда настигла его кара, предсказанная святым: помрачился он умом и так братьями приведен был в монастырь. И явился ему блаженный Никон, держащий в руке своей жезл, и сурово сказал ему: «О Акакий, для того ли ты отрекся от мира, чтобы города и села обходить?» Он же задрожал, охваченный страхом. И несколько дней так он мучился, и каждый день приводили его то к раке преподобного Сергия, то к гробу блаженного Никона, и молился он, прося прощения, и братья молились за него. И тогда благодатью Христовой и молитвами святых получил он исцеление и стал < опять> здоров и разумен. Об этом же обо всем сам расспрашивающим его не раз с многими слезами рассказывал.
О Симеоне Антонове. Человек один был из богатых купцов, именем Симеон, и случилось ему заболеть тяжело, так что много дней ничего он не ел и настолько от болезни сильной страдал, что даже двинуться не мог. Однажды ночью вспомнил он о чудесах блаженного Сергия, сколько исцелений Бог творит ради него, и стал про себя молиться, говоря: «О святой Божественный отец, преподобный Сергий, помоги мне и избавь меня от болезни этой. Вспомни, когда еще с нами был в жизни этой, как любил ты родителей моих, и мне также благодеяние окажи, и даруй мне исцеление от болезни сей». Такими и многими другими словами < долго> молился он, и тогда явились ему преподобный Сергий с блаженным Никоном. Горел светильник, и все в доме его уже спали. Симеон же, когда увидел пришествие святых, преподобного Сергия не узнал, только одного Никона, и от него понял: «Тот, – сказал, – кого ты призываешь, Сергия, < вот> он и есть». Тогда он попытался встать, но < не только встать> не смог, но даже и сказать что-нибудь. Святой же встал около него и осенил его крестом, который держал в руке своей. Затем повелел блаженному Никону, чтобы и тот его осенил, и Никон, взяв икону, которая была у его постели, той благословил его. А икона эта раньше дана была ему на благословение блаженным Никоном, и хранил он ее в доме своем как память о святом и из-за любви к нему. Но об этом закончив, к предыдущему вернемся. И после этого взяли они его за волосы, так что ему показалось, будто содрали кожу с него, и тотчас оба невидимы стали.
Симеон же, очнувшись от видения, понял, что исцелили болезнь его святые и здоровье ему даровали; тотчас встал он и сотворил 15 поклонов, воздав благодарности Богу и угодникам его, преподобным отцам и чудотворцам.
Об архимандрите Матфее. Священник этой обители, именем Матфей, стал архимандритом в городе, и, когда он там какое-то время прожил, заболел. И отнесли его в монастырь Святой Троицы, и молитвами блаженных отцов Сергия и Никона исцеление он получил. Но, одолеваемый стремлением к почестям, как это со многими случается, опять возвращается он в уже упомянутый монастырь, где был архимандритом, ибо там всеобщим почетом и поклонением был окружен. И вновь через некоторое время в недуг впал, и, когда привели его в монастырь и положили у гробниц святых, благодатью Божьей и молитвами преподобных отцов < вновь> исцеление он получил, но так и не постиг знамения, и опять вернулся на ранее упомянутое архимандритство.
И так много раз случалось, и через некоторое время поразил его тяжкий недуг, горше прежнего, и, когда был он в забытьи, видит себя пришедшим в обитель преподобных, и встретил его блаженный Никон, держащий пастырский жезл в своей руке, и стал укорять его, с гневом говоря: «Что, лицемер, когда болен, усердно к нам приходишь, исцеление же получив, назад возвращаешься! Но отныне оставайся там, где полюбилось тебе жить, к нам же никогда не приходи». Когда очнулся архимандрит этот от видения, страхом и трепетом охваченный, постиг свое прегрешение, что напрасно ушел из монастыря преподобных отцов. И тотчас вернулся он в обитель с горьким плачем и рыданием, обет дав Богу и преподобным отцам больше никогда не уходить оттуда до смерти своей. Рассказал он братии о милостивом этом вразумлении, < данном ему> блаженным Никоном, и, недолго поболев, в добром покаянии с миром преставился.